Твоя наследница

— Давид, прекрати, тут сказочно, — обрывает она мою речь, не дослушав. — Я же за границей, можно сказать, ни разу в жизни не была. Не считая того раза, когда прилетела к тебе в Турцию семь лет назад.

— Прости за это, родная, — подхожу к ней ближе и убираю за ухо волнистый локон, выбившийся из свободно заколотого пучка.

Что очень радует, она не отшатывается, а лишь на секунду прикрывает веки, пряча глаза цвета неба. Будто, как и я, хочет более полно впитать мое прикосновение.

— Папа, мама, — кричит Амина, разрывая волшебный момент, — я выбрала. Идите скорее, покажу.

Самое время, уговариваю себя.

Еще бы немного, и я вряд ли смог остановиться, чтобы не коснуться желанной женщины снова. Только уже не руками, а губами ее безумно вкусных губ.

— Пойдем? — произношу хрипло, замечая на щеках Юли легкий румянец.

Да, родная, ты тоже ко мне неравнодушна. И это безмерно радует.

Глава 38

ЮЛЯ

Думала ли я хоть когда-то, что судьба столкнет нас с Давидом вновь?

Совру, если скажу «нет».

Думала, представляла, фантазировала.

Но мои фантазии все же были немного другими. В них я всегда проходила мимо него, гордо вскинув подбородок, одна или с дочерью, и всячески демонстрировала, что у меня все прекрасно. Я не сломалась, я выжила и одна воспитала прекрасную девочку, которой очень горжусь. Я выросла профессионально и построила свой бизнес с нуля без их, Цикалов, денег. Я смогла переступить через боль и обиду и пошла дальше.

Ложь, в которой сама себя убедила.

Только сейчас, в реальности встретив Давида и переосмыслив последние годы, я понимаю, как ошибалась. До сих пор обида была моей верной спутницей. Она никуда не исчезала, просто глубоко-глубоко пряталась. Да и мысли о боли, причиненной близким человеком, не потускнели с годами, а остались яркими до мелочей.

Я не справилась, не сбросила груз тяжелого прошлого, лишь отгородилась ото всех высокой стеной недоверия, выбрав самый легкий путь. Создала маленький мирок на двоих с Аминой и убедила себя, что мне в нем комфортно.

Однолюбка по натуре, я выбрала одиночество и ничего не собиралась менять.

И не поменяла, если бы Давид не ворвался в нашу с дочерью жизнь, как ураган, не видящий препятствий. Я понимаю, что он все для себя решил и не отступится. Он будет рядом. И только от меня зависит, как станут развиваться наши отношения. И станут ли развиваться вообще.

Переступлю ли я собственные страхи и сделаю нас обоих счастливыми или продолжу холить неуверенность и погублю его и себя. Говорят, в одну реку нельзя войти дважды. А еще говорят, что дважды за одно преступление не наказывают.

Можно привести кучу умных доводов «за» и еще кучу доводов «против». Но разве так важно, кто и что скажет? Кто похвалит, а кто высмеет?

Совсем нет.

Жизнь же моя, да и сердце сделало свой выбор.

А правильный или нет, тут никто не даст однозначного ответа, а рассудит только время.

Я просто хочу, чтобы меня любили. ОН любил.

И сама хочу… давно люблю.

— Так, красотки, а вы кремом от солнца намазались? — голос главного героя всех моих мыслей возвращает из тяжелых дум в реальность.

Давид выходит на открытую террасу с бассейном, в котором уже около часа плещется Амина, и переводит взгляд с дочери на меня, лежащую в шезлонге.

Мы уже целую неделю отдыхаем на Кипре. И при этом живем в одном доме, находимся в постоянном контакте: гуляем, едим, отдыхаем, общаемся и даже ни разу не поругались.

Хотя нет, один раз всё же повздорили, точнее я вспылила, но через десять минут объявила перемирие. Началось все с того, то я уточнила дату отъезда, а получила в ответ два удивленных взгляда: куда, мол, мадам, торопишься? Нам и тут хорошо.

Никогда не думала, что Давид и Амина так споются. Вот же два сапога — пара. Да у них не только родинки на правых руках одинаковые, у них хитрость, сообразительность и умение манипулировать другими практически идентичные. А характеры какие? Оба — лидеры, упорные, сильные, уверенные в себе, цельные натуры. Настоящие отец и дочь, а пословица про яблоко и яблоню, как про них писана.

— Да, пап, мамочка меня всю извазюкала, даже нос и щеки, — сообщает кудрявое чудо, задирая голову, чтобы продемонстрировать отливающую белым оттенком кожу и заодно хоть что-то увидеть из-под своей смешной панамы с отверстиями под хвостики.

За время отдыха мы успели обследовать и бассейны на территории самого отеля, и водные аттракционы, и пляжи, но личный лягушатник Амина оценила выше всех, особенно, когда Дав откуда-то принес надувной матрас и круг в виде огромного лебедя.

— Отлично, — комментирует услышанное Цикал и переводит хитрый взгляд с дочери на меня. — А маму ты хорошо намазала? Ее солнышко не покусает?

Вот же жук!

Будто подсматривал и знает наверняка, что «мама» без крема. Может, кому-то такое внимание и забота могли бы не понравиться, но я кайфую, будто стараюсь дополучить ту порцию теплоты, что он мне не додал в прошлом.

— Ой, забыла, — признается Амина, смешно округляя рот и хлопая по нему мокрой ладошкой. — Папа, но ты же поможешь маме?

В глазах стопроцентная уверенность, что будет именно так.

У нашей дочери очень легко вышло соединить маму и папу в одно целое, как в разговоре, так и в своей головенке. Будто это правильно и не подлежит сомнению. Она не задала ни одного вопроса по поводу того, что после ее похищения мы ночевали в доме Давида, или о том, почему мы сейчас живем все вместе.

Нет.

Никаких колебаний, что что-то не так. Зато хитрый взгляд на нас двоих, будто она так и хочет сказать: «Мамочка, ну я же говорила, что папа в тебя влюбился! И я помню, что он тебе тоже нравится», так и мелькает в глазах.

— Конечно помогу, — Давид кивает дочери, отпуская ее в новый заплыв, сам же поворачивается ко мне и совершенно не скрывает, что вид в бикини его очень радует. Глаза мгновенно становятся темнее, а голос ниже и чувственнее. — Ложись, красотка, буду тебя пачкать.

Че-еерт! Это звучит так порочно, что даже вид крема в сильных мужских руках не помогает успокоится. Возбуждение топит с головы до ног, делая тело неимоверно чувствительным, а ноги и руки похожими на дрожащее желе.