Туристы

Солдаты, пыхтя, отошли назад, освободив проход... По законам доблести СС командир должен идти впереди солдат... Но штурмбанфюрер топтался во мгле, поодаль, подпихивая носком сапога один из платков убитого монаха. Страх, страх перед неизвестным, некими мистическими силами не давал ему сделать шаг вперед.

– Проверьте, что там... – сухо приказал он, делая вид, что не боится, а просто подозревает обыденную опасность за дверью: засаду, ловушку... – Только не стрелять наугад – можете испортить чашу! – он предостерег, опасаясь, как бы дубовые вояки, пуляя куда попало, не расколотили реликвию в куски – ведь тогда он станет к стенке.

– Яволь! – солдаты бездушно отчеканили, ощетинились оружием, заскочили за дверь, в неизвестность... И все – ни стрельбы, ни криков...

– Там пусто, герр штурмбанфюрер! – вылетел из “бездны” бодрый голос, искажаемый гулким, многократным эхом.

Штурмбанфюрер ощутил облегчение: раз пусто, значит, безопасно, можно заходить, и за дверью не сидит демон...

Засветив фонарик, неся впереди себя мешок свободной рукой, штурмбанфюрер сделал шаг вперед.

Да, тут было пусто – огромный зал, стены, потолок теряются во мгле. Воздух сырой и холодный, к тому же, тут не совсем темно: дальняя стена несет ряд окошечек-дыр, через которые брезжит дневной свет. Даже фонарик можно погасить. Солдаты топчутся повсюду – разочарованно пинают камни, глухо гомонят... Очевидно, они ожидали узреть тут золотые россыпи, однако, не узрели ничего, лишь сталагмиты, собравшиеся на полу из-за вечной сырости. Напротив окошек виднелся алтарь – вознесенная на три крутых ступени невысокая соляная тумба, а на ней и впрямь, что-то стоит... Забив свой страх подальше, штурмбанфюрер заставил себя отклеиться от места и приблизиться к алтарю с мешком. На тумбе стояла некая посудина – вроде небольшого кубка на высокой ножке, сделанного из обычной глины – простенькая такая, даже немного отбитая сверху... Апостол Пётр уронил Грааль, собирая кровь Христа – вот и отбил... А может, это просто хлам – монахи подставили для отвода глаз. Вокруг висела ватная тишина, которую нарушали только солдаты, штурмбанфюрер понял, что его мозг забивается сном. “Четыре утра” – он глянул на часы и увидел время. Все нормальные люди спят в четыре утра... Выпятив вперед мешок, он собрался сбить туда чашу дулом своего МР-38 и убраться отсюда поскорее. Какая разница, настоящая она или нет – главное, что повторяет библейское описание, и должна устроить Гиммлера. Но вдруг куснул мистический страх...

– Шарфюрер, упаковать объект! – командир отбоярился, впихнув мешок в квадратную ручищу этого гориллообразного головореза и отодвинулся подальше, наткнувшись спиною на сталагмит. Филипп топтался еще дальше командира и видел, как шарфюрер хватает мешок, поднимается на три ступени...

Внезапно пол под ногами будто бы вздрогнул, в замкнутом пространстве дунул ветер... И тут же с высокого выступа над алтарем спрыгнул некто, в полёте выхватив жуткий сияющий меч. Рубанув со свистом, незнакомец мгновенно снес шарфюреру голову, и она покатилась по полу с выпученными глазами и перекошенным ртом... Зло отбросив от себя брызжущее кровью тело ударом ноги, агрессор поднялся во весь свой внушительный рост, с мечом наперевес, загородил собой алтарь и чашу на нем. Это был некий рыцарь, обряженный в белую тунику и плащ тамплиера, чье лицо полностью спрятал шлем с прорезями для глаз в виде острого креста, длинные руки и ноги покрывали сверкающие металлические пластины, усаженные острыми шипами и лезвиями. Солдаты застыли, пригвожденные ужасом, тело шарфюрера распласталось на ступенях, заливая кровью пол...

– Стреляйте, стреляйте, убить егоооо!!!! – панически заверещал командир, отскочив под защиту сталагмитов.

Приказ командира немного отрезвил, солдаты вскинули пистолеты-пулеметы, принялись с треском высаживать магазины, пытаясь прикончить таинственного противника. Но пули с искрами и лязгом отскакивали от его брони, рикошетили, свистя летели куда попало, разбивая пол и стены... Не стрелял только Филипп: придушенный ужасом, он свалился в какую-то яму и сидел там ни жив ни мертв... Это ведь не человек – защитить чашу Христа восстал сам Парцифаль, его призрак неуязвим для пуль, а судьба их отряда – только смерть.

Грозно взмахнув мечом, таинственный рыцарь вдруг пропал, словно и не было его, и в следующий миг возник прямо среди стреляющих солдат, одним ударом лишив головы сразу троих... Один из солдат, чей МР-38 опустел, с криком понесся к страшному врагу, стремясь на вернуть его прикладом, но был тут же наколот на меч, рыцарь перебросил его через себя, легко, будто куклу швырнув в скопление еще живых солдат, смяв их, разбросав...

– Да убейте же его!! – штурмбанфюрер верещал из-за сталагмитов, паля из пистолета и МР-38 одновременно. Пули рвали тунику и плащ рыцаря, трепали ткань, но латы под ней были непробиваемы, и чудовище, двигаясь со сверхчеловеческой скоростью, продолжало убивать, заливать кровью пол, стены, все вокруг себя, а воздух вокруг него искрил и потрескивал, будто наэлектризованный...

