Творение. История искусства с самого начала

Сцены из Нового Завета не были единственными рисунками в этом городе. Неподалеку от христианского баптистерия в Дура-Европос находилась синагога, стены которой были расписаны картинами из Ветхого Завета [123] . Женщина раздевается, чтобы спасти младенца Моисея из вод Нила, и передает его другим женщинам на берегу. Герои выглядят как актеры на сцене, обращая к зрителю свои лица, чтобы донести смысл. Изображение обнаженной женщины может показаться удивительным, особенно если учесть, что Ветхий Завет запрещает всякое изображение «того, что на небе вверху и на земле внизу, и что в водах ниже земли» [124] . И всё же начиная с I века нашей эры синагоги повсюду украшаются живописью и мозаиками, рассказывающими притчи об иудейском народе. В отсутствие узнаваемой религиозной архитектуры, это были символы общей веры, создающие ощущение священного места [125] . Живописные изображения Дура-Европоса вовсе не были аномалиями, возможно, они даже были привезены из какой-нибудь более крупной синагоги или храма — может быть, из близлежащего города кочевников Тадмора (нынешняя Пальмира) или из процветающей метрополии Антиохии.

123

Gutmann J. The Dura Europos synagogue paintings: the state of research // The Synagogue in Late Antiquity / ed. L. I. Levine. Philadelphia, PA, 1987. P. 61–72.

124

Второзаконие, 5.

125

Elsner J. Jewish art // Imagining the Divine: Art and the Rise of World Religions. Exh. cat., Ashmolean Museum, Oxford / eds. J. Elsner et.al. Oxford, 2018. P. 69.

Спасение младенца Моисея из вод Нила. Стенная роспись в синагоге, Дура-Европос. Около 244–256

Тихо и незаметно они стали частью новой грядущей эры религиозного изобразительного искусства — иудаистского, христианского, а также буддистского. В первые века нового тысячелетия изображения превратились в универсальное средство на пути спасения души.

Это влекло за собой и общие проблемы: художники раннего христианства и раннего иудаизма столкнулись с той же проблемой, что и буддистские скульпторы из Гандхары и Матхуры, — как создать убедительный образ того, кого никогда не видел? К тому времени, как в христианских катакомбах и молельнях начали появляться первые изображения, никто уже не имел и малейшего понятия, как выглядел Иисус и его ученики. Библия не дает никаких описаний, в ней на удивление мало визуальных образов, не говоря о том, как вообще можно изобразить саму отвлеченность и духовность христианства. Греческие боги были реальными людьми — христианский же бог, несмотря на то что родился как человек, был бесплотной идеей.

Раннехристианские художники нашли весьма практичное решение: они заимствовали образы Римской империи, где сами жили. Во многих отношениях это был идеальный ход — разве Христос не был владыкой Царства Небесного? В таком случае его следует изобразить на троне в окружении сподвижников и подданных. На мраморном саркофаге римского чиновника Юния Басса, умершего в 359 году нашей эры, он изображен именно так: молодой Христос сидит на троне между последователями Петром и Павлом и протягивает Павлу свиток, предположительно Новый Завет, — точно так же мог быть изображен римский император или даже сам Юний Басс, протягивающий свиток со своими указами придворному или военачальнику. Надпись сообщает, что Басс был префектом, то есть занимал высокую должность в римском обществе, и умер в возрасте 42 лет, однако, судя по изображениям на его надгробии, самым главным событием в его жизни было не продвижение по службе, а обращение в христианство. Басс был христианином, но остался при этом римлянином, и по обеим сторонам его саркофага счастливые языческие ангелочки-путти давят виноградные грозди, чтобы сделать изысканное римское вино.

