Творец слез

Вечерний свет из окна тускло освещал комнату, фигуру Ригеля окутывали тени. Он лежал на кровати и, кажется, спал. Я прислушалась к его мерному дыханию. Я принесла с собой запах дождя, но аромат его парфюма был сильнее. Запах Ригеля смешался с моей кровью и напомнил мне, как глубоко этот сложный человек проник в мою душу.

Я осторожно провела кончиками пальцев по его лицу, теплому и, к счастью, не горячему. С облегчением вздохнув, я пошла к двери, когда меня остановил его голос.

– Я сделаю тебе только больнее.

Эти слова звучали так знакомо, как будто я их когда-то уже слышала.

– Такой уж я есть, – пробормотал Ригель грустно, – и не умею быть другим.

Я смотрела прямо перед собой, чувствуя, как мое сердце холодеет и каменеет, становится тусклым, пыльным алмазом, больше не способным сиять. Я медленно обернулась.

Ригель сидел, вцепившись руками в край кровати и опустив голову. Казалось, он хотел, чтобы я не видела его глаза.

– Честно тебе говорю…

– Я теперь могу спать по ночам, – прервала его я, – при выключенном свете. И больше не брожу по дому, чтобы не заснуть. Кошмары еще снятся, но намного реже. И они не такие страшные, как раньше, потому что в черноте я вижу уже не подвал, а твои глаза. Ты исцеляешь меня, Ригель, хоть ты этого даже не замечаешь.

Он не видел или не хотел видеть, что наполнил меня звездами.

– Исцелиться можно! – твердо сказала я.

Ригель поднял на меня лицо. И в этот момент я поняла, что, какая бы истина ни таилась в его глазах, она по-прежнему мне недоступна.

– Во мне что-то сломалось, и это уже никогда не починить.

«Звезды одиноки», – недавно сказал мне Ригель с той же печалью в голосе.

Я поняла, что он говорит мне что-то важное, пытается поделиться со мной своей болью. Дверь в душу Ригеля казалась мне уже не воротами крепости, а лазом в густой ежевичник.

– Ника, есть вещи, которые ты не можешь исправить. Я ходячая катастрофа, – прошептал он, – и всегда буду таким.

– Мне все равно, – тоже прошептала я.

– Да, конечно, тебе все равно, – почти зло прошипел он, – для тебя в этом мире нет ничего непоправимого и безнадежного. Нет ничего ужасного, страшного или плохого. Ты такая, да.

– Мне кажется, ты сам загоняешь себя в тупик, – ответила я.

Почему он упрямо приговаривал себя к одиночеству? Значит, все это время он делал мне больно, чтобы я обиделась на него и бросила одного тосковать в его колючих ежевичных зарослях?

Ригель посмотрел на меня с горькой иронией.

– В каждой истории есть волк… Не прикидывайся, что не знаешь, какую роль я играю в этой истории.

– Глупости! – Я взбунтовалась. – По-твоему, я так к тебе отношусь? Как к чудовищу, которое портит историю? Ты этого от меня хочешь?

– Ты даже не представляешь, чего бы я от тебя хотел, – прошептал он и тут же закрыл рукой рот, как будто пожалел о сказанном.

Я уставилась на него в потрясении. Ригель снова опустил голову, пряча глаза.

– Ригель…

– Ты думаешь, я не знаю? – перебил он сердито и поднял на меня покорный взгляд, каким волк мог бы смотреть на луну. – Я знаю, чего тебе это стоило. Знаю. Я читаю это в твоих глазах каждый божий день. Ты мечтаешь об этом с детства – о том, чтобы жить в семье.

Слушая его, я не заметила, как подошла к нему.

– Эта ситуация тебя угнетает. Ты не хочешь врать, но врешь каждую минуту. Ника, так ты никогда не будешь счастлива.

Слезы подступили к горлу, застили глаза. Я снова была маленькой хрупкой девочкой. Ригель видел меня насквозь, он давным-давно прочитал мою душу и знал, какими мечтами, надеждами и страхами я жила. И надо быть полной дурой, чтобы думать, что он не замечает моих терзаний. Если я и могла спрятать свои чувства, то только не от него.

Его взгляд будто бы осуждал меня за то, что я никогда не перестану мечтать. Его голос был раной, которую я буду носить в себе вечно. Но его запах казался музыкой, в его глазах я нашла спасение. Я принадлежала ему. Странным, сумасшедшим, непонятным образом, но я принадлежала ему.

– Я выбрала тебя, – выдохнула я еле слышно. – Я выбрала тебя, Ригель. Ты никогда не поймешь, потому что видишь все только в черно-белом цвете. Я всегда хотела семью, это правда, но я выбрала тебя, потому что мы принадлежим друг другу. Не отвергай меня и не отталкивай! Ты не должен приносить себя в жертву. Ты делаешь меня счастливой…

На секунду я зажмурилась от боли.

– Я хочу в твой мир, даже если там одни шипы и колючки.

В его глазах мелькнула вспышка, и я воспользовалась этим моментом, чтобы протянуть руки и обхватить его лицо руками. Я всегда боялась смотреть, как он уходит, боялась почувствовать, как он сопротивляется моему прикосновению, но Ригель просто поднял на меня глаза, две великолепные черные галактики. Я посмотрела на него умоляюще, и, клянусь, какое-то мгновение он смотрел на меня так же.

Почему? Почему мы не могли быть рядом друг с другом? Почему мы не могли жить как все?

– Ты нужен мне, – снова сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Ты и только ты. Каким бы ты ни был, каким бы плохим ты себя ни считал, ты нужен мне таким, какой ты есть. Не бойся, Ригель, ты ничего у меня не отнимешь. Ничего!

Я гладила его щеки и молилась, чтобы он мне поверил. Мне хотелось, чтобы он хоть разок посмотрел на себя моими глазами, которые любили в нем его непохожесть на других.

– Если я впущу тебя, – тихо прошептал он, – ты будешь страдать.

Я грустно улыбнулась, покачала головой и, показав ему свои пластыри, сказала:

– Я никогда не боялась пораниться.

Он удивленно поднял брови. Не давая ему времени сказать что-либо еще, я подняла его лицо и прижалась своими губами к его губам. Я не знала, как еще выразить чувства, переполнявшие сердце. Я держалась за этот поцелуй как за спасительный якорь, как будто от него зависела моя жизнь.

Я почувствовала руки Ригеля на своих бедрах, и мои слезы потекли по его скулам. Мы приковались друг к другу поцелуем, понимая, что, если разомкнем губы, то утонем, потеряемся навсегда в океане реальности, где не было места для таких, как мы.

Мы сломлены, искалечены, разрушены, но внутри нас сияет свет сотен звезд. Разве настолько прекрасное и искреннее может быть неправильным?

Я целовала его так отчаянно и прижалась к нему так сильно, что он упал навзничь, а я оказалась над ним. Мои ладони по-прежнему держали его лицо. Ригель провел пальцами по моей спине, его руки подрагивали, как и всегда, когда он ко мне прикасался. Я подумала, что не хочу, чтобы ко мне когда-нибудь прикасался кто-то другой.

Ригель – единственный, кто может разорвать меня на части. Единственный, кто может собрать меня по частям. Единственный, кто способен смутить меня улыбкой и уничтожить взглядом. Ригель пленил мою душу. Я прижала его к себе, цепляясь за его плечи, чтобы не дать ему сбежать.