Штурмбанфюрер собрал в кулак всю свою волю. Не бывает призраков, это человек, пускай он и владеет невероятной техникой боя – он из плоти и крови, его можно убить, если прицелиться точно в глаз. Тщательно, выцелив, штурмбанфюрер нажал на курок своего люггера, выпустив “золотую” пулю... Парцифаль невидимым движением поднял меч, и пуля отскочила, попав в лезвие, потому как он увидел ее полет и защитился от нее.

Оставшиеся в живых солдаты, всего двое, бросив оружие, в панике рванули прочь, к двери, осознав, что призрак Парцифаля им не победить. Увидав их, рыцарь высоко подпрыгнул, словно бы зависнув в воздухе на пару секунд, исчез, и выскочил из ниоткуда прямо перед беглецами, перекрыв им путь. Солдаты застыли, оцепенев от ужаса, и тут же были обезглавлены, потому как Парцифаль тут же нанес молниеносный и страшный удар...

Осознав, что остался один на поле потустороннего боя, штурмбанфюрер затих и решил уползти, и тут же в его плечо со страшной болью впились стальные когти – рыцарь возник у него за спиной и схватил свободной от меча рукой, швырнул, выкинув на середину зала. Штурмбанфюрер покрыл метров пять и треснулся об пол, из распоротого плеча толчками била кровь. Бедняга заныл от мучительной боли, и тут же над ним уперлись в пол длинные ноги Парцифаля, в который раз появившись из ниоткуда... Собрав все свои силы, штурмбанфюрер взгромоздился на колени, принялся молиться, вымаливая пощаду...

– Хы-хы! – призрак хохотнул могильным голосом и, замахнувшись, всадил меч в макушку штурмбанфюрера, пробив каску, проткнув его насквозь до самого пола...

Филипп все оставался в яме и видел, как, спихнув тело убитого командира, Парцифаль с громким лязгом забил меч в ножны, как вокруг него взвиваются языки некоего мистического пламени, а воздух не потрескивает уже, а гудит и воет, жутко завихряясь... Топая и бряцая, призрак быстро прошел мимо ямы Филиппа, едва не наступив ему на нос своим тяжёлым шипастым ботинком, и направился к алтарю. Перед алтарем он резко остановился, отопнул со ступеней тело шарфюрера и снял с головы шлем, показав свои нордически белые волосы, идеально подстриженные, аккуратно причесанные. Опустившись на одно колено, рыцарь положил шлем на пол около себя и прижал правую “когтистую” руку к своей широкой груди, к тому месту, где у человека должно быть сердце. Низко поклонившись, он поднялся на ноги, взошёл на крутые ступеньки и взял чашу с соляной тумбы. Спустившись с чашей в кулаке, он забрал свой шлем и на миг повернулся лицом к прячущемуся в яме Филиппу. Ну, да, это безусловно, Парцифаль – кто, как не он мог иметь такое благородное лицо истинного арийца, такие голубые глаза? И тут Филипп с ужасом осознал, что Парцифаль его заметил: загробный взгляд призрака остановился на нем, тонкие губы разошлись в хищной клыкастой улыбке... Сейчас, Филипп живет свой последний миг, Парцифаль обязательно его зарубит... ПИК! ПИК! – под высоченными сводами зала разнесся какой-то странный звук... Парцифаль сделал широкий шаг и пропал насовсем, унеся за собою священный Грааль.

Филипп остался наедине с трупами, среди кровавых луж, отрубленных голов, одна из которых валялась прямо на краю его ямы... Парцифаль не стал его убивать – почему-то пощадил, и Филипп, уничтожаемый невыносимым ужасом, выскочил из адской ямы прочь, невменяемо голося, понесся по мглистому коридору, распихивая монахов... Натыкаясь на стены, блуждая, виляя, скакал он и задыхался, сбивая из-за крика дыхание. Вырвавшись на улицу, под злое холодное солнце, Филипп рванул каменистой тропинкою, споткнулся о предательский камень, рухнул ничком и, забарахтался, вопя в землю...

Единственная свеча едва разгоняла мрак, бросая трепещущие отсветы на сияющие доспехи Парцифаля, украшенные драгоценным родием. Доспехи были сняты, покоились на постаменте и около них стоял человек, одетый в обычные гражданские брюки и шелковую белую рубашку. Дергая на своей шее вишневую косынку, заколотую алмазной брошью, он с долей сожаления глядел на основательно подпорченные плащ и тунику. Да, они порваны, потрепаны пулями, заляпаны кровавыми плюхами. Восстановить эти одежды не удастся – придется просто заменить другими. Этот человек был не один здесь в полумгле – на стуле сидел еще один, очень угрюмый человек. Подпирая голову кулаками, он таращился в пол и шаркал ногами.

– Ну и чего тебе возле Гитлера не сидится? – с раздражением осведомился первый человек, отошел от доспехов и вдвинулся за стол. Он был очень недоволен: морщился, кривился, возил по столешнице длинными руками.

– Шауб заподозрил меня, – с неохотой пробулькал второй, ерзая. – Придираться начал, следить...

– “Молодец”, черт тебя дери! – злобно буркнул Эрих Траурихлиген – это он сидел за столом и вытирал меч от крови убитых солдат Аненербе.

– ...А потом я узнал, что мне решили подстроить автокатастрофу... – продолжил Рудольф Шталь – он ерзал на стуле и шаркал, шаркал...