Саркофаг римского чиновника Юния Басса. 359. Мрамор

Однако не все христианские притчи можно было изобразить в римском духе, особенно это касается главного эпизода — страданий и смерти Христа. Римляне не очень-то любили изображать казни через распятие или какие-либо иные изуверские методы публичных экзекуций. Их интересовали власть и победа, а не боль, страдание и мученичество (исключение составляют лишь исполненные пафоса скульптуры эллинистической эпохи вроде «Лаокоона» и «Умирающего галла»). Первые изображения распятого Христа стали появляться в IV и V веках, открыв совершенно новый способ изображения человеческого тела, сочетавший страдание и силу, — то, чего не было в античном мире.

К моменту появления этих изображений римским вельможам вроде Юния Басса уже не надо было опасаться преследований за обращение в христианскую веру. В 313 году римский император Константин издал Миланский эдикт, уравнявший в правах все религии империи, а несколько десятилетий спустя христианство стало официальным вероисповеданием. Новая столица империи — Константинополь («город Константина», современный Стамбул) — был заложен на месте древнегреческого города под названием Византий, который впоследствии дал имя следующему золотому веку изобразительного искусства, Византийской эпохе. Граждане Константинополя считали себя наследниками древней Римской империи, но прежде всего — римлянами-христианами, несмотря на то что говорили они больше на греческом, чем на латыни, поскольку жили на территориях Древней Греции и Малой Азии.

Константин прославил победу христианства на всем пространстве Римской империи строительством грандиозных архитектурных сооружений. Он приказал построить в Иерусалиме храм Гроба Господня на месте, где, по преданию, был распят, похоронен и воскрес Иисус Христос, а также базилику Рождества Христова в родном городе Иисуса Вифлееме. В Антиохии он построил Великую церковь, представлявшую в плане восьмиугольник: в свое время она была очень известна, но позднее разрушена. До наших дней дошло лишь ее описание, сделанное христианским историком Евсевием Кесарийским, который назвал ее «единственной в своем роде и по обширности, и по красоте»: с внешней стороны храм был обнесен широкой оградой, а с внутренней был поднят «до чрезвычайной высоты», церковь была «с изобилием» украшена «золотом, медью и иными драгоценными веществами» [126] . В Риме по велению Константина была построена огромная базилика, украшенная римским серебром и золотыми коронами, впоследствии прославленная как базилика Сан-Джованни ин Латерано (собор Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме, или просто Латеранская базилика). Изначально базилики были просто римскими залами для приемов — просторные и незатейливые помещения, длинные, наполненные светом залы, заканчивающиеся апсидой ^{7} , где было выставлено либо изображение императора, либо императорский трон. Такое сооружение — базилику Константина (Aula Palatina) — правитель построил рядом с императорским дворцом в Трире (нынешняя Германия), где он жил в первые годы своего царствования [127] . Поскольку христианские обычаи стали частью жизни императора, назначение базилики со временем изменилось: из тронного зала она превратилась в священное место, где епископ мог встретиться со своими прихожанами.

126

Евсевий. Жизнь Константина / пер. СПб. Духовной академии, пересмотрен и исправлен В. Серповой. M., 1988.

127

Krautheimer R. The Constantinian basilica // Dumbarton Oaks Papers. Vol. 21. 1967. P. 115–140.

Санта-Констанца. Рим. Около 350

Сбор урожая. Мозаика в Санта-Констанце. Рим. Около 350

Самым трогательным из всех преобразований римской архитектуры в христианскую стал мавзолей, который Константин воздвиг для своей дочери Константины [128] . Мавзолей имеет естественное освещение: окна вырезаны в цилиндрических сводах боковой галереи, украшенных мозаикой. Мозаика изображает пасторальные сцены, напоминающие пейзажи, среди которых когда-то мог разгуливать бог вина Дионис, и визуально облегчающие толстые колонны и каменные стены мавзолея. В виноградной лозе играют херувимы, срывая гроздья; цветы и отяжелевшие от плодов ветви переплетаются с птицами, вазами и котелками, аллегорические фигуры и портреты детей дают надежду на продолжение императорского рода. В центре мавзолея стоит гигантский саркофаг из багрового порфира, украшенный прелестными херувимами и гроздьями винограда, а наверху — портретом Константины. Этот мавзолей больше похож не на усыпальницу, а на языческий храм, посвященный императорской дочери, для которой этот языческий мир был всё еще родным.

128

…

Христианские атрибуты мавзолея, названного Санта-Констанца, были, по всей видимости, добавлены уже после того, как постройка была освящена. И всё же в его убранстве светится дух новой веры. Если римские мозаики изготавливались из цветных камней и покрывали пол, то христианские художники использовали смальту (разноцветное стекло) в сочетании с сусальным золотом и серебром, придававшими изображению свечение, которое наполняло собой пространство; и располагали мозаику на стенах и сводах.

Сверкающая смальтовая мозаика стала самым эффектным средством христианской изобразительности на протяжении нескольких веков после обращения Константина. Роскошные картины природного изобилия и земного рая на стенах, арках, колоннах и сводах символизировали силу и красоту христианского спасения. В траве под ногами Христа росли цветы, там же паслись овцы с ягнятами, павлины пили из колодцев, а лианы и виноград обвивали алтарные преграды, резные капители колонн и рельефные панели из слоновой кости.

Серебряное блюдо со сценой охоты царя Арташира II (правление 379–383) на львов. Около 380. Диаметр 28 см

Художники, создававшие эти образы, учились ремеслу в константинопольских мастерских, говорили по-гречески, но при этом хотели чувствовать себя частью большого Рима, который сам был наследником славы Перикловых Афин и космополитизма эллинистического мира. Кроме того, они были знакомы и с другими изобразительными традициями: находили наслаждение в природе и черпали творческое вдохновение в образах персидского и арабского востока. Империя Сасанидов стала последним вздохом Древней Персии, на протяжении четырех веков являвшейся самым грозным соперником Римской Византии. Правители Сасанидов видели себя наследниками древней иранской культуры, уходящей корнями к династии Ахеменидов и временам Персеполиса. В столице царства Сасанидов Ктесифоне, к югу от Багдада, богатство Персидской империи нашло выражение в царском дворце Таки-Кисра, построенном в VI веке для Хосрова I и ставшем предметом зависти для правителей последующих столетий. Тронный зал Хосрова в Ктесифоне, расположенный под гигантской кирпичной аркой, был украшен цветными мраморными панно и мозаиками, не менее пышными, чем в византийских церквах и дворцах.

Начиная с царствования Шапура II в IV веке на сасанидских столовых блюдах стали изображать сцены царской охоты, где царь представлялся в образе воина. Сасанидам действительно было чем гордиться, ведь они разбили римлян в битве при Эдессе в 260 году (через несколько лет после того, как разрушили город Дура-Европос) и взяли в плен императора Валериана. Изображения на их серебряных блюдах ясно свидетельствуют о том, что они заимствованы из римских мастерских: танцующие нимфы и юные воины восходят к античным прототипам; однако храбрый правитель, стреляющий из лука верхом на коне, а также благородные черты убитых им львов возвращают нас к образам Древнего Ирана и Месопотамии и каменным рельефам, изображавшим охоту на львов в ассирийском дворце царя Ашшурбанапала, созданным более тысячи лет назад.

Серебряное блюдо со сценой битвы Давида и Голиафа (деталь). 629–630. Диаметр 49,4 см

Серебряных дел мастера в Константинополе также использовали систему старых римских образов для украшения самых дорогих изделий. Набор из девяти серебряных блюд, изготовленный в начале VII века, покрыт чеканными изображениями сцен из жизни иудейского царя Давида, взятых из ветхозаветной книги пророка Самуила. В битве с Голиафом Давид показан в развевающихся одеждах, напоминающих театрально-поэтический стиль эллинистической скульптуры. У Давида развитое, мускулистое тело, в нем чувствуется легкость и грация древнего языческого мира.