Твое противоядие

– У него бывает видна прана.

– Да ладно!? – голос Николетт сразу из равнодушно-холодного стал удивленным. – Привиделось поди.

– Неа, - я покрутила отрицательно головой.

– Опасный мальчик!

– Далеко не мальчик.

– Жаль… красивый…

Николетт любила красивых мужчин, всегда жалела, если надо было по заказу убить. Убивала, а потом сидела томно вздыхая, сожалея как мало остается в мире красивых мужчин.

– Идешь сегодня в бар? – спросила она. – «Тигры в клетке» устраивают бармен-шоу.

– И что? Ты все равно пьешь пьяную вишню только.

– Не только. Ой, пошли развеемся.

– Я не знаю, что сегодня этот капитан учудит. Расследование предполагает ночные вылазки.

– Мда-а. Не весело тебе. Но может, если он сегодня никуда не потащит тебя, то сходим?

– Не знаю. Во сколько ты хочешь?

– Давай в полдесятого.

– Что в полдесятого?

Последняя фраза принадлежала Эндари, застывшему в дверях. Так быстро открыл, что даже я, сидящая лицом к двери, не успела вовремя предупредить.

Николетт понимала, что ее застали врасплох. Видела по ее растерянному взгляду, мой-то показывал «Я же говорила». Но внешне она легко умела надевать маску высокомерия, небрежности и легкого холода, разговаривая чуть хриплым голосом. Одним движением она развернула стул на одной ножке, почти не меняя позы и наклонила голову в бок.

– Здарова! – голос Николетт был очень спокойным, как будто ничего не произошло.

– Эндари, – представился он.

– В курсе-е.

– Николетт, кажется, да?

– Верно.

– Была на свадьбе у нас.

– Ага, свадьбе.

Жаль она была без зубочистки, я обожала смотреть, как она вертит ее в зубах, раздражая собеседника. О! Он не выведет ее из себя.

– Так куда вы собирались? – спросил Эндари.

– В бар «Тигры в клетке», если у тебя нет ночью дел с Рейни.

– Нет, не планировалось. Тебе ужин приготовить? – спросил он.

Пауза. Николетт разворачивает одной ножке стула одним движением ко мне.

– Ужин? – спрашивает меня.

– Ужин? – тупо повторяю ее вопрос, глядя на капитана.

– Ты поздно вернешься. Сделать ужин? Если ты, конечно, разрешишь орудовать твоей кухней.

– Твоей кухней? – у подруги пробились удивленные интонации. – Что он собрался делать в твоей квартире?

– Я там сплю.

Пауза. Николетт не моргая смотрит на меня.

– То есть ты живешь у Рейни?

– Пока в Лероне, да.

– То есть это как?

– Ну я прихожу, разуваюсь, принимаю душ и ложусь спать. Ты не знаешь, как люди спят?

Николетт молчала, я видела по ее гневно раздувающимся ноздрям, что он ее вывел из себя. Смог все-таки. Гад! Я считала ее невозмутимость скалой, что нельзя разрушить. Зачем он убил эту веру в нее?

Я прошла к шкафам, чтоб видеть их обоих.

– Я знаю, как люди спят. А как спишь ты, не понимаю.

– Чаще всего на спине.

Она резко встает и поворачивается к нему лицом, смеряет его взглядом с ног до головы.

– Я надеюсь, на диване?

– Тебя волнует, не сплю ли я в ее постельке? – он улыбнулся. – Спроси у нее.

Она вопросительно смотрит на меня, от чего я готова взорваться. Но я отвечаю спокойно, лишь слегка раздраженно.

– Николетт, ты серьезно? На диване он спит.

– Ладно. Встретимся вечером, дождик.

Она выходит из кабинета с хлопком закрыв дверь. Да… разговор будет интересный в баре.

– Дождик? – переспрашивает меня Эндари.

– Детское прозвище, ничего особенного, - отвечаю я.

– В честь чего? Много плакала?

– Я? – свистяще спросила его. – Нет… То есть…

Ну отчасти так и есть, но не совсем. Но рассказывать не хотелось. И опасно.

– Да, я много плакала в детстве. – Я закатила глаза от расспросов. – Полагаю это нормально, я же игрушечный ассасин.

– Нет, не нормально.

Он опять оказался слишком близко, смотрел снизу-вверх, а я упиралась ему грудь.

– От чего ты плакала?

– Дети часто плачут.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Сейчас ты плачешь?

О, да! Недели три назад я валялась в истерике Нитты, чувствуя себя снова маленьким ребенком. Но такое бывает редко. Но зачем эти подробности моему противнику.

– Я уже не ребенок.

– Это верно, - ответил он, обдав меня горячим дыханием.

– Ты опять подошел слишком близко.

– Ты опять хочешь убежать?

– Нет, просто, чтоб ты отошел.

– Это одно и то же!

Я резко подняла голову, находясь опасно близко от его лица и надула губы.

– Ты опять болтаешь глупости! Идем, пора на мост!

Мы вышли из здания гильдии, я на ходу решила спросить:

– Почему не на мост сразу пошел?

– Пораньше освободился.

Я лишь слегка кивнула.

К огороженному участку никто не подходил. Эндари посмотрел на меня. Я воткнула анализатор в то же место и проверила показатели.

– Слой разрушен. Можешь пускать прану.

Он наклонился и принялся считывать поверхность. Теперь он хмурился сильнее чем в прошлый раз. Ну еще бы! Думал, самый умный? Он стал по поверхности скользить руками, почти опустившись на четвереньки, снова принюхивался, наклонялся, будто послушать хотел. Поправил нервно волосы и шумно вздохнул.

– Что такое?

– Я… чувствую еще кровь. Не только того Рафиуса.

– Рафиуса? – переспросила я.

– Имя того, кого убили. Так вот… я вижу кровь, ее фантомные следы. Но не могу отследить, не могу понять кому принадлежит. Мужчине или женщине, как он двигался, что брал в руки. Проверь анализатором еще раз все.

Я снова воткнула щуп в землю, думая о том, как много он мог считать, если бы я не полила все раствором. Я покрутила настройки, мне высветились снова цифровые значения.