Твоя Мари. Когда ее не стало

Денис не давал мне поводов для ревности – даже самых крошечных, он, казалось, никого вокруг не замечал ровно с тех пор, как мы начали встречаться всерьез. Это вызывало зависть среди однокурсниц, для которых красавчик Дэн всегда казался лакомым кусочком. А тут – я. Но я умела не обращать внимания на сплетни и разговоры за моей спиной, мне было важно мнение только одного человека обо мне. И это был Денис. А он меня любил, и для него я была лучшей.

Мне всегда нравилось предвкушение экшена, момент, когда еще ничего не началось, а идет только подготовка. Денис надевал белую рубашку, закатывал рукава до локтей, оставлял расстегнутыми три пуговицы сверху – этот процесс настраивал и его, и меня на предстоящее действие. Он раскладывал девайсы так, чтобы иметь возможность менять их мгновенно, не прерываясь надолго, он придирчиво оглядывал то, как готова я – всегда выдвигал требования по обуви, белью или, когда позже появились разные специальные костюмы, к тому, что я беру из шкафа – латексное платье, корсет, шорты. Он очень любил чулки, перчатки и туфли и, хотя главным фетишем всё равно оставалось белье, иной раз просил оставить только это.

Ему нравились мои руки в длинных, выше локтя, перчатках, закованные в тяжелые металлические наручники. Чулок с разными видами резинок у меня тоже было множество – с огромным трудом всё это доставалось через пятые руки или по случаю покупалось где-то на дальнем рынке. Ну, а в отделе обуви для стриптиза, открывшемся в подвальном помещении одного из магазинов, меня, кажется, узнавали и всё никак не могли разобраться, в каком из появившихся в изобилии стрип-клубов я работаю.

Но всё это покупалось с единственной целью – доставить удовольствие моему фетишисту-Верхнему, которого эти вещи заводили с пол-оборота. Я действительно в то время старалась, чтобы он получал от меня всё, что хочет, потому что это было не так уж сложно, а видеть восторг в глазах Дениса нравилось мне почти так же сильно, как принимать удары плетью, например.

Если честно, то и ваниль с ним оказалась не так уж плоха, даже наоборот – люби я эту самую ваниль. Но мне уже было понятно, что обычные отношения это не моё, мне как раз отлично подошла Тема, в которой я чувствовала себя органично. Если бы еще не характер…

Так случилось, что по характеру я была, скорее, Верхняя, и потому частенько нарушала какие-то правила, которых в силу, опять же, склада натуры, принять не могла. Со мной невозможно было обращаться как с нижней в полном смысле этого понятия, я многих вещей просто не допускала. Но, может, чистый мазохизм тоже не так уж плох – для тех, кто в этом разбирается?

Денис хорошо владел разными видами девайсов, умел много разных штук – мне хватало, но ему самому хотелось еще и в голову ко мне залезть, а вот этого я не позволяла никому, и даже Тема ничего не изменила. А он уже хотел иметь власть не только над моим телом, но и над чем-то еще. И это изменило в наших отношениях всё.

Не сразу, но…»

Примерно через год после того, как Мари не стало, я, разбирая папки с рисунками, набрел на одну из самых первых – ту, когда я еще учился в институте, курсе, кажется, на втором-третьем. Мы с Мари тогда уже были вместе, и она была моей основной и единственной моделью. Уже в то время я не рисовал ее лицо, только тело, ноги, шею. Не знаю, почему так получалось, но, видимо, уже тогда я понимал, что никогда не смогу передать в портрете то, что вижу. Было в Мари что-то неуловимое, видимое только взглядом, и что мгновенно исчезало на снимках и рисунках. Порой мне казалось, что ее спина куда выразительнее лица – или это всё же у меня не хватало данных, чтобы ухватить суть.

Я перебирал рисунки, сидя на полу в большой комнате. Сколько же их было, даже не сосчитать… Мне нравилось рисовать Машку – иногда я усаживал ее на стул посреди комнаты, уходил за спину и делал наброски карандашом, заставляя ее принимать разные позы. Это всегда было очень возбуждающее зрелище – ее обнаженная спина, руки, скрещенные на спинке стула… И дело было вовсе не в обнаженке – если честно, я такое не очень любил, мне больше нравился легкий флёр, намеки, создаваемые то свободной рубахой (чаще – моей), то каким-то бельём, корсетом, чулками. Нет, я не мог назвать себя любителем обнаженного тела, мне и в экшенах всегда нужно было что-то, что я смогу потом с Мари снять.

В этом смысле я долго привыкал к Лере. Ну, во-первых, по сравнению с Мари она была просто огромной, хотя имела неплохую фигуру для ее комплекции. Во-вторых, никакого изящества в ней не было – слишком уж долго она исполняла мужские роли в отношениях, это не могло не сказаться на внешнем облике. В-третьих, ее идиотская привычка покупать почти мужское белье. Я терпеть не мог все эти спортивные лифчики, эти женские трусы-боксеры, напоминавшие мои собственные, да и сидело это всё на Лере ровно как на мне.

Она не могла понять, что не так, не могла прочувствовать мои потребности – об этом ей как-то даже Север сказал, намекнув на то, что нижняя, не знающая о предпочтениях Верхнего, ничего хорошего вообще не заслуживает. Но и это ситуации не поменяло, потому в экшенах мне было довольно сложно, особенно первое время.

Мне не нравилось, что Лера слишком мало внимания уделяет своему внешнему виду, хотя я неоднократно просил одеваться менее нарочито по-мужски, если уж она не едет в этот момент на мотоцикле. Кстати, мотоцикл тоже раздражал, хотя вот он-то подходил Лере идеально и по характеру, и по внешнему виду. Но я-то никогда не мечтал иметь в своих нижних байкера.

Наверное, нормальным людям это все покажется странным и глупым – такие придирки по поводу белья, например. Но фетишисту-визуалу очень сложно убедить себя прикасаться к женщине, чей внешний вид его не то что не возбуждает, а даже отталкивает. Вы когда-нибудь пробовали имитировать возбуждение? Так вот – мужчинам это не удается. Мы или хотим, или нет, и тут не сыграешь, не изобразишь, голая физиология.

В общем, Валерия не отвечала моим требованиям в плане визуала и фетишей, и я терпел ее присутствие рядом только потому, что никакой альтернативы не было, а она всегда оказывалась под рукой, всегда готова исполнить мои желания, какими абсурдными бы они ни были. Наверное, я слишком хорошо помнил, что такое тематический Голод, от которого сводит все тело, а мозг вообще отказывается работать, и все мысли устремляются только в одну сторону – мне надо, надо, НАДО!

Это заблуждение, что Верхнему проще найти партнершу или партнера, чем нижним. Нет, это не так. Тема – тот же секс, и если человек отталкивает физически, то ничего не получится. Ну, во всяком случае, у меня всегда так было. Разумеется, есть Верхние вроде Севера, кому совершенно безразлично тело, попадающее под девайс. Но Север больше склонен к дээс, чем к эсэм, там все немного иначе. Я же с большим трудом мог представить себе, что иду в экшен с женщиной, которую совершенно не знаю, которая не интересна мне как человек, к которой я вообще не испытываю эмоций. Даже к Лере у меня сперва был хотя бы простой интерес, потом возникло желание доказать ей, что про свою нетрадиционную ориентацию она выдумала себе сама, и стоит появиться нормальному мужику, как все это слетит (в принципе, я оказался почти прав). Чуть позже я понял, что могу исполнить с ней любые фантазии, прежде нереализованные с Мари, это тоже заставило меня держать Леру рядом.

Но в какой-то момент, когда я пресытился своими желаниями, мне вдруг начало казаться, что Лера совершает главную ошибку – она не умеет говорить «нет» и не может притормозить меня, когда я начинаю захлебываться адреналином и творить дичь.

Мы расстались с Лерой за несколько месяцев до годовщины смерти Мари. Я ни разу не пожалел о принятом решении, оно было обдуманным и взвешенным, я сделал всё правильно, так, как было нужно даже в Теме – с разговором, с извинениями и благодарностью. Я не интересовался, что случилось потом, вообще не хотел вспоминать. Она по-прежнему работала у Олега, правда, он перевел ее из офиса в один из филиалов, и я не мог осудить его за это. Я же очень надеялся, что больше не встречу ее даже случайно.