Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика(Повести)

Дорогин вглядывается — не видит «сто пятнадцатую» и беспокойно начинает искать ее глазами…

— Где Архипцев? — нервно спрашивает он штурмана — майора Семочкина.

Семочкин посмотрел вниз и, покачав головой, показал Дорогину рукой в сторону.

Дорогин заложил вираж и посмотрел вниз.

— Вот нахал! — удивленно выругался он и закричал: — Я первый! Внимание! Всем набрать три тысячи! Повторить заход звеньями! Архипцев! Не фокусничай, мать твою в душу!.. Как слышите? Прием!

— Вас понял! — сказал Архипцев и без улыбки подмигнул Гуревичу.

И опять вечер…

Венька вошел в столовую, снял шлемофон, пристегнул его к поясу и стал медленно пробираться к своему столику. Несколько столиков было занято. Со всех сторон раздались голоса:

— Гуревич, здорово!

— Веня, Соболевский придет?

— Придет, — ответил Гуревич.

— Веня! Где командир?

— В штабе, — сказал Гуревич, расстегнул комбинезон и сел за столик, над которым висела табличка «Экипаж Архипцева». Внизу была пририсована палитра и квадратный корень извлекался из скрипичного ключа.

От нарастающего рева задрожало стекло. Венька посмотрел в окно и увидел, что мимо столовой медленно ползет «студебеккер» с бомбами. Потом он порылся в планшете и достал оттуда букетик мокрых полевых цветов. Расправляя букетик, он не заметил, как из-за его спины к столу подошла маленькая рыжая официантка. Она посмотрела через Венькино плечо на мокрый букетик и мягко улыбнулась. Официантка тронула Веньку за рукав и негромко сказала:

— Здравствуйте, Венечка! Почему вы один?..

Венька вздрогнул, вскочил и сунул букетик в шлемофон.

— Здравствуйте, Катя… Не беспокойтесь, ребята сейчас подойдут.

— А я и не беспокоюсь. Я могу вас и одного накормить…

— Нет-нет, я подожду.

Откуда-то раздался крик:

— Катя! Компот!

Катя повернулась и ответила ледяным тоном:

— Сейчас.

Она снова наклонилась к Веньке и, опершись на стол, очень нежно, как-то совсем по-бабьи жалостливо спросила:

— И чтой-то вы исхудали так, Венечка?..

— Катя! Компот! — опять раздался крик.

Катя резко и зло повернулась. Сейчас она им скажет! Венька робко коснулся ее руки и, показывая на столик, из-за которого доносился крик, тихонько сказал:

— Катя. Компот…

Катя вздохнула, заглянула в шлемофон, откуда выглядывали цветы, и ушла за компотом.

Она шла между столиками, сохраняя то чудесное, нежное выражение лица, которое было у нее при разговоре с Венькой. Проходя мимо того места, откуда несся крик, она на секунду как бы сняла с себя эту нежность и, облив презрением сидящих за столом, прошла дальше — опять мечтательная, влюбленная маленькая женщина…

Летчик, требовавший компот, напуганный ее взглядом, растерянно сказал приятелям, сидящим с ним за одним столом:

— Братцы! Чего это она?.. Я же только компот попросил…

В столовую вошел Архипцев. Он прошел к своему столу и, заглянув в шлемофон Гуревича, увидел цветы.

— Где Женька? — спросил он.

— Сейчас придет.

— Сегодня Катя? — невинно поинтересовался Архипцев.

— Что «Катя»? — нервно переспросил Венька.

— Ужин подает Катя?

— Катя…

— Вот и все, — удовлетворился Архипцев.

Открылась дверь, и в столовую ввалился Соболевский, таща за руку пижонистого старшего техника-лейтенанта. Казалось бы, как можно быть пижонистым, нося одинаковую со всеми форму? Можно. Это чуть-чуть шире, чем у всех, галифе, это чуть-чуть короче, чем у всех, гимнастерка, это чуть-чуть ниже сдвинуты голенища сапог. Это все чуть-чуть не так, как у всех… Техник-лейтенант был неотразим и ходил по аэродрому под звон осколков разбитых девчоночьих сердец.

Бережно придерживая карман комбинезона, Соболевский уселся за свой столик.

— Салют! — поприветствовал техник.

— Салют, — эхом отозвался Венька.

Катя принесла тарелки и, ни на кого не взглянув, поставила их на стол. Старший техник-лейтенант посмотрел на нее и улыбнулся.

— Кушайте, Венечка, — сказала Катя и ушла.

— Спасибо, — ответил Венька и покраснел.

Женька подмигнул Архипцеву, тот подмигнул Женьке. Техник указал глазами на уходящую Катю и смачно произнес:

— Ух, ребята, я вам сейчас историю расскажу! Женька! Наливай!..

Каждый взял со стола стакан и опустил руку со стаканом под стол. К четырем рукам, держащим стаканы, прибавилась пятая с бутылкой.

Над столом раздался шепот Гуревича:

— Разбавленный?

— А как же! — ответил шепотом Соболевский. — Кто же тебя чистым поить будет!..

Совершенно спокойно три человека ковырялись в тарелках, а четвертый, у которого были чем-то заняты руки, невинно поглядывал по сторонам. Под столом рука, держащая бутылку, уверенно разливала по стаканам спирт.

Не вынимая из-под стола руку со стаканом, Соболевский тихо сказал:

— Помянем… Митьку…

— А-а-а… — протянул техник.

Все мгновенно вытащили стаканы из-под стола и выпили.

Женька проглотил кусок котлеты и повернулся к технику-лейтенанту:

— Ну, рассказывай, что там у тебя за история…

* * *

По залу навстречу Кате шла высокая полная официантка с подносом. Она посмотрела на стол Архипцева и ехидно сказала:

— Глянь-ка, Катерина. Кавалеры твои любезничают…

Катя с ненавистью посмотрела на полную официантку и вздохнула.

А в это время старший техник-лейтенант, захлебываясь, рассказывал свою историю:

— …И тэдