Ты будешь мой

Мартин, наконец, откладывает расчёску.

– Спасибо, Санна.

Я не рискую смотреть ему вслед. Но мне становится намного легче, когда дверь закрывается.

А Сильвен смеётся.

– И чем он тебе не мил?

Я слезаю с кровати, усаживаюсь рядом, у камина, и остервенением принимаюсь тыкать во вчерашнее вкуснейшее на свете мясо.

– Не люблю, когда трогают мои волосы!

– Запомню на будущее, - фыркает Сильвен. – Но я бы на твоём месте, госпожа моя, присмотрелся к этому человеку. В конце концов, он герцог. Кто знает, может, море тебя обратно не примет – придётся жить одной. А он богат, красив и любит тебя.

– Да, - я проглатываю кусок и с чувством выпаливаю: - достали они меня со своей любовью!

Сильвен весело смотрит на меня.

– Не могу уже! – я расплёскиваю соус и ловлю последний кусочек мяса. – Я же ответить им не могу, а они все восхищаются, влюбляются, вешаются! Один ты нормальный.

Сильвен снова смеётся – он точно сегодня в хорошем настроении.

– А говорят, русалки любят внимание. И чему ты удивляешься – это твои чары, твоя суть: привлекать к себе. Особенно людей. Тебе не нравится?

– Угу. Наверное, я неправильная русалка, - я быстро выпиваю горячий ещё настой. – Или просто нормальный человек. Кстати, а что там с моей одеждой?

Одежда в порядке, и даже моя янтарная заколка на месте – в той же прикроватной тумбочке. Минут через десять меня уже усаживают в повозку на колёсах, в которую запряжены лошади. Повозка очень отдалённо напоминает наш дугэльский транспорт: места в ней меньше и удобств, прямо скажем, тоже. Но это, конечно, намного лучше, чем трястись в седле. И еду я так одна – Сильвену дают одного из высоких тонконогих коней. Я смотрю из окошка: Сильвен довольно быстро справляется со сноровистым животным и пристраивается так, чтобы ехать поближе ко мне. Я вижу его каждый раз, когда выглядываю, и мне от этого спокойней.

В повозке душно, скучно и неудобно. Маленькое пространство – я могу дотянуться рукой до противоположной стены. И совсем не могу вытянуть ноги. С ногами вообще беда – они ноют, постоянно, и пульсируют. После мытья мне было лучше, но сейчас я сомневаюсь даже, что смогу выйти из этой повозки, когда мы остановимся. Да, и тряска – я постоянно подпрыгиваю на маленьком диванчике и чуть не стукаюсь головой о потолок. Приходится держаться за сидение, а когда пробую взобраться на него с ногами, чуть не кувыркаюсь на пол.

Нет, всё-таки в Дугэле у нас лучше всё, даже повозки. Разве что рыбы вкусной нет.

Мы периодически проваливаемся в порталы – я не вижу свечения, но чувствую знакомое головокружение и лёгкий запах грозы, всегда сопровождающий круги переноса. И конечно, пейзаж за окном после очень сильно меняется: то луг, то лес, то блестящее на солнце озеро, по берегу которого мы проезжаем.

И да, когда мы останавливаемся на привал, я действительно не могу выйти из повозки. Сильвен меня выносит и усаживает на расстеленный под тонкой березкой плащ. Не спрашивая, задирает подол, обнажая колени, и аккуратно массирует. У него холодные пальцы, и боль их боится.

Я закрываю глаза. Рядом суетятся люди, я слышу их голоса и пофыркивание коней, которым дают напиться.

– Санна, что с тобой? – в голосе никэльского герцога так явственно звучит беспокойство, что я не сдерживаясь, улыбаюсь.

– Всё хорошо.

Сильвен убирает руки, я поправляю подол.

– Я хотел пригласить тебя в мой шатёр, - Мартин бросает косой взгляд на Сильвена, и фэйри немедленно отворачивается. – Ты не против?

Я гляжу на Сильвена, тот еле заметно кивает, мол, всё будет хорошо.

– Конечно. Поможешь мне встать?

Мартин с готовностью протягивает руку, я хватаюсь за неё, встаю – и ушедшая было боль возращается. Мои неверные ноги подламываются, я падаю на юношу. Он мгновение обнимает меня, потом аккуратно подхватывает и несёт.

– Ты как всегда лёгкая, как пушинка, Санна, - несёт он меня действительно легко, как Сильвен. Везёт мне на сильных мужчин. – Но что с твоими ногами? Лекарь клялся мне вчера, что ты в порядке.

– Я в порядке, - на нас косится весь отряд. Даже те, кто ставит палатки, оборачиваются. – Мои ноги всегда болят.

– Что? – мы наконец-то оказываемся у ярко-голубого шатра. Полог нам открывают стоящие рядом на вытяжку стражники. – Но ты же раньше даже плясать могла, Санна.

– Я и сейчас могу, - улыбаюсь я, и усаживаюсь поудобнее, когда Мартин устраивает меня на подушках, щедро рассыпанных у низкого стола. – Только очень больно.

Мартин качает головой, жестом отсылает сунувшихся было в шатёр стражников (они же слуги?) и элегантно раскладывает передо мной целый пир: что-то очень красивое, мясное и травяное, и непонятное, но, уверена, безумно вкусное.

– Я обязательно приглашу к тебе королевскую волшебницу. От этого наверняка можно избавиться. Ты не должна испытывать боль, Санна.

Я улыбаюсь, глядя, как он грациозно орудуя пресловутыми палочками, накладывает мне кусочки того-другого в деревянную плоскую тарелку.

– Спасибо.

– Ты раньше очень это любила, - тоже улыбается Мартин. – Санна, могу я попросить? Расскажи, пожалуйста, что с тобой случилось. Что ты помнишь?

Я сражаюсь с палочками и рассказываю. Мартин хмурится, а когда я упоминаю инессца, отводит взгляд. Но слушает внимательно.

– Тебе повезло с фэйри, - тихо говорит он. – Честно говоря, я хотел советовать тебе избавиться от него: фэйри неплохие сайе, но такие, как он, дорого продают свободу. Но, похоже, тебе правда повезло. Спасибо, Санна, - он глубоко вздыхает и внимательно смотрит на меня. – У меня ещё одна просьба. К вечеру мы будем в Никэле. Ты имеешь право потребовать защиту у королевской семьи, но я предлагаю тебе свой дворец. И обещаю заботиться о тебе так же, как это делает твой сайе. Поверь мне, пожалуйста, Санна. Я понимаю, я не вправе вмешиваться…

– Конечно, я согласна, спасибо! – Королевскую семью? Да кто я такая, чтобы требовать защиты у самого короля! Мартина я хотя бы знаю, и Сильвен прав, он безопасен.

Мартин улыбается.

– Ты делаешь мне честь, - и, аккуратно забрав палочки, берёт ими тот несчастный кусок, который я гоняла по тарелке. И протягивает мне.

Я смотрю на него поверх палочек.

– Прости меня, но в Никэле друзья не только помогают расчёсывать волосы, но ещё и кормят друг друга?

Рука Мартина дрожит, когда он отдаёт мне палочки.