Твори бардак, мы здесь проездом!

Шок. Это по-нашему. Так, кажется, звучало в одной идиотской рекламе? Ну, или еще прозвучит. Неважно.

– Что за херня? – первым отмер Авруцкий. – Мы что, клоуны?

Возмущенный гул прокатился по помещению. Кое-кто из футболистов вскочил на ноги и ринулся на втянувшего голову в плечи Адамаса Соломоновича, яростно потрясая кулаками.

– Сейчас его будут бить, может быть, даже ногами! – задумчиво процитировал строчку из «Двенадцати стульев» Данила.

– Да успокойтесь вы! – вдруг заорал Маслов, вставая перед явно напуганным тренером и закрывая его собой. – Остыньте! Юрка, мудак, сядь на место! Сядь, я сказал! А ты хули руками размахался?

– Масло, да ты слышал, что он нам предложил? – закричал Володя Эштреков.

– Слышал, чай, не глухой! – отрезал Валерка. – Сели все на место. Сейчас объясню все. Думаю, я знаю, откуда здесь ноги растут.

– Ну, попробуй, ждем с нетерпением, – бросил угрюмо Козлов. Садиться он демонстративно не стал. Равно, как и почти все остальные игроки. Маслов скривился, будто надкусил лимон, но в бутылку из-за такого поведения одноклубников лезть не стал.

– Адамас Соломонович, шли бы вы, от греха подальше, а то не ровен час…- ласково попросил-посоветовал он. – Мы уж тут сами как-нибудь разберемся. Без вас.

Голодец испуганно кивнул и серой мышкой почти беззвучно выскользнул за дверь.

– Мы ждем, – напомнил Жора Рябов и многообещающе качнул своим пудовым кулаком.

– Хорош пугать, – зло ощерился Валерка. – Пуганный! Короче, дело такое. Вы же в курсе, сеструха моей жены замужем за одним непростым персонажем. Лева Кавказский, слыхали?

– А то, шулер высшей пробы, – настороженно ответил Рябов. – Ну и что?

– Да не, не шулер он, – протестующе выставил ладонь перед собой Маслов. – Это ж другое совсем. Высшая лига, если по футбольному мерить. Тузов из рукавов они не таскают, по поездам не передергивают, лохов не раздевают.

– Масло, ты нам зубы не заговаривай, – веско сказал Яшин. Он сидел в кресле, сжимая в руках бутылочку с водой. В другой руке у него была смятая бумажка. Все в команде знали, что у их вратаря больной желудок, и он вынужден часто использовать для облегчения жестоких приступов пищевую соду, которую таскал с собой повсюду в маленьких бумажных кулечках. – Переходи к сути.

– Так вот, – понизил голос Валера. – Мне тут ребятки, что с Кавказским хороводятся, шепнули по большому секрету, что вчера или позавчера – точно никто пока не знает – стреляли в Брежнева! Я к ним забегал колпаки для машины забирать, делали по спецзаказу, вот там и рассказали.

Футболисты замерли. Лица игроков выражали крайнюю степень изумления. Даже невозмутимый Яшин ошалело открыл рот. Он даже не заметил, что из его руки выскользнула бумажки из-под соды и тихо спланировала на пол.

Мельник ничем не отличался от своих товарищей. Парень также стоял в тупом оцепенении, бестолково хлопая глазами. В голове стремительно пролетали обрывочные сведения об эпохе, куда его угораздило переместиться, но в них ни разу не было ничего подобного. Сколько не перебирал. Насколько помнил Данила, на генерального секретаря никто не покушался. Вроде бы…

– Так он жив? – тихо поинтересовался Володя Долбоносов. – Или…

– Не каркай, придурок, – дернулся Маслов, точно от удара током. – Знаешь, что с тобой за такие слова могут сделать? Жив, конечно. Но ранение, говорят, тяжелое. Подробностей, уж извини, не знаю.

– Полный пиз…ц! – выразил общее мнение коротко, но весьма емко Еврюжихин. И тут же задал животрепещущий вопрос. – Но мы-то здесь с какого бока?

