Ты меня бесишь

Она машет Маку рукой, мол, уходи отсюда.

А он и рад бы, но словно окаменел и не может сдвинуться с места. Поэтому только мотает головой ей в ответ, мол, не уйду…

Она протягивает ладонь и пробегается по ней двумя пальцем, а затем снова махает и показывает кулак.

Мак в недоумении склоняет голову на бок, пытаясь сообразить, что именно она хочет ему этим сказать. И вдруг теряет сознание.

Соня застывает у окна.

Зато теперь его не так видно. Если только отец не выйдёт прогуляться…

Она всхлипывает и сползает на пол.

Что этот придурок вообще здесь делает? И что произошло?

Она всхлипывает ещё раз и поднимается.

Ведь её вины в происходящем нет, ей не нужно бояться, она… не увидела ничего нового.

Она спускается на второй этаж и подходит к окнам, что выходят на домик отца, где он разделывает шкуры животных.

Там всё ещё горит свет. Нужно либо успеть что-то сделать до того, как он закончит, либо…

Свет гаснет, сердце нехорошо ворочается в груди, Соня стискивает пальцы в дрожащий кулак.

Маркус не выходит. Либо она не заметила, как он это сделал, либо он решил воспользоваться погребом.

Что технически лучше называть проходом в подвал дома.

Тогда…

Она срывается с места и выбегает на улицу, не слыша ничего, кроме стука в висках.

Ей кажется, что отец за спиной, и она приведёт его прямо к Маку.

Но выбора нет.

До рассвета он ведь захочет смыть дорожку крови.

Чёртову багровую тропу к Белому Замку.

Соню снова начинает мутить. Она оборачивает лишь тогда, когда выходит за ограду.

Никого нет.

Тогда она бросается к Маку и пытается растормошить его.

Мак вздрагивает, широко распахивает глаза и сразу же поворачивает голову в сторону кровавой дорожки, где всё ещё отчётливо различает обрывок одежды…

— Соня, он застрелил его, — шепчет прежде, чем начинает беспокоиться, правильно ли делает, но остановить себя уже не может: — Он стоял, потом прыгнул зверем, а твой отец…

— Да, я знаю…

Соня обнимает его, чтобы успокоить.

— Тише… Не знаю, как он сюда пробрался, может быть, из цирка сбежал. Не думай об этом.

Она отстраняется.

— Пожалуйста, верни мне телефон и уходи.

И оглядывается на дом.

Мак мотает головой.

— Нет, это был не волк. То есть, сначала, а потом… Соня, ты… Слушай, — мрачнеет ещё больше и протягивает ей телефон. — Ты у меня дома… короче, — решает сказать правду. — Там варенье было, не наше, сваренное из грибов, наверное, я не знаю. Прости… Твоему отцу сказали, что у тебя живот болел и ты случайно больше, чем надо, таблеток выпила. Хорошо? — и вздрагивает, бледнея, когда что-то слышит в стороне. — Я пришёл проверить, как ты. Я очень боялся… что тебя будут ругать.

— Что ты несёшь? — едва ли не шипит она на него.

В гостиной загорается свет. Соня забирает телефон.

— Ты просто в шоке, да? — шепчет она. — Иди домой сейчас же. Прости. Я напишу тебе скоро. Мы всё обсудим. Только уходи, как я объясню отцу, что ты здесь делаешь?

Мак кивает и поднимается, каким-то образом царапая ладони об камни.

— Я буду ждать. Береги себя, — коротко целует её в щёку и, поминутно оглядываясь, спешит уйти.

Во двор выходит Маркус.

— Что ты здесь делаешь?

— Не смогла заснуть, — она подходит к нему.

— Нас с тобой ждёт серьёзный разговор.

— Да, отец.

#16. Волчица

Она сверяется с картой, свет от дисплея телефона освещает её узкое, светлое личико и отражается в раскосых, тёмно-медовых глазах. Такого же цвета волосы, прямые и длинные, рассыпаются по спине и она вздрагивает, когда ветер раздувает их внезапным ледяным порывом.

Тяжёлый дорожный рюкзак оттягивает плечо. Красный шнурок на потёртых кедах развязался и стучит по асфальту. Пахнет, почему-то, гарью…

Айрин вздыхает и продолжает путь. Кажется, она должна была прийти уже давно, но…

Она убирает разрядившейся телефон в карман джинсовой, тёплой куртки, и выставляет перед собой узкую ладошку.

Казалось бы, хуже преследователей, заглохнувшей машины и выключившегося телефона, быть уже не может. Но начинается гроза.

От громового раската Айрин приседает, бросая рюкзак, и зажимает уши. Волосы намокают и тут же темнеют. В глазах мелькает серебро, но вовсе не из-за расколовшей небо молнии.

Зато в секундной вспышке белого света она замечает впереди что-то похожее на ограду и спешит в ту сторону.

***

Соро занимается Освальдом, что пострадал больше всего, в домике Лидии. Сама она стоит позади и заплетает длинные волосы бойфренда своего «любимого предводителя» в косички и болтает о своём «новом парне».

— Он такой мужественный, и сильный, и мужественный, и…

— Охотник, — подсказывает ей кто-то, и она цокает языком.

— И сильный…

Рем сидит связанный в углу комнаты, без амулета и оружия. Ему помощь полагается в самую последнюю очередь.

Хедрик обсуждает положение дел со своими самыми доверенными людьми (оборотнями) и курит, обходя то, во что превратилось часть их зданий, пока не начинается дождь.

Он собирается зайти под крышу, но останавливается.

— Чуете?

— Девушка.

Хед закатывает глаза и идёт навстречу очередному незваному гостю.

Её мешковатые джинсы с прорезями на коленях отяжелели от воды и теперь едва держатся на узкой талии благодаря широкому ремню. Зато куртка не успела промокнуть насквозь и всё ещё дарит какое никакое, но тепло.

Айрин останавливается, заметив чьё-то приближение, и настораживается. Но выхватывать оружие, коим напичкана с ног до головы, не спешит, а, напротив, скидывает с плеча рюкзак и поднимает руки.

У них, похоже, совсем недавно что-то произошло, хорошо бы дать понять, что пришла она с миром.

— Привет! Я ищу Хедрика, не знаете, кто это и здесь ли он?

— Но я уже занят, — Хед подходит к ней. — Чем могу помочь?

— Ой… — она улыбается ему, радуясь, что так удачно встретила того, кого нужно, и вскрикивает от очередного громового раската.