Труп на английской лужайке

Позади Юли раздался легкий стук каблучков, и, обернувшись, она увидела стоящую на пороге комнаты блондинку. Небольшого роста, если снять ее с высоченных каблуков, вряд ли она натянет больше ста шестидесяти сантиметров, с длинными, до пояса золотистыми, явно крашенными, волосами и густой челкой, она выглядела как-то неопределенно. То ли слишком взрослая девушка, то ли очень молодая женщина. Но при ближайшем рассмотрении Юля заметила и толстый слой косметики, прикрывающий мелкую сеточку капилляров на щеках, и слишком жесткие складки возле рта. Ну да, они же почти ровесницы. Вероятно, дамочка вела веселый образ жизни и очень тщательно следила за собой. Фигура еще сохранила стройность, но черная шелковая блузка слишком плотно облегала ее пышный бюст, пуговки с трудом выдерживали натяжение, желтоватый загар декольте, оттененный многочисленными золотыми цепочками, явно носил искусственное происхождение. Белые джинсы обтягивали соблазнительные, но уже не идеальные бедра. Золотой ремешок стягивал слегка разбухшую талию. Хозяйка несла на себе тот же след увядания, что и ее гостиная. Блондинка остановилась в дверях и, прислонившись к косяку, рассматривала Юлю с едва заметной насмешливой улыбкой, спрятавшейся в глазах.

– Добрый день, – поздоровалась Юля, решив не обращать внимания на своеобразие манер обитателей квартиры. – Я Юлия Ползунова, моя секретарша договаривалась с вами о встрече сегодня утром.

– Ну, конечно. Прошу вас, – ответила Николь Марлоу мягким, немного кокетливым голоском, входя наконец в комнату и указывая Юле на один из диванов, стоящих посреди гостиной.

Походка у хозяйки была соблазнительной. Ловко маневрируя между креслами и столиками, она изящно вильнула бедрами и уселась напротив гостьи. В руках миссис Марлоу вертела пачку сигарет и маленькую серебряную зажигалку.

– Итак, чем обязана? – спросила она у Юли, закуривая сигарету. Ее тоненькие ухоженные ручки украшали длинные наклеенные ногти сантиметром по пять в длину, плотно декорированные стразами и блестками.

– Примерно через месяц в Гарте состоится бракосочетание вашего сына Джона и моей старшей дочери Вероники, – приступила Юля к изложению заранее приготовленной версии. – Вопрос со свадьбой – дело решенное, но несколько дней назад мне стал известен факт, который мне бы хотелось прояснить с вами. Он настолько щекотлив, что я не смогла обсудить этот вопрос ни с Адамом, ни с Ником. – Юля внимательно наблюдала за сидящей напротив нее женщиной, но ничего в ее лице не сообщило Юле, поняла ли она, о чем сейчас пойдет речь. Николь просто курила, глядя спокойно и равнодушно на гостью. – Мне бы хотелось знать, кто именно является биологическим отцом вашего сына?

Николь продолжала смотреть на гостью, не торопясь с ответом. Ее маленький пухлый ротик и ямочки на щеках придавали ей трогательное детское очарование, но холодный расчетливый взгляд, сверкавший из-под полуприкрытых век, портил впечатление. Сэр Патрик говорил, что Николь была очень похожа на первую герцогиню, мать Адама. Главное, что их разительно отличало, это холодная расчетливость и любовь к деньгам, присущие Николь, и любовь и душевное тепло, в избытке имевшиеся у матери Адама.

Юля молча достала из сумочки ручку, чековую книжку и, раскрыв ее, приготовилась заполнить длинный узенький листок.

Николь потушила сигарету в пепельнице и взглянула на Юлю с привычной легкой насмешкой в глазах.

– Я вижу, вы подготовились. – Она кокетливо намотала на палец длинную золотистую прядь. – Вы сказали, что свадьба – дело решенное. В таком случае зачем вам все это?

– Можете считать пустым любопытством. – Юля решила, что коли уж она платит деньги, то может не обременять себя подробностями.

– Хорошо, – криво улыбнулась Николь. – Десять тысяч – и страшная тайна Апон-Тайнов ваша.

– По-моему, дороговато. Как насчет восьми? – Это замечание Юля сделала не без умысла. Она готова была заплатить и десять, но ей хотелось дать понять Николь, что ей уже многое известно.

– Хорошо, – покладисто согласилась Николь, никак не показав, поняла она намек или нет. – У мужа сейчас небольшие финансовые затруднения, и я в очередной раз задержала жалованье прислуге. Сойдет и восемь.

И Николь, кивнув, выжидательно взглянула на Юлю. Миссис Ползунова выписала чек, аккуратно оторвала тоненький листок и, крепко зажав его пальцами, подняла перед собой.