– Я думаю так, – поскреб подбородок Маслов. – В Кремле, скорее всего, понимают, что новости эти уже просочились в народ. И власти боятся, как бы чего дурного не произошло. Вот и решили, что надо как-то отвлечь граждан. Ну, а здесь, на Кавказе нет ничего лучше, чем организовать победу любимой команды – они тогда три дня на радостях петь-плясать будут, и любые известия о покушении всем будут до лампочки. А иначе…граница ведь рядом.

– Похоже на правду, – сказал Яшин после некоторого раздумья. – Очень похоже. Вопрос только в том, нам-то что делать, соглашаться на проигрыш или нет? Капитан, что скажешь? Ау, Витя, не молчи! – обратился он к Аничкину.

– Точняк! Анюта, давай, озвучь свое мнение, что делаем, как поступим? – вразнобой поддержали слова голкипера остальные игроки.

– Да что тут думать и лясы попусту точить, – устало сказал Виктор. – Ляжем сегодня под Баку и точка. Мне сказали, что, если будем вести себя, как требуют сверху, то сразу после Кировабада нас отправят на товарищескую игру в Швецию. Со сборной Стокгольма десятого числа сыграем. Сейчас уже последние детали утрясают. Ну, и, само собой, командировочных подкинут больше, чем обычно. Это мне твердо гарантировали. Вот такие пироги.

– Так ты что, знал обо всем?! – снова взвился Авруцкий. – Знал, и промолчал? Ну и гад же ты!

– Да что я знал-то? – ответно вызверился Аничкин. – Мне просто сказали, что надо проиграть, и все. А в детали никто не посвящал. Только про Стокгольм поведали. И вообще, – он смерил Юрку недобрым взглядом, – хорош тут из себя девочек-целочек строить. Можно подумать, здесь все чистенькие собрались, ни разу денег левых не брал. А кто после Киева в Туле с их «Металлургом» ничейку показушную скатал? Напомнить, сколько нам за эту игру отстегнули? А с неграми потом товарняк в Москве? Вотоловский там еще знатно порезвился, штук пять им засадил. Забыли? И тоже ведь не бесплатно. Авруцкий, ты,вроде, у нас здесь самый смелый и честный, ответь? Рябов? Кто возразит, я слушаю внимательно?

Футболисты сконфуженно отмалчивались и отворачивались. А что тут скажешь, прав Витька, по всем статьям прав. Была такая практика в советском футболе – выездные игры на периферию. Коммерческие. Те же киевляне из-за этого даже в сборную ездить отказывались. Считаем: официальный матч чемпионата приносил каждому динамовцу из столицы Украины в среднем около ста пятидесяти рублей. А за каждую выставочную игру в каком-нибудь колхозе-миллионере можно было срубить около двухсот пятидесяти. В конвертике, без вычета подоходных и прочих налогов за бездетность. Смекаете? Теперь берем сборную. Товарищеская игра – сто рублей. И это при довольно жестком условии, что победили. Официальная – триста. Победа также, разумеется, должна быть одержана.

– Анюта, но ведь здесь другое, – попытался было возразить Эштреков. – Одно дело народ потешить на стороне, а другое – официальная игра.

– Хватит! – Аничкин со злостью долбанул кулаком по стене. – Думаешь, я от счастья в трусы ссусь? Хрена лысого, я тоже себя не на помойке нашел! Но сегодня выйдем и сделаем так, как велено. А кто будет выпендриваться, – капитан обвел динамовцев тяжелым недобрым взглядом, – за того я лично у Бескова попрошу, чтобы из команды вышвырнули! Всем ясно? И чтобы проигрывали натурально! Будете ваньку валять…ну, вы меня поняли?

Интересно, а бакинцам сказали, что «Динамо» сегодня будет играть в поддавки, думал Данила, шлифуя задницей скамейку запасных. Бесков сказал, что выпустит его, как обычно, во втором тайме. Если потребуется. И, сказать по правде, Мельник в первый раз за все то время, что провел в команде, искренне надеялся, что ему не придется выйти на поле стадиона имени Ленина в столице Азербайджанской ССР. Пакостно было на душе, муторно. Жизнь в очередной раз показала, что все несколько сложнее, чем простое деление на черное и белое. Полутона тоже имеют место быть.