Твари в пути

Вода… Обыкновенная вода… Сейчас она была гораздо ценней и приятней на вкус, чем самое дорогое вино из королевских запасов. Говорят, что побывав на пороге смерти, человек начинает чувствовать и мыслить совсем по-другому, как будто рождается заново. Наверное, это всего лишь красивая метафора для бардов, хотя… что-то в этом есть. Еще пару глотков…

— Пей. Тебе сейчас нужно много пить. — Голос ее показался графу де Ноту немного резким и высоким, как птичья трель.

Девушка повернулась, чтобы поставить кувшин у изголовья, и Ильдиар невольно залюбовался ее красотой. В дополнение к так поразившим паладина глазам, незнакомка оказалась еще и обладательницей длинных черных волос, собранных вместе на затылке и перехваченных сзади алой тесьмой. Также у нее были тонкие, но в то же время чувственные, подчеркнуто-строгие губы и прямой нос. Было видно, что эта молодая красавица не асарских кровей: ее кожа не отличалась подобной прочим жителям пустыни смуглостью, а имела скорее мягкий оливковый оттенок. Под нижней губой слева у нее была маленькая черная родинка, которая придавала ей еще большую притягательность и неповторимость.

Фигурой девушка походила на стройную иву, на ней были шаровары, перетянутые шнурованными поясами, и свободная рубаха с широкими рукавами. Эта одежда показалось ронстрадскому паладину весьма странной. Еще бы, ведь он привык к броским неуклюжим нарядам гортенских модниц, задыхающихся в своих облегающих корсетах, спотыкающихся о подолы при каждом шаге, путающихся в длинном шлейфе и боящихся даже пошевелить головой, чтобы кого-нибудь случайно не заколоть остроконечным геннином.

— Кто ты? — Ильдиар снова заглянул в ее бездонные глаза. — Куда я попал?

— Это место называется Ангер-Сар, — негромко проговорила незнакомка. — Небольшой оазис посреди бескрайних песков, здесь протекают подземные воды, и множество колодцев возвращают жизнь и надежду путникам. Колодцы принадлежат Али-Ан-Хасану, а я его рабыня. Меня зовут Валери.

— Рабыня? Ты?

— Что тебя так удивляет? — вскинула бровь девушка. — Разве ты сам не раб?

— Пленник. Так будет вернее.

— Здесь нет никакой разницы, — строго заметила Валери. — Твой хозяин — Сахид Альири по прозвищу «Кариф», он часто ведет дела с моим господином.

— Меня зовут Ильдиар.

— Я знаю. Мне назвали твое имя, ронстрадский паладин. Сахид все рассказал моему хозяину о тебе. Он предложил Хасану купить тебя.

— Бесчестная скотина, — выругался Ильдиар, — когда-нибудь я обязательно поквитаюсь с ним за все.

— Не суди столь поспешно, — возразила Валери, — он назвал Али слишком большую цену, а значит, отчего-то не пожелал тебя продавать ему. Не предложить Хасану раба в его доме — верный способ лишиться головы. А так — и тигры сыты, и буйволы целы…

— У нас по-другому говорят. Что сыты — волки, а целы — овцы, — улыбнулся ей Ильдиар.

— У вас, на севере, даже небо другое, — девушка улыбнулась ему в ответ. От этой улыбки на душе у паладина сделалось как-то спокойно и тепло.

— Сахид здесь? — спросил Ильдиар. Мерзавец выжил, а значит, Хранну было угодно сохранить жизнь его врагу.

— Он в доме у Али, на правах гостя. Наши воины нашли вас посреди пустыни совершенно случайно. Еще пара часов — и все было бы кончено, по крайней мере, с тобой — точно все. Он нес тебя на руках, а впереди был только мираж, в песках можно увидеть многое, когда у тебя нет ни капли воды. Он погибал, но не бросил тебя, понимаешь?

— Негодяй не желал потерять свой доход, — со злостью в голосе ответил Ильдиар.

Девушка нахмурилась, неодобрительно взглянув на него:

— Ты обязан ему жизнью, паладин. Здесь, в пустыне, это считается священным долгом, вернуть который — дело исключительной чести.

