Творения Великих.Пришлая

Женщина тепло обняла меня и перевела взгляд на старика.

– Господин Алео! – засияла она. – Господин Гуно, – такой же приветливой улыбкой одарила Офелия и спутника Барбуса.

Сам же Барбус тем временем привстал и легонько поклонился хозяйке таверны.

– Офелия, как мы рады слышать, что маленькой Ияри лучше! – взял он тонкую ручку госпожи Роджи и стиснул в узловатых пальцах. – Она прелестный ребенок, правда, Эргон?

– Несомненно, – подтвердил Гуно, вновь отчего-то вгрызаясь в меня меня взглядом.

Набрав в грудь побольше воздуха, я размерено выдохнула. Глаз не отвела, мысленно успокаивая себя на все лады.

Я же не сделала ничего дурного. Чего мне бояться? Хочет архивариус смотреть? Пусть хоть все глаза проглядит.

– Благодарю, господин Алео! – тем временем продолжала сиять Офелия. – Что ж, я, пожалуй, пойду. Останусь пока с дочерью…

– Конечно, госпожа Роджи, – согласно кивнула я. – Мы справимся.

Женщина спешно удалилась, слегка пружиня, а я, не глядя на Эргона Гуно, поспешила вернуться к делам.

Правда Барбус все пытался усадить меня рядом. Чертил что-то на листках, извлеченных из-за пазухи, но я настойчиво объясняла, что сейчас у меня много работы, и уделить время ему и его изобретениям я не могу.

Старик поджал губы, а Гуно нехорошо улыбнулся и что-то проговорил, едва я отошла.

Расслышать, что именно сказал архивариус, я из-за шума в таверне не смогла. Но не заметить, что губы у Барбуса вмиг задрожали, было невозможно.

Старец схватил чепец, нахлобучил его на голову и с несвойственной его старым ногам скоростью поковылял к выходу.

– Что это со стариком? – повел головой Нолан, провожая Барбуса взглядом.

– Не знаю, – пожала я плечами и тоже поглядела вслед старику-изобретателю. – А вот его спутник, похоже, уходить не спешит.

Господин Гуно и впрямь оставался за столом. Постукивал тонким пальцем по столешнице и терпеливо ждал свою воду.

– Неприятный тип этот Гуно, – негромко процедил Нолан. – Я сам ему заказ отнесу, а ты займись другими посетителями.

Я с благодарностью поглядела на мужчину. Послушно кивнула, а Нолан только брови на переносице свел и вышел из-за стойки, уступив мне место.

***

К вечеру температура у Ияри вновь поднялась, а мои «чудодейственные», как говорила Офелия, снадобья, больше не помогали.

Ко всему прочему, доктор Берим, к ужасу всего семейства, и меня в том числе, утвердился в первоначальном диагнозе – серая лихорадка.

– А как проявляется эта «серая лихорадка» – вполголоса спросила я у Юджина, понуро сидящего в кресле гостиной.

Парень нехотя поднял на меня взгляд.

– Жар, беспамятство, – начал он, с трудом ворочая языком. – Кожа сереет, а сам человек…

Продолжать Юджин был не в силах, но я и сама догадалась, чем все заканчивается.

– Неужели нельзя ничего сделать? – взволнованно опустилась я на подлокотник кресла.

Парень промолчал, а я дрожащей ладонью погладила его по плечу, желая оказать хоть какую-то поддержку. Юджин вздрогнул, а затем потянулся к моей руке и крепко ее сжал.

– У тебя такие теплые руки, – тихо проговорил он, крепче сжимая мои пальцы.

– Пойду заменю госпожу Роджи, – нахмурилась я, аккуратно высвобождаясь из захвата.

Вот только парень, пребывая в раздумьях, держал крепко. Слишком крепко.

– Юджин… – смущенно пропыхтела я, и он, пусть и нехотя, но все же мою ладонь отпустил.

Я мышкой юркнула в коридор. Поднялась наверх и вымученно скривилась, замерев перед дверью комнаты Ияри. Неужели Юджин умудрился словить стрелу Амура?

Только этого мне сейчас не хватало…

– Госпожа Роджи, – собравшись с мыслями, я тихонько вошла.

Офелия сидела на краешке кровати девочки и то и дело судорожно всхлипывала.

– Госпожа Роджи, – позвала я снова, и лишь тогда Офелия подняла на меня покрасневшие глаза. – Давайте я побуду с Ияри, а вы отдохните.

Однако Офелия отрицательно помотала головой.

– Но вам нужно хоть немного отдохнуть, – произнесла я с нажимом. – Вы ночь не спали.

– Я не оставлю дочь в таком состоянии! – зло глянула на меня Офелия и крепко сжала маленькую ручку, лежащую поверх одеяла.

Я вздохнула и переминулась с ноги на ногу. Запах в комнате стоял отвратительный: травы Берима, затхлость, болезнь…

– Госпожа Роджи, вам силы нужны, чтобы бороться за жизнь Ияри, – глядя в бледно-серое личико девочки, прошептала я. – Не хотите спать? Так я и не принуждаю. Но вы хотя бы поешьте…

Офелия вновь упрямо помотала головой.

– Не смогу, – прошептала она, хлюпнув носом. – Прсто не могу...

– Мама, пойдем, – вошел в комнату Юджин. – Лиза побудет с ней. Пойдем. Тебе правда нужно поесть.

Офелия вдруг послушно поднялась, цепляясь за руку сына, и на нетвердых ногах побрела прочь из комнаты. Я с жалостью проводила их взглядом и уселась на стул, приставленный к кровати.

Тяжелый вздох сдержать не смогла.

Мне очень нравилась Ияри. Не по годам рассудительная, заботливая, добрая девочка. Потому ее болезнь… То, что крохе суждено умереть вот так, посерев и высохнув – это казалось чудовищно несправедливым!

Я пыталась задержать дыхание, чтобы не дать волю слезам. Но соленые капли одна за другой упорно срывались и катились по щекам.

– Борись, Ия! – вдруг отчаянно прошептала я, подавшись вперед. – Ты же сильная… Борись! Прошу…

Но Ияри продолжала безмолвно лежать, приоткрыв ротик. Пухлые детские губки, когда-то нежно розовые, теперь посинели, а щеки впали. Я рывками утерла градом катящиеся слезы.

Страшная, быстротечная болезнь грозилась сожрать девочку за пару дней! А местная медицина и Берим со своими травами…

Вдруг совершенно позабыв об осторожности, позабыв о том, что никому в этом мире толком неизвестно, насколько заразна серая лихорадка, я будто по наитию потянулась к девочке. И едва коснулась липкого детского лобика, с моих пальцев сорвались зеленоватые всполохи.

Ияри с хипом вдохнула. Страшно выгнулась дугой, и я испуганно одернула руку. Едва не завалилась навзничь вместе со стулом!