Ты будешь мой
Шрифт:
«М-моя м-мать делала т-так, - выдохнула я, ни к кому не обращаясь. – Н-не хочу быть к-как она…»
«Но всё равно завидуешь ей, туманная королева, - пожал плечами фэйри, спокойно глядя на меня. – Почему ты не хочешь признать, что кое-что из того, что она делала, было правильным?»
«Ак-куратней, - массируя виски, предупредила я. – Н-не хочу о ней говорить».
Фэйри усмехнулся.
«Не говори, королева. Но забыть её всё равно не можешь. И сама знаешь, что в чём-то она была права. Глупо из-за собственной злости…»
«П-помолчи!» - прошипела я, останавливая поползший к фэйри туман.
Сильвен
«Фэйри! – справившись с собой, позвала я. – З-за чт-то именн-но тв-воя м-мать т-тебя изгнала? Чт-то т-такого ты ей п-посоветовал?»
«Ничего, - не оборачиваясь, ответил фэйри. – Просто мои советы многим казались здравыми, а решения королевы – нет. Она избавилась от меня прежде чем, я смог бы потребовать поединок и её место в нашем роду».
«Хорошо, чт-то сейчас н-ничего п-подобного не произойдёт, - не удержалась от улыбки я. – Я п-поблагодарю её за т-такой п-подарок п-при встрече».
Фэйри промолчал.
И так же молча слушал, когда на следующий день я приказывала ему подготовить мне речь – сначала для пленных фэйри. Потом – для дугэльцев.
Впрочем, речь мы писали вместе – в процессе я несколько раз чуть не убила моего нового советника. Его невозмутимость и холодный расчёт, который я так любила видеть в людях, но не в фэйри, злили неимоверно.
Но хвала духам, я никогда не избавлялась просто так от нужных людей. И нужных фэйри тоже. Злость злостью, а советовал этот зануда лучше всех моих бывших советников вместе взятых.
И его даже не приходилось постоянно припугивать, чтобы работал хорошо. Может, потому что русалка и так вечно крутилась рядом?
***
Илва
Она великолепно умела играть – это я и раньше знала. Но настоящее представление мне посчастливилось увидеть на городском кладбище – морской девке захотелось посмотреть на могилу Рахэль.
Забавная. Сама же убила (или приказала своему сайе, неважно). И сама же строила из себя безутешную дочь. Ну хоть не переигрывала – в истерике не билась и глупости не кричала. Просто – цветы на надгробную плиту, слёзы на щеках и грустные-грустные глаза. Молодец, девка. Умеет сделать так, чтобы её пожалели. Уверена – другие посетители кладбища смотрели тогда на нас не потому, что вдруг узнали меня. Девке сочувствовали.
«Т-ты ведь зн-наешь, что это я ей п-приказала см-мотреть за т-тобой», - не выдержала я, когда стояние на коленях у плиты затянулось.
Русалка кивнула.
Тогда какого духа мы тут народ развлекаем?
«Цветы н-на могилу, - проворчала я, пиная отлетевший к моим ногам цветок, - это не по-д-дугэльски».
«Маме нравились цветы», - покачала головой русалка. «Вот эти».
«Он-на не была т-твоей мат-терью», - теряя терпение, прошипела я.
Русалка обернулась. Молча встала – и пошла вслед за мной к проходу между могилами. Оглянулась пару раз, но шаг не сбавила.
«А ваша мать? Она, наверное, похоронена во дворце? В королевской гробнице? Вы же тоже её навещаете?»
«Хочешь н-на неё взглянуть?» - прошипела я.
Русалка кивнула. Порталом мы добрались до дворца за считанные секунды. Оттуда спускаться в гробницу пришлось пешком, но недостаточно долго, чтобы морская девка растеряла своё грустно-задумчивое настроение.
Она
долго смотрела на вплавленное в хрусталь тело матери. Её прибрали прежде чем хоронить. Я-то запомнила её совсем не такой. В крови – да, крови было много. И живот – до нерождённой сестры я так и не добралась, но била по животу. Там мать была уязвимей. Но, видимо, к похоронам рану прикрыли – она до сих пор казалась беременной в своём посмертном кристалле.И всё такая же красивая. Я знала, что красоту ей постараются сохранить – магией или зельями. Тогда, сразу после поединка, я не хотела видеть её снова красивой – и похороны проходили без меня. Это было после коронации и подданные стерпели. Они и не такое потом терпели.
«Она очень красивая, - насмотревшись, сообщила русалка. – Вы, должно быть, очень скучаете по ней».
И стояла потом, слушая мой смех, ошеломлённая. И тоже очень, очень красивая.
«Д-дурочка. Эт-то я её убила».
Русалочка смотрела на меня, не на мать – и в её взгляде читалась жалость. Так ясно читалась, что я чуть не приказала духам тумана убить её сейчас же. Вовремя опомнилась.
Позже, когда мы шли к саду камней, я не выдержала:
«Т-ты же умрёшь скоро. Т-так?»
Русалка спокойно улыбнулась.
«Нет, госпожа. Что вы? Зачем мне умирать?»
Да. Я была права – нашла всё-таки какой-то выход.
«А к-как же твоя клятва моему мужу?»
«Уже неважно, Ваше Величество».
Ложь, ложь, думала я. Сплошная ложь и игра. Как в спальне Рэяна, куда я приходила почти каждый вечер – мне больно было видеть его, но и не видеть я не могла. Он столько раз мне снился – как сидит у окна, отвернувшись, когда горит закат. Ни улыбки мне, ни взгляда.
Да и правда – за что? Любовь нельзя купить, да?
Я приходила к нему по вечерам и сидела часами у кровати, глядя, как он спит. Словно мёртвый – хотя я чувствовала клубившийся вокруг него туман. Пока ещё густой, но с годами он станет тоньше. Наверное, я буду со страхом ждать день, когда Рэян проснётся.
Я брала его руку, закрывала глаза и представляла, что у нас всё хорошо. Всё, как я мечтала. Почему так не может быть? Из-за его русалки?
Однажды вечером она застала меня так.
«Я могу чем-нибудь помочь, Ваше Величество?»
Я не нашла в себе сил посмотреть на неё.
«Д-да. Исчезни, чтобы к-когда он проснётся, т-тебя рядом н-не было».
Молчание упало после этих слов – и расстаяло в тумане, как расстаяли последние лучи догорающего солнца.
«Вы так любите его. Я никогда никого не любила так», - голос русалки был грустным, но говорил странные вещи.
«А к-как же б-большая и чистая любовь м-между вами обоими?»
«Я русалка, - усмехнулась морская девка. – Иногда мне кажется, я не умею любить. Так любить», - поправилась она.
«К-какая разница, - шепнула я. – Главное, чт-то он предп-почёл тебя мне».
«Мне жаль, что так случилось».
Обычно я терпела её фальшь. Но не тогда.
«Н-нет. Н-нет, тебе н-не жаль. Т-ты д-дождёшься и заб-берёшь его у м-меня».
«Нет, Ваше Величество…»
«Д-довольно. Вон!»
Хвала духам, она ушла. Не знаю, что сказал бы Рэян, если бы узнал, что я убила его любимую у его же постели.
Впрочем, какая разница, думала я. Он и так мне ничего хорошего не скажет.