Твоя... Ваша... Навеки

Нынче Клеон внимателен, предупредителен, держится рядом и часто берет меня за руку, словно я могу опять сбежать или кто-то обидит меня, без конца осведомляется, как я себя чувствую, не нужно ли мне чего. Они с Арсенио спорят почти постоянно, но беззлобно, то и дело начинают бодаться из-за меня и великого множества иных мелочей, однако Байрон прав — их проще проигнорировать, чем пытаться вмешаться, развести по разным углам и помирить, все равно через час или через пять минут они найдут новую тему для препирательств.

— А как же твоя семья? — спохватываюсь я внезапно.

Арсенио много рассказывает о своих родителях, о кровных родственниках Байрона мне тоже известно, но Клеон еще ни разу не упоминал о собственной семье.

— Никак, — Клеон равнодушно передергивает плечами. — Мать обычный человек, она давно умерла, а мой папаша-инкуб… был не лучшим мужем и сомнительным папой. Мы почти не общаемся, и поддерживать с ним связь, находясь в другом полисе, желания я тем более не имею. Так что вся родня со стороны мужей, которая тебе достанется, — это сугубо семья Арсенио.

Может, оно и к лучшему. В моей семье до смерти родителей нас было всего четверо, не знаю я, каково жить в по-настоящему большой семье, с подчас запутанными кровными связями, с многочисленными кузенами, тетушками, дядюшками и прочей родней. Да и как вести себя с родителями Арсенио не представляю по-прежнему. Я ведь не просто войду в его род, но приведу с собой еще двоих супругов.

Мы беседуем негромко — до Лайвелли лететь не один час, полис этот расположен дальше от Эмирады, чем Лилат, — пока Байрон, явно утомившись слушать сопение Арсенио и наши с Клеоном перешептывания, не встает и не подходит к нам.

— Все, время вышло. Твой черед наслаждаться обществом Арсенио.

Клеон кривится, словно при виде заведомо невкусного блюда, но не спорит. Я с улыбкой наблюдаю, как инкубы меняются местами, и Клеон, устроившись позади, начинает вздыхать и что-то ворчать себе под нос. Арсенио издает невнятный звук — подозреваю, Клеон пихнул его локтем, поскольку Арсенио все норовит сползти со спинки своего кресла на соседнее, — однако не просыпается.

— Как ты себя чувствуешь? — Байрон задает этот вопрос реже, чем Клеон, но все же достаточно, чтобы преисполниться ужасом перед тем, что будет через несколько месяцев.

— Хорошо. Меня не мутит, ничего не болит, мне удобно, не холодно и не жарко, есть я пока не хочу, пить тоже.

— Лео оказался хуже наседки, — усмехается Байрон.

— Намного хуже.

— Ты должна его простить за чрезмерную опеку — все-таки ты носишь его ребенка.

Я придвигаюсь ближе к Байрону, склоняю голову ему на плечо, понижаю голос до едва слышного шепота:

— Тебе… вам с Арсенио не… не обидно, что первым… что он первым станет отцом?

— Как вышло, так и вышло. Я уже говорил, это не твоя вина. Мы допустили эту ошибку, закрыли глаза на очевидное, и раз так сложилось, то какой резон теперь роптать?

— Я люблю тебя…и сама до недавнего времени не представляла, как сильно, — вырывается вдруг у меня. Кажется важным, необходимым сказать это сейчас, прежде, чем мы окончательно вступим в новую жизнь. — И Арсенио тоже… хотя я пока ему не говорила… А Лео… не знаю… он мне нравится, и забота его неожиданно приятна… по большей части… но я еще не уверена…

— И не надо, — Байрон находит мою руку, и я прижимаюсь к нему теснее. — Ты сама все поймешь со временем. И скажешь, когда будешь готова.

Сердце наполняется нежностью к сидящему рядом мужчине — и к оставшимся позади тоже — и я закрываю глаза, умиротворенная, убаюканная их ко мне отношением, теплом их и заботой.

В аэропорту Лайвелли нас встречают лорд и леди эль Абелардо, и Арсенио, заметив родителей, первым бросается им навстречу, крепко обнимает мать, светловолосую женщину почтенных лет, которую не видел уже несколько лет кряду. Его отец, мужчина высокий, убеленный сединами, но все еще импозантный, как часто бывает среди демонов, смотрит со сдержанной улыбкой то на сына, то на нас, приближающихся неспешно. Когда Арсенио наконец отстраняется от матери и оборачивается к нам, я вижу тронутое морщинами лицо, не знающее ни коррекции, ни всевозможных ухищрений, на которые шли лилатские дамы в летах, дабы сохранить подобие внешней молодости, открытую улыбку и васильковые глаза, унаследованные Арсенио. Арсенио же берет меня за свободную руку — Клеону приходится отпустить меня, — и я встаю рядом с ним, улыбаюсь его родителям неловко, смущенно.

— Ма, па, позвольте представить мою избранницу и нашу невесту, Рианн Лобо. И мои друзья и партнеры Байрон и Клеон. Мои родители, леди Катерина эль Абелардо и лорд Армандо эль Абелардо.

— Милорд, миледи, — Байрон и Клеон почтительно кланяются супружеской чете.

Я несколько растеряна, не зная, как должно приветствовать родителей Арсенио, следует ли присесть в реверансе и стоит ли вовсе делать его, будучи в штанах, одетая по эмирадской моде? Лорд Абелардо окидывает меня пристальным, оценивающим взором темных карих глаз, чуть прищуривается и бросает вопросительный взгляд на сына — догадываюсь, что лорд, как всякий инкуб, понимает, что я уже беременна. Арсенио кивает в знак подтверждения, а леди Катерина вдруг обнимает меня так же крепко, как сына, словно я пока не чужая ей, по сути, женщина, но близкий, любимый родственник, по-простому целует в обе щеки, отстраняется и смотрит с восхищением и радостью.

— Какая ты красавица, Рианн, — говорит она совершенно искренне. — Арсенио не мог сделать лучшего выбора.

Леди Катерина отступает, и лорд Абелардо подхватывает мою руку и осторожно, едва касаясь, запечатлевает на моих пальцах вежливый поцелуй.

— Арсенио писал, вы оборотень по происхождению, — уточняет лорд.

— Волчица, — отвечаю я.

— Чудесно. Рад, что ты, сын, не только составил прекрасную партию, но и поддерживаешь многовековые традиции нашего народа. В нынешнее время это большая редкость, — произносит лорд Абелардо тоном серьезным, торжественным и поворачивается к Байрону и Клеону. — Господа, добро пожаловать в род эль Абелардо.

— Папа, — вздыхает Арсенио.

— Он тоже скучал по тебе все эти годы, — шепотом уверяет леди Катерина. — Действительно скучал. Мы же не знали, когда ты вернешься и вернешься ли когда-нибудь вовсе…

— Но я здесь, я вернулся.

— Надеюсь, что надолго.

— Навсегда, ма. Ну что, поехали домой?

Байрон и Клеон переглядываются, пряча понимающие улыбки, берут меня под обе руки, и мы все вместе идем через зал к выходу, солнцу и новым надеждам.

Эпилог

Традиционное письмо от Тессы приходит с утренней почтой — я настояла на обмене обычными посланиями на бумаге, мне удобнее, приятнее и читать с листа, и писать на нем, не люблю я эту обезличенную, холодную переписку в сети, пусть и нынче все ею пользуются, нахваливая за скорость и экономию. Однако прочитать письмо получается только во второй половине дня, когда все наши малыши засыпают и дом наполняется покоем и той благословенной тишиной, ценить которую в полной мере начинаешь лишь после появления трех детей.