Твин Пикс: Следы в никуда

– Прости, прости, - Бен шутливо вскинул руки.

– Нет, это моя вина. Раньше мы совмещали бизнес и удовольствие, и это было гармонично.

– Так и сейчас, милая…

– Не называй меня милой, старый хрен, - жестко сказала Кэтрин. – Я уже не школьница, чтобы мной можно было вертеть. Так что к делу, Бен: когда начинаем штурм?

– Возможно, никакого штурма не будет, - сказал Хорн, надевая пиджак. – Еще парочка местных трагедий, и старая лесопилка Джози прогорит сама по себе.

– Наш город не богат на трагедии, - покачала головой Кэтрин. – Не собираешься же ты сам их устраивать? Кроме того, мой муженек может пронюхать о нашей творческой бухгалтерии.

– Ладно, тогда, может, нам надо разжечь пламя?

– Ты говоришь о делах или об удовольствиях?

– Я говорю о лесопилке Пэккардов, - сказал Бен, присаживаясь на кровать.

– Там столько сухих бревен, - мечтательно произнесла Кэтрин, убрав с себя одеяло.

– Случайная искра, - сказал Бен и начал целовать ноги Кэтрин.

– Это произодет глубокой ночью, когда Пит не услышит пожарную тревогу…

– Теперь я вспоминаю те времена, когда наши часы превращались в дни, - сказал Бен, ослабляя только что затянутый галстук.

Кэтрин довольно рассмеялась.

Родители Ронет Пулсаки сидели на скамейке у входа в палату, где лежала их дочь. Хоук стоял рядом с ними и задавал вопросы. В отличие от родителей мертвой Лоры они отвечали более связно и выглядели спокойнее – ведь у них оставалась надежда, что их дочь выживет и станет такой, как прежде.

– И вы не видели Ронет в тот день после школы?

– Нет, - сказала мать.

– Она пошла на свою вечернюю работу?

– Да, она пошла в Центральный универмаг Хорна, - ответил отец.

– Кем она работала в универмаге?

– Рони работает в парфюмерном отделе, продает духи, помады, - сказала мать. Она не желала говорить о Ронет в прошедшем времени.

– Она часто шутила, что это - самая ароматная работа, - сказал отец.

Хоук повернул голову на звук открывшегося лифта и увидел, как из него вышел невысокий бородач без левой руки. Этого однорукого за последние два дня он видел в госпитале уже несколько раз, причем в разных местах.

– Простите, - кивнул Хоук родителям Ронет и завернул за угол, куда пошел однорукий. Он не мог объяснить, почему он им заинтересовался, но чутье, доставшееся помощнику шерифа от предков-индейцев, никогда его не подводило.

Однорукий вошел в дверь с надписью «Только для больничного персонала». На работника больницы он не смахивал, и Хоук решил пойти вслед за ним. Он тоже вошел в эту дверь, за которой начинался длинный коридор, освещенный мертвенно-бледными голубыми лампами, но однорукого и след простыл.

Хоук посмотрел на табличку на стене. «КИСЛОРОДНЫЕ БАЛЛОНЫ – 203. МОРГ – 205.» Посещать морг без необходимости Хоуку не хотелось, к тому же надо было продолжить разговор с родителями Ронет Пуласки, поэтому он закрыл дверь и до поры до времени забыл о странном человеке.

Одри включила магнитофон и стала танцевать в пустом кабинете отца. Ее движения были плавными и грациозными, глаза полуприкрыты – Одри получала удовольствие от себя самой, она очень себе нравилась. Одри любила танцевать в одиночестве, но сейчас она представляла, будто танцует перед одним-единственным человеком, загадочным незнакомцем, которого она впервые увидела в коридоре «Грейт Нотерн» вчера. «Ах, агент Купер, видели бы вы меня сейчас» - подумала Одри.

– Это что еще такое? – в кабинет вошел Бен Хорн. Он выключил музыку и раздраженно посмотрел на дочь.

– Я же просил тебя не беспокоить постояльцев этим шумом, - сказал Бен.

Одри ничего не ответила, продолжая танцевать без музыки. Она была погружена в мечты.

– Сколько раз я тебя просил не делать этого? – раздраженно сказал отец.

– Около четырех тысяч раз, - ответила Одри.

– Одри, Джули сказала мне, что когда норвежцы решили все вместе вернуться в Старый свет, ты находилась рядом с ними. Это правда?

– Да, папа.

– Ты ведь не стала бы говорить или делать что-то, что ускорило их отъезд… Так ведь? Это просто случайное стечение обстоятельств?

– Папочка, я ничего такого не делала. Я пошла туда, чтобы посмотреть на них, из чистого любопытства, и случайно сказала при них, что мне грустно.

– Грустно? Отчего же тебе было грустно?

– Я сказала, что мне грустно оттого, что мою подругу нашли убитой. А что такого?
– захлопала глазами Одри.

– Одри… - Бен закатил глаза. – Ты… ты… ты хоть представляешь, во сколько обошлась нашей семье твоя проделка?!

Одри промолчала.

– Господи … Лора умерла два дня назад, но тебя я потерял гораздо раньше, - сокрушенно сказал Бен.

Глава 8

Семья Бриггсов собиралась ужинать, и этот ужин можно было назвать необыкновенным. Дело в том, что в последнее время встретить за семейным столом Бобби Бриггса удавалось крайне редко – почти все вечера он проводил либо в «Доме-у-Дороги», либо катался со своим другом Майком. Сегодня Бобби был дома, но это не было следствием внезапно проснувшегося желания воссоединения с родителями, а просто усталость от чересчур насыщенного событиями прошлого дня – идти куда-то не было сил.

– Возблагодарим Господа за трапезу, которую он ниспослал нам, - произнес отец Бобби, майор Гарланд Бриггс, сложив руки в молитве.

– Аминь, - сказала Элизабет Бриггс.

Бобби сидел, откинувшись на спинку стула и молча смотрел на мясной пирог, который приготовила мать.

– Роберт, - начал майор Бриггс. – Я надеялся, что сегодня вечером у нас будет возможность обсудить с тобой события прошедших дней. Не обязательно сами события, но хотя бы сопровождавшие их мысли и чувства. Дух бунтарства присущ молодым людям твоего возраста и, зачастую, является признаком внутренней силы, так что я уважаю твою бунтарскую природу. Однако, как отец, я обязан сдерживать твой своевольный огонь в рамках, обусловленных социальной и нашей семейной структурой…

Бобби косо посмотрел на отца и воткнул в пирог на своей тарелке вилку. Майор помрачнел.

– Я вижу твое нежелание вступать со мной в диалог. Есть время, когда молчание – золото, но иногда оно бывает хуже любой брани.

С безучастным лицом Бобби достал из кармана рубашки помятую сигарету и сунул ее в рот. Как только из кармана джинсов появилась еще и зажигалка, терпение отца лопнуло, и он отвесил сыну оплеуху, от которой сигарета выпала и воткнулась прямо в пирог.

– Я терпеливый человек, Роберт, - сказал майор Бриггс. – Но мое терпение начинает подходить к концу… Мы приложим все усилия, чтобы вывести тебя на истинный твой путь.