Ты меня бесишь

— Хорошо, тогда повиси немного. Сейчас что-нибудь придумаю. — Я бросила взгляд на огромные электронные часы, висевшие в коридоре кафедры, и поняла, что на последнюю электричку я успею только освоив телепортацию. Чёрт, что же делать?!

Тут за спиной у меня хлопнула дверь — это Бесов закрывал лабораторию на ночь. В голову моментально пришла безумная идея, и, зажав микрофон телефона, я кинулась к своему научруку.

— Александр Андреевич, пожалуйста, вы не могли бы одолжить мне две тысячи рублей? Я через пару недель всё верну, честно!

Брови Бесова изумлённо приподнялись.

— Даже боюсь спросить, что случилось за те десять минут, что мы с вами не виделись. И для чего вам понадобилась такая сумма?

— У меня сестра заболела, а на последнюю электричку я не успеваю. Мама на смене, а у Веры жар, ей очень плохо. Мне нужны деньги на такси.

Я всегда говорила быстро и сбивчиво, когда волновалась. Но это было неважно. Меня ждала Вера, а ради сестры я готова хоть пешком идти ночью вдоль трассы.

— А отец где?

— Он давно с нами не живёт. — Я вздохнула. Вспоминать про отца было неприятно, но чего уж теперь. — Сейчас отдыхает где-то в Турции. Пожалуйста, Александр Андреевич! Время дорого!

Что-то прикинув, Бесов схватил меня за руку и потащил к выходу, по дороге набирая чей-то номер на своём телефоне.

— Алло! Людмила Михайловна? Вы уже ушли домой? Нет? Могу я попросить вас об услуге: переночуете сегодня с Аней? — начав догадываться, что к чему, я чуть не подавилась вдохом. — У меня срочное дело, не знаю, когда вернусь. Возможно, только под утро. Надеюсь, я не нарушаю ваших планов?.. Спасибо огромное, я ваш должник!

Нажав отбой, мужчина только прибавил скорости.

— Мне нужен адрес.

Услышав мой ответ, Бесов присвистнул.

— Так, соседняя область выходит. Сколько до вас километров получается? Сто?

— Сто двадцать. Если повезёт с электричкой, то это два часа плюс минут сорок до вокзала.

— На машине мы скорее всего часа за два доберёмся, — прикинул Бесов, выходя на парковку. — Так что будем надеяться на свободные дороги. По идее, основной час пик уже прошёл.

Я приникла к трубке телефона и услышала тихий плач Веры.

— Алло, Вер! Тебе всего два часа продержаться надо, и я приеду! Слышишь?

— Арин, а вдруг это менингит? — Плач стал громче. — Мне стра-а-а-ашно, я не… не хочу умира-а-а-а-а-ать!

— А ну отставить панику! — Я села и зажала плечом телефон, пристёгивая ремень безопасности. — У тебя и менингококковая прививка стоит, и против гемофильной инфекции нам мама делала. Высокая температура ещё ни о чём не говорит. Дождись меня и ни о чём не думай!

43

Арина

Это были самые долгие два часа в моей жизни.

Весь мир сузился до тихого охрипшего детского голоса в телефонной трубке. Вера то плакала, то всхлипывала, что её тошнит, то просила рассказать сказку. А я сидела натянутой струной и лихорадочно говорила в трубку, что всё будет хорошо, что я уже вот-вот приеду. Про менингит я себе сразу запретила думать, но если у Веры озноб и перед глазами всё плывёт, то температура действительно высокая. Оставалось молиться, чтобы мы успели приехать и сбить её раньше, чем она перешагнёт через сорок два градуса.

Я рассказывала сестре сказки, сочиняла всевозможные небылицы, пела все наши детские песни. И говорила, говорила, говорила до хрипоты… Иногда взгляд падал на напряжённые руки Бесова на руле, но страх за Веру вытеснил даже мою влюблённость. Сейчас Александр Андреевич не был моей тайной любовью — он был человеком, который вёз меня к больной сестре по тёмной дороге.

Спустя час и сорок восемь минут мы припарковались у подъезда нашей старой четырёхэтажки, ещё минута мне потребовалась, чтобы взлететь на третий этаж и чертыхнуться, когда рука по привычке выхватила из связки общажный ключ. Нащупав ключ от дома, я быстро открыла дверь и вбежала в нашу с Верой комнату.

Там царил полумрак, горела лишь настольная лампа. На кровати, завернувшись в одеяло, стучала зубами сестрёнка.

— Арин, это т-т-ты? — слабо прошептала она, когда я буквально рухнула рядом с её кроватью на колени.

— Я, мелкая, я. Давай посмотрим, что там у тебя, — я прижалась губами к её лбу. Он был горячий как печка.

Позади хлопнула входная дверь.

— Мельникова, ну что там у вас? — разувшись, Бесов вошёл в комнату.

— Температура высокая. Больше пока ничего не заметила, — я уже вовсю рылась в аптечке, доставая детское жаропонижающее с мерным шприцем. — Вер, это мой преподаватель, Александр Андреевич, он меня довёз.

— Здрав-с-с-с-твуйте, — просипела девочка.

— Так, давай сядем, я тебе жаропонижающее принесла, — сказала я, приподнимая сестру. Соображала она уже плохо, только дрожала да зубами стучала, но сироп выпила.

После жаропонижающего я уложила Веру, укрыв ещё одним одеялом и сразу поставив градусник, который захватила из аптечки. Сестра уснула едва ли не раньше, чем легла обратно на подушку, — всё это время она держалась лишь на моём голосе в телефоне и на страхе. Александр Андреевич же, убедившись, что его помощь не нужна, молча ушёл на кухню, дав мне возможность посидеть с сестрой.

Спустя десять минут градусник показал температуру в сорок целых и три десятых. А спустя ещё пятнадцать минут лоб сестрёнки стал мокрым, температура начала падать. И напряжение последних часов наконец меня отпустило. Резкая слабость во всём теле удивила меня саму — словно марионетка с оборванными нитями, я сползла с Вериной кровати на пол, попутно приложившись о прикроватную тумбочку боком.

На шум пришёл Бесов.

— А с тобой-то что, Арина? — на мой лоб легла широкая ладонь. — Температуры нет, да и не настолько ты везучая, чтобы заразиться так быстро.

— Это от перенапряжения, — ответила я вяло. — У Веры температура спала, а я всё это время очень боялась, что не получится сбить. А теперь…

— …а теперь у кого-то закончился адреналин, — улыбнувшись, закончил Александр Андреевич. — Встать-то сможешь?

Секунд пять полюбовавшись на мои жалкие попытки, Бесов просто взял меня под мышки и поставил на ноги. После чего обхватил одной рукой за талию и медленно повёл на кухню. Там он усадил меня на маленький раскладной диван — на нём обычно спала мама — и обернул пледом, который валялся тут же, на спинке.