Твое сердце – лед

– Булат меня пригласил на концерт! Достал билеты моей любимой группы!

Я пытаюсь улыбнуться и сказать Амелии: «Ты уже говорила». Но я молчу. Не хочу ничего говорить. Как будто мне надо беречь силы.

Амелия уходит.

Приходит мой «папа», спрашивает, как дела, а затем начинает больше беседовать с мамой, чем со мной. И я ему благодарна. Не хочу ни с кем общаться… Кажется, Константин это чувствует.

А потом неожиданная встреча. Ко мне в палату заходит Ваня, сын тренера.

Вслух говорю:

– Я же просила никого не пропускать, кроме Амелии.

Ваня лишь пожимает плечами и садится рядом.

Я уже знаю, что ко мне пытался пройти Максим, но я категорически сказала, что не хочу его видеть. Зачем мне его дурацкое сочувствие? Нет, только не сейчас, не в таком состоянии. В общем, не хочу его видеть…

Я смотрю во все глаза на Ваню и не понимаю, что он здесь забыл.

– Как ты прошел? – ещё раз спрашиваю я.

Он молчит и смотрит на меня. Не скажу, что грустно, но и не улыбается, как обычно. Наконец, говорит:

– Ты извини, но я знал, что этим все закончится.

– Если ты пришёл читать мне нотации, то лучше уходи! – злюсь я.

После травмы прошло всего две недели, но кажется, что характер у меня за это время сильно поменялся. Раньше я боялась грубить людям, теперь мне всё равно, как-то по фигу, что обо мне подумают. Говорю в лицо все, что не нравится.

Я сейчас не в таком состоянии, чтобы думать ещё и о чужих чувствах.

– Я вовсе не пришёл тебе читать нотации, просто хотел спросить о моей маме.

– А что о ней спрашивать?

– Она к тебе приходит?

– Пока мы были за границей, она часто бывала…

– Потому что там все на камеру, – перебивает меня Иван.

После паузы добавляет:

– Она уже делала так один раз.

– О чем ты говоришь?

– Помнишь, я рассказывал тебе о друге, который получил серьезную травму. Она один раз пришла к нему в больницу, и всё, заменила его другим, забыла о его существовании.

– Зачем ты сейчас мне все это рассказываешь? Открою тебе секрет, я была бы вообще не в восторге от ее общества. Не нужна она мне тут. И ты тоже!

– Катя! Очень грубо! – восклицает моя мама.

Я машу на неё рукой.

– Я пришёл тебе это сказать, чтобы… чтобы ты после того, как восстановишься, не возвращалась в спорт, а я верю, что ты восстановишься! Даже сейчас смотрю на тебя, ты намного лучше выглядишь, чем мой друг тогда… после травмы.

– Вот уж спасибо.

– Нет, я серьёзно. Ему никакой операции не собирались делать, а тебе вот собираются. Вся страна о тебе говорит… Когда узнали, что ты каталась с переломом, Орлова, наверное, пожалела, что выиграла… Тебя называют народной чемпионкой. Так что крепись! Но не думай никогда возвращаться в этот спорт. Он калечит и ничего не дает. Обещай!

– Знаешь, как-нибудь без тебя разберусь! – снова грублю я.

Конечно, все, что говорит Ваня, – это правда. Но я по-другому к этому отношусь. Все меня жалеют, а жалость – ужасное чувство.

– Катя, это невежливо! – снова подаёт голос моя мама, хотя до этого делала вид, что не слушает нас, а разговаривает со своим мужем.

– Мам, ты сегодня можешь ехать домой! Я хочу побыть одна! – отвечаю ей.

Мама с Костей встают и выходят в коридор. Знаю, что все равно она не уедет… Погуляет вокруг больницы и вернётся ко мне.

Ваня тоже встает, мнётся.

И именно в этот момент в палату заходит Максим, пялится на меня своими холодными глазами.

А ещё он бросает на Ваню такой взгляд… смотрит, как волк на свою добычу.

Я начинаю кричать:

– Что сегодня за день такой? Это не больница, а проходной двор, я же просила никого не пускать! Оба уходите отсюда! Немедленно!

Глава 57 Катя / Макс

Иван спокойно идёт к двери, а Макс хватает его за плечи и припечатывает к стене.

О боже, только таких сцен мне сейчас не хватало!

Иван как будто понимает, в чем дело, и сам все улаживает: спокойно бьёт ладонью по плечу Максима. Говорит ему:

– Давай выйдем, Катя же просила. Хорошо?

Макс как будто оттаивает и бросает на меня последний взгляд, полный холода, а ещё кладёт на ближайший стул розы, которые были у него, оказывается, все это время в руках, и они уходят с Иваном из моей палаты.

Раньше я бы гадала: о чем они там сейчас будут говорить, что случилось? Что он подумает? А сейчас я так спокойна, что сама удивляюсь своей холодности. Неужели мне абсолютно всё равно? Как будто никакого больше мира для меня не существует…

Мне хочется, чтобы снова все было хорошо с моим здоровьем. Но я боюсь об этом думать, не хочу допускать никакой мысли о будущем, поэтому у меня такое состояние, похожее на депрессию. Мысли стучат в голове громким воем, а я их отгоняю, они опять стучат, а я опять гоню их прочь, и так по кругу.

Макс

Это просто какая-то жесть, по-другому не скажешь.

Как только я увидел новость про травму Кати, я взял билет в Пекин, летел первым ближайшим рейсом на какой-то развалюхе, а не самолете. Мне казалось, он не долетит. Его ужасно трясло от турбулентности.

Как же хорошо, что я хоть прямой эфир не смотрел: до сих пор боюсь, думаю, что не выдержу такой картины.

В Пекине меня ждало первое разочарование. Меня просто взяли и задержали в аэропорту за моё «странное поведение», подумали, что я какой-то ненормальный тип. Я признаю, что вёл себя более чем странно. Был без вещей и весь на нервах. Но как же я бесился, что они не могут меня выпустить из аэропорта к Кате… А когда они меня выпустили, было уже поздно.

Я узнал, что Катю успели перевезти в Москву. Оказывается, ту новость о травме спины я узнал с большим опозданием. Пришлось экстренно брать обратный билет и снова переживать томительный перелёт.

В самолёте у меня было время подумать. Но я не хотел ни о чем думать, хотел просто увидеть её, думал, что слова сами придут… слова поддержки, правильные слова, ну что там обычно говорят в таких ситуациях? Понятия не имею.

Просто хотел увидеть, хотел быть рядом.

Понял, что должен… нет, не просто должен – мне это необходимо, и ей тоже необходимо, я как-то это внезапно понял! Мы нужны друг другу.

Такие глупые мы с ней: играли в детские игры, как будто срывали лепестки и гадали «любит, не любит», «ждать, не ждать». А надо было просто быть рядом, наплевав на всё, и любить, мне смириться с ее этим большим спортом, от которого она не могла отказаться, а ей – с моим ужасным характером. Со всем смириться и получить в итоге главное – возможность находиться рядом с любимым человеком.