— У раба не может быть чести, — возразил Ильдиар, и в его дрогнувшем голосе проскользнуло отчаяние, — это удел свободных.

— Но ты же не раб! — Валери возмущенно сверкнула глазами в ответ. — Ты ведь — пленник! Или нет?

Ничего больше не сказав, она вышла из шатра, а Ильдиар, оставшись один, опустил тяжелые веки. Он пытался заснуть, но сон превращался в вязкие и пустопорожние метания. Несколько раз паладин просыпался, тянулся к кумгану и пил, пил не в силах напиться. К середине ночи кувшин опустел, но вскоре оказался наполнен вновь — кто-то заботился о нем. Ильдиар даже не стал удивляться — мысли блуждали в воспаленном бреду полусна, одно за другим приходили различные видения, тревожные образы все сменялись в сознании, не давая сосредоточиться на чем-то одном. Но как только он пытался за что-то уцепиться, наваждения, будто тающие миражи, исчезали. Огромные паукообразные твари шевелили волосатыми лапами и что-то шептали, фиолетовое ночное небо пустыни изошло звездным дождем и опустело, а огромный верблюд с тысячей горбов поднялся с песка, и с ним поднялись тысячи барханов. Так прошла ночь.

* * *

Сахид лежал в своем шатре на кошме, укрывшись шитым покрывалом. Глаза его были закрыты, он не шевелился, но сознание, тем не менее, неслось прочь, словно его гнали кнутами. Его мысли все возвращались на проклятый всеми ветрами запад на пару седмиц назад, в тот самый день, о котором хотелось просто забыть и не вспоминать никогда…

Кариф покинул подземелье Асхиитара, королевского дворца в Гортене, через тот же потайной ход, по которому туда спустился. Он шел по коридору второго этажа, понурив голову. Все обернулось против него. Он рискнул и проиграл, он попытался перехитрить тех, кто обладает коварным разумом змей. И змеи укусили его, запустили в него свой яд, и теперь он отравлен. Эти змеи мудры — они не убили его за то, что он посмел играть с ними, их яд действует медленно, и теперь у него нет иного выхода, кроме как сделать то, что они велят. Карифу было дурно. Он шел, держась рукой за стены. С каждым шагом, что отдалял его от подземелья, он все сильнее корил себя: «Зачем я только связался с ними? Зачем?! Я бы нашел деньги и помощь в другом месте!».

— Нее… е… ет, — раздался вдруг голос. Жуткий зубовный скрежет складывался в слова: — Ничего ты не нашел бы…

Кариф дернулся и обернулся. За спиной никого не было. Во всем коридоре никого не было.

— Кто? Кто здесь?

Гербовые портьеры с лилиями и львами зашевелились. Кто-то коснулся их, будто пытался держаться поближе к стене. Кариф так никого не увидел. И вдруг взгляд его ненароком опустился на пол. Там, словно отброшенная высокой фигурой, лежала тень с невероятно длинными извивающимися конечностями, в кромешной ее черноте была прорезана кривая усмешка, собранная из клыков.

— Что ты… такое?… — одними губами проговорил испуганный Кариф.

Тень не ответила. Ее улыбка удлинилась, словно разошедшийся на камзоле шов. Она медленно поползла к замершему пустыннику. Щупальца тени устремились к ногам Карифа.

— Прочь! Не подходи! — Пустынник выхватил из-за пояса кинжал и начал размахивать им перед собой. И вдруг он понял, что подле него никого не было. Тень исчезла.

Кариф обернулся вокруг себя, пристально оглядел стены, пол, портьеры. Никого. Он был совершенно один в этом пыльном коридоре, заставленном тяжелыми старинными доспехами.

— Ха-ха-ха. — Хохот ударил в спину.

Кариф рванул кинжалом вокруг себя — никого! Что здесь такое творится?!

— Прочь! — закричал пустынник в пустоту. — Что тебе нужно от меня?!

— Ты должен, — последовал скрежещущий ответ.

Голос шел откуда-то сверху. Кариф задрал голову и с ужасом различил под сводом коридора ту самую клыкастую тень в обрамлении извивающихся щупалец. Она дернулась так резко, словно решила спрыгнуть прямо на стоящего под ней человека. И Кариф не выдержал… он побежал.