– Это Ник, – коротко ответила Николь, протягивая руку и забирая чек.

– Подробнее, – велела Юля.

– Зачем вам подробности? – Николь тряхнула головой, рассыпая по плечам золотистые искры. Ее лицо не выглядело ни циничным, ни слишком довольным. – А впрочем, пожалуйста, – добавила она после короткой паузы. – Я никогда ни с кем не обсуждала эту историю, возможно, мне будет даже полезно поговорить о случившемся. – Она снова закурила. – Когда мы поженились, мне было девятнадцать. Я говорю о нас с Адамом. Я его не любила, а он меня боготворил. Я была веселой симпатичной девицей, окруженной поклонниками, он был тихим увальнем. Я была бедна, он богат. Мне казалось, мы сможем дополнить друг друга. Я не собиралась с ним разводиться вскоре после свадьбы или наставлять ему рога. Я надеялась, мы сможем ужиться. – Николь незаметно для себя начала нервно покачивать ножкой, видимо, воспоминания радости ей не доставляли. – В первую брачную ночь, оставшись со мной наедине, Адам рухнул передо мной на колени и с каким-то благоговейный восторгом принялся целовать мои руки, потом ноги, он плакал, говорил о своей любви, но так и не коснулся меня как женщины. Он уснул счастливый, весь в слезах. Я ничего не понимала.

Спустя несколько дней кто-то из знакомых семьи сделал мне комплимент, открывший мне глаза на происходящее. «Ах, деточка, вы просто копия нашей дорогой покойной Кети, матери Адама». Я помчалась в кабинет мужа, отыскала альбом со старыми фотографиями и поняла, во что вляпалась. Дорогому Адаму была не нужна жена, он обрел так рано ушедшую от него мамочку. Но я не теряла надежды как-то все уладить. Спустя пару недель мне удалось его соблазнить, мы наконец-то переспали, но поутру он пришел в такой ужас, что я испугалась, как бы он рассудком не тронулся. – Лицо и голос Николь наполнились горечью. – Больше мы вместе не спали. У меня были деньги, относительная свобода, но я чувствовала себя в ловушке. Это было ненормально. Я обычный человек, а не психиатр. Эта ситуация меня пугала. Мне было девятнадцать. Мне хотелось иметь обычного мужа, друзей, хотелось веселиться, любить. Но мы сидели в Гарте, а Адам не был любителем шумных компаний. И я нашла Ника. Он тоже клюнул на меня лишь потому, что я была похожа на Кэт. Но мне было хорошо с ним. Совесть меня не мучила. Адаму не было до меня никакого дела. Я имею в виду себя, Николь Торндайк. Он был заботлив, внимателен, предупредителен, но при этом абсолютно слеп. С каждым днем он бесил меня все больше и больше, я с трудом выносила его, а он все больше лез вон из кожи, чтобы угодить мне. Потом я забеременела. Мне пришлось еще раз пойти на хитрость и затащить мужа в свою постель. Он так ничего и не понял.

Но после рождения Джона все изменилось. Я больше не хотела такой жизни. Ник тоже. Он не мог обманывать сына. И не мог жениться на мне из-за Адама. Мы все решили без скандалов и обид. Ник поговорил с сыном и каким-то образом достучался до него. Адам даже попросил у меня прощения. Потом он уехал в Лондон, чтобы прийти в себя. Мы развелись. Я уехала.

– А Джон? Ваш сын? Неужели вы так легко отказались от него?

– Мы сделали так, как было лучше для Джона, – пожала плечами Николь. – После развода мне надо было прийти в себя. Я не знала, что буду делать, где жить, чем заниматься. А Джону нужна была семья.

– Но ведь Адам уехал в Лондон. Какая семья?

– Ник, конечно. В нем столько любви и тепла, что он один мог заменить ребенку обоих родителей. А потом Адам женился, и его жена стала Джону прекрасной матерью.

– Откуда вы знаете?

– Несколько раз в год Ник присылает мне краткие отчеты. – На лице Николь играла обычная насмешливая улыбка. – «Джон пошел. Все хорошо». «Джон начал говорить», «Джон болел ветрянкой. Сейчас здоров. Осваивает ролики», и так далее. Когда Джону исполнилось пять, Ник стал присылать его фото.

– А почему не присылал раньше? – Юле было трудно понять такие странные взаимоотношения.

– Наверное, боялся, что во мне проснутся материнские чувства и я приеду за сыном.

– А вы бы приехали?

– Не знаю. Может быть.

Юля помолчала. Ей требовалось отключить эмоции и перейти к делу.

– Скажите, вы когда-нибудь кому-нибудь рассказывали эту историю? – наконец спросила Юля.

– Нет.

– Может быть, давно, под воздействием недавнего развода. Из-за обиды на Адама?