Творец слез

Я остановила взгляд на своей забинтованной руке, лежащей поверх белого одеяла. На кончике указательного пальца была прищепка, которая пульсировала в такт моему сердцу.

Запах дезинфицирующего средства стал настолько сильным, что меня затошнило. Я почувствовала слабость и головокружение. Снова попробовала пошевелиться, но тщетно.

Что происходило?

И тут я заметила человека, сидящего в кресле у стены. Я смотрела на него сквозь ресницы и, узнав, не сразу нашла в себе силы разомкнуть губы.

– Норман, – вырвался у меня хриплый шепот.

Норман вздрогнул и вскочил на ноги, расплескав пластиковую чашку с кофе. Он бросился к моей кровати, спотыкаясь о собственные ноги, и уставился на меня с таким волнением, что даже побагровел. В следующий момент он обернулся и прокричал:

– Медсестра! Позовите врача! Она пришла в себя! Она очнулась! Анна! Анна, иди скорее сюда, Ника проснулась!

Послышались торопливые шаги. В одно мгновение в палату – теперь-то мне было понятно, что я лежала не где-нибудь, а на больничной койке – вошла медсестра, а потом на пороге показалась фигура женщины. Она привалилась к дверному косяку и закрыла лицо руками, словно сдерживая плач. Потом Анна открыла свое заплаканное лицо и робко позвала:

– Ника!

Она обошла медсестру и Нормана и, уперев руки в мою койку, наклонилась и пристально посмотрела мне в лицо испуганными, лихорадочно блестящими глазами.

– Слава тебе, господи! Спасибо… – Она дрожащими ладонями обхватила мою голову, и слезы вновь полились по ее раскрасневшемуся лицу.

В этот момент я подумала, что никогда еще не видела, чтобы у моей прекрасной Анны было такое некрасивое, искаженное отчаянием лицо.

– Моя дорогая девочка… – Анна гладила меня по щекам. – С тобой все будет хорошо…

– Мэм, доктор уже идет, – деловым тоном сказала медсестра, приподнимая мою подушку, а потом обратилась ко мне: – Ника, ты меня слышишь? Ты меня видишь?

Я медленно кивнула, пока она проверяла капельницу и мои показатели на экране.

– Тише, тише, дорогая, – прошептала Анна, когда я попыталась пошевелить левой рукой.

Тут я поняла, что мне больно, к тому же от этого движения у меня ужасно заболело в груди, а еще было как-то неудобно и тесно. Я скосила глаза вниз и увидела, что моя рука забинтована до плеча.

– Нет, Ника, лучше не трогай их, – попросила Анна, когда я попыталась потереть глаза, которые ужасно горели. – У тебя капилляры лопнули, поэтому глаза пока красные. А как твоя грудь? Больно дышать? О, вот и доктор Робертсон!

К кровати подошел высокий седой мужчина с коротко стриженной бородой.

– Она давно пришла в себя?

– Несколько минут назад, – ответила медсестра, – сердцебиение регулярное.

– Давление?

– Норма – систолическое и диастолическое.

Я ничего не понимала. Впрочем, голова у меня сейчас вообще плохо работала.

– Привет, Ника, – сказал мужчина густым ровным голосом. – Меня зовут Лэнс Робертсон, я врач больницы Сент-Мэри-О’Вэлли, где ты сейчас находишься, и еще я заведующий этим отделением. Сейчас проверю, как ты реагируешь на раздражители. Ты можешь почувствовать головокружение и тошноту, но это совершенно нормально. Ни о чем не волнуйся, ладно?

Спинка кровати начала опускаться, и вскоре я почувствовала, что моя голова стала очень тяжелой. От мучительного головокружения, казалось, перекрутились кишки, желудок сжался, и я наклонилась набок, чтобы не стошнило на постель, но из моего опустевшего тела ничего не вышло, кроме натужного жгучего кашля, от которого заслезились глаза. Анна бросилась на помощь, убирая волосы с моего лица. Свободной рукой я схватилась за одеяло, чувствуя новый позыв к рвоте.

– Все в порядке, это нормальная реакция, – успокоил доктор, придерживая меня за плечи. – Не нужно бояться. Теперь другое задание: ты можешь повернуться, не двигая ногой?

Я была слишком ошеломлена, чтобы понять, что именно он просит меня сделать. Только теперь, услышав слово «нога», я обратила внимание на странное ощущение в левой ноге, как будто она сильно распухла. От этих мыслей меня отвлек доктор, который аккуратно взял меня за подбородок и повернул мою голову к себе.

– Теперь следи за моим указательным пальцем.

Он посветил в один глаз, я выдержала. Когда посветил в другой, я зажмурилась от сильного жжения. Доктор Робертсон сказал, что мы попробуем еще раз, и я стоически терпела, пока он что-то высматривал в моем воспаленном глазу. Выключив свет, он склонился надо мной и спросил:

– Ника, сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Когда у тебя день рождения?

– Шестнадцатого апреля.

Доктор пробежал глазами по планшетке с моими данными, затем снова посмотрел на меня.

– А эта прекрасная дама, – показал он на Анну, – можешь сказать, кто она?

– Это… Анна. Она моя мама… то есть… моя будущая приемная мама, – пробормотала я, и Анна улыбнулась.

Она откинула мои волосы назад и снова погладила по щекам, словно я была самой хрупкой и драгоценной вещью в мире.

– Замечательно, – сказал доктор, – серьезных травм нет. В общем и целом девочка в порядке, – провозгласил он, и все присутствующие в палате облегченно выдохнули.

– А что со мной случилось? – наконец спросила я.

Ответ на этот вопрос я и сама, наверное, знала, потому что мое тело было похоже на какой-то полуразбитый механизм, чьи внутренние детальки слетели со своих мест во время землетрясения и теперь беспорядочно болтались внутри корпуса. Слезы подступали к горлу, пока я рылась в памяти в поисках ответа.

Я поймала взгляд Анны и прочитала в нем страдальческую муку.

– Мост, Ника, – подсказала она мне. – Защитная сетка оборвалась, и ты… упала… в реку… – с трудом произнесла она. – Вас кто-то увидел, сразу вызвали скорую. Нам позвонили из больницы…

– У тебя сломаны два ребра, – вмешался доктор, – и вывихнуто плечо. Мы его вправили, но тебе придется носить бандаж как минимум три недели. Еще у тебя вывихнута лодыжка, – добавил он. – Если представить, через что ты прошла, то можно смело сказать, что ты практически цела и невредима. – Доктор помолчал. – Не думаю, что ты понимаешь, как тебе повезло, – добавил он серьезным тоном, но я больше его не слушала.

От страшного предчувствия у меня перехватило дыхание.

– Этот парень тоже был там с тобой, – сказала Анна. – Лайонел. Ты помнишь? Он еще здесь, в больнице. Это он поднял тревогу. Полиция задавала ему вопросы, но они хотели бы знать…

– Где он?

Анна подскочила от моего крика. Пульс бился в моем горле так сильно, что я почти задыхалась. Увидев меня в таком состоянии, Анна прижала ладони к своим щекам.

– Он в комнате ожидания, которая прямо у входа…

– Анна, – умоляла я, дрожа, – где он?