Твоя наследница

Точнее к злополучному желто-синему резиновому прыгуну, что целым и невредимым лежит у переднего колеса угольно-черного блестящего на солнце автомобиля.

— Держи, — Давид легко наклоняется, подхватывает мяч и протягивает моей девочке.

Та доверчиво раскрывает ладошки и широко улыбается, получая в руки свою потеряшку.

А в следующий момент наш мир будто раскалывается напополам.

На «до» и «после».

На тихие и мирные шесть лет с дочерью вдвоем и непонятное будущее, что наступит буквально через пару мгновений.

Для наблюдающих за нами со стороны гостей по сути ничего особенного не происходит. Все так же пригревает солнце, дует легкий теплый ветерок, заливисто поют птицы, обоняние радует ненавязчивый аромат кустовых роз, в стороне смеются дети, а мы с Давидом вроде как беседуем.

Только вот я словно попадаю в вакуум.

Резкую смену эмоционального фона чувствую мгновенно. Пытаюсь понять, что не так, что изменилось буквально за секунду.

И улавливаю.

По закаменевшей позе и направлению лица мужчины четко сопоставляю, куда он так пристально смотрит.

И тут же хочется отмотать время на несколько минут назад.

Хочется крикнуть ему: «Отвернись! Не смотри!».

Хочется подхватить Амину и спрятать у себя за спиной, унести ее подальше, обезопасить.

И вновь мысли и действия не совпадают.

— Какое необычное у тебя родимое пятнышко, — хрипло выдает Давид и легко касается правой руки дочери. Там, где у основания большого пальца красуется пятиконечная звездочка размером с горошину.

Не заметить, как проседает его голос, сложно так же, как и не увидеть слегка дрогнувшую руку, хоть он и старается это скрыть, сжимая ее в кулак.

— Ага! — счастливо улыбается Амина, не замечая напряга взрослых. Она безумно гордится этой своей маленькой отличительной чертой. — Тебе нравится?

— Красивое, — следует моментальный ответ. — И очень похоже на мое.

Нет! Нет! Не смей!

Хочу крикнуть одному, а второй закрыть ушки и заставить забыть их встречу.

Но я продолжаю стоять столбом и до боли в ладонях сжимаю кулаки.

Мы предполагаем, а Господь располагает.

Кажется, так говорят?

Вот прямо в точку.

Я никогда не считала себя фаталисткой, но… порой приходится признавать, что случайности в нашей жизни могут быть не случайны.

— Правда? А где? Покажешь? — заваливает Давида вопросами моя девочка.

И в глазах никакого страха нет. Смотрит на него открыто, чуть улыбается. Хотя он для нее, по сути, незнакомец. А с теми она обычно очень настороженно себя ведет.

— Не поверишь, в том же месте, где и у тебя, — Цикал поворачивает правую руку тыльной стороной и демонстрирует идентичное пятно.

— Ого, вот это да! Как здорово! Мамочка, смотри, смотри, как они у нас похожи, — дочь оборачивается ко мне, сияя карими очами.

И я прикладываю максимум усилий, чтобы улыбнуться ей в ответ и ни в коем разе не показать всего того шквала эмоций, что грозит снести меня с ног.

Смотрю только на дочку. Руку мужчины игнорирую.

Ничего нового в ней нет.

А все, что могу увидеть, прекрасно помню и так. С закрытыми глазами, если захочу, легко представлю, потому что, оставшись одна почти семь лет назад, я часами рассматривала снимок на телефоне, запечатлевший его кисть с родимым пятном.

Единственное фото, которое люди, присланные семейством Цикал, пропустили и не стерли, когда методично уничтожали любые намеки на то, что мы когда-то были с ним вместе. Пусть и совсем недолго.

Мне ничего не осталось от нашего прошлого, один лишь только кадр, сделанный в шутку, пока Давид спал.

Ах, нет.

Еще осталось разбитое сердце и… наша девочка.

Нет.

Моя.

Только моя девочка. Мое сокровище.

— Это случайное совпадение, Амина, — улыбаюсь малышке шире.

Ерунда, что скулы сводит от напряжения.

Чтобы отвлечь ее, обнимаю за хрупкие плечики и показываю в сторону Богдана и Нади. Ребята стоят в паре шагов от нас, пританцовывая на месте и поглядывая в сторону шатра для ребятни: вроде как и на Шрека им посмотреть поближе хочется, тот уже пришел на праздник с огромной охапкой разноцветных воздушных шаров, но и Мину бросать одну — не вариант.

— Бери друзей и бегите к крестной, она вас уже потеряла, — легонько подталкиваю дочь.

— Но мамочка…

— Сладкая моя, там уже аниматор скоро плакать начнет, что ему не с кем веселиться, — киваю на зеленого человечка.

— Уф, ладно, — заметив, что так привлекло друзей, моя девочка резво отшагивает в их сторону.

И когда я уже думаю, что легко отделалась и всё самое страшное осталось позади, дочь выдаёт:

— А в детстве ты говорила, что у папы такая же родинка.

Глава 2

ДАВИД

— Чего такой напряженный, брат? — Алекс подходит сзади и хлопает по плечу. — Проблемы в бизнесе?

— Нет, брат, в личной жизни, — засовываю руки в карманы и сжимаю кулаки, поворачиваясь к нему.

Алекс Гроссо — лучший и единственный друг с младых лет, разглядывает меня с широкой улыбкой. И я не сдерживаюсь, улыбаюсь в ответ, а потом обнимаю побратима, которого не видел слишком долго.

А он изменился, делаю вывод, вспоминая всегда серьезного парня, каким тот был семь лет назад, когда я уехал из России.

Надо же, как много всего за это время произошло. Алекс стал закоренелым семьянином, многодетным отцом и, судя по довольной роже, безумно счастливым человеком. Хотя из нас двоих именно он всегда открещивался от такого развития событий.

Карьерист и безжалостный делец, он видел себя только в бизнесе, именно его ставил во главу угла, а женщин менял, не задумываясь, как только они пытались перебраться из категории «однодневка» в статус единственной и незаменимой. Даже моя младшая сестренка Карина обломалась, пусть и временно носила звание его невесты.