Твое противоядие

Точильный инструмент замер в его руках, и он поднял на меня голову. Мы столкнулись взглядами. Нужно было что-то сказать, заполнить эту паузу. Но в глубине души я не хотела ее заполнять пустыми словами, так как эта тишина уже была цельной.

– Тебе нужно подстричься, - сипло сказала я.

– Да, дома подстригусь.

Я прошла на кухню, чтоб нарезать овощи… И поняла, что ужин уже готов.

– Ты приготовил рататуй?

– Это единственное, чему ты меня научила.

– А больше ты ничего не умеешь?

– Умею, но на улице. Жарить мясо, варить суп в казане или плов. Хотя, должен признаться, на кухне удобнее готовить.

– Ну еще бы! – усмехнулась я.

Я снова посмотрела на него и не смогла определить, что вижу в нем. Казалось, что там такое смешение эмоций: грусть, тоска, напряженность, раздражение, усталость.

– Ты не хочешь возвращаться в Карос?

– Все сложно.

– Расскажи?

– Дал сегодня показания, нам дали билеты на поезд, отправляется в девять утра из Эрингтона. До него нас довезут.

Эрингтон соседний городок от Лерона, как раз на границе государств, до него тридцать минут из столицы, а из него… шесть часов до Кароса на поезде.

– Ты была в Эрингтоне? Это красивый маленький городок, там все как будто игрушечное… О! – он засмеялся. – Как раз для тебя, игрушечный ассасин.

– Очень смешно! – заворчала я. – Да, я была там. С родителями, с дедушкой. Я любила там гулять в детстве.

– Тогда кому-то пора баиньки! Вставать очень рано, нас подвезут на частной машине! – Это было сказано с диким блеском в глазах.

– Вау! Вот что у тебя вызывает восторг? Машины? Ах, да! Еще телевизоры. Ты, когда получил свой первый телефон, наверное, вообще описался от восторга.

– Нет, - сказал он смущенно. – Но технику я правда люблю. В детстве предпочитал их мягким игрушкам.

– Я в детстве любила лечить животных. И мягкие игрушки у меня были чаще всего в виде кошек.

– Что? – рассмеялся он. – Не могу представить, хотя нет. Могу. Ты ходишь со шприцом между игрушками и грозно угрожаешь уколами.

– Так и было. У меня была вся комната обставлена ими. Но со мной спали только любимцы.

– Кто были любимцы?

– Я любила игрушки в виде золотистых рысей, их делали реже, чем львов или тигров. Но дедушка где-то находил.

– Значит, в детстве ты спала с золотистыми рысями? – спросил он, странно глядя на меня.

– Ага, я… люблю золото. Этого тоже было навалом, разных блестящих побрякушек. Все лежало в шкатулках, но все равно разбрасывалось по комнате.

– Даже не верю, что ты разбрасывала вещи.

– Да… было когда-то.

Говорить с Эндари о прошлом было легко, он действовал как моя личная доза обезболи. Когда я говорила, то становилось легче, будто рану почистили и перевязали, чтоб она дальше заживала.

Я отправила в рот очередную вилку с рататуем и похвалила капитана:

– Вкусно, ты молодец!

– Ты с таким же видом меня хвалила за поцелуй, - обиженно произнес он.

Я рассмеялась, не зная, что ему ответить. В серьез эту тему не хотелось обсуждать.

– Ты, действительно, похвалила меня за поцелуй как за какую-то еду.

– Было вкусно, - ответила я и стала мыть посуду.

Звук воды успокаивал, прерывая неловкий разговор. Я бросила краткий взгляд на Эндари, он понял, что я не хочу дальше обсуждать и снова стал точить лезвия. Какой понятливый мальчик! Не такой уж и нахальный.

Я закончила и подошла к нему.

– Можно?

Он вложил в мою руку лезвие, я взвесила его ладонью.

– Хорошо вес распределен. Мои не такие, но я и не заморачивалась по кинжалам.

– Я заметил, дамочка с иголочки.

Он вроде пошутил, но мы серьезно смотрели друг на друга. Как будто впервые рассматривали друг друга. Наверное, на него тоже нахлынули воспоминания прошлой ночи. Я отдала ему кинжал.

– Ты была очень точна и собрана ночью.

– Так говоришь будто не ожидал.

– Вроде ожидал, но одно дело просто знать, что ты ассасин все-таки, другое видеть и осознавать.

– Вау! Ты сказал ассасин в мой адрес без приставки игрушечный.

– Да, я впервые увидел тебя в ситуации реальной опасности.

– А у меня на кухне? Дважды!

– Последний не считается, ты была не серьезной. А первый… там я не был серьезен, и ты не чувствовала, что тебя убьют. То, что было ночью – совершенно другое.

– Да, другое, - тихо согласилась я.

– Ты… убивала до этого?

Я сглотнула…

– Да, у меня были разные задания. Я же рассказывала.

– Нет, не отравленным письмом.

– Тоже что-то было, но я не люблю думать об этом.

– Значит кто-то сегодня не выспится все-таки.

– С чего ты взял?

– У тебя травма внутри сегодня случилась.

О, нет! Не сегодня, Эндари. Но ты об этом не узнаешь.

– Переживу, я же ассасин.

Но Эндари был прав. Ночью меня настиг кошмар. Я снова была на мосту, руки снова были в крови. Вокруг меня лежало четыре трупа, а из пятого я доставала клинок. Ладони, предплечья и все остальное было в крови, а ветер то ли пел, то ли шептал, обдавая холодом: «Ты не уйдешь… Ты не скроешься».

Я снова вставала в этом сне и смотрела в воду, собираясь прыгнуть. Но как обычно сзади меня загорался золотистый свет фонарей, и я снова отчаянно хотела повернуться. Посмотреть на свет еще раз, перед тем как прыгну в темные воды. Я поворачиваюсь как обычно…и просыпаюсь.

Я подскочила в кровати и увидела золотистый свет в глазах Эндари, который отражался от ночника. Он присел ко мне на кровать и слегка приобнял.

– Что случилось?

Я не могла рассказать всей тяжести на моих плечах.

– Ты был прав. Ночь будет не легкой. Но уже лучше. Иди, спи.

– Ты плакала. – Он провел пальцем по моей щеке, собирая слезинки.

– Не смей называть меня дождиком после этого, - проворчала я. – Это только Николетт разрешено.

– Не думал.

Он слегка приобнял меня, я вдыхала корицу и гвоздику от его волос и чувствовала, как мое сердце успокаивается. Он поглаживал меня по волосам.

– Хочешь поговорить?

– Нет, лучше дальше попробую доспать. Почему ты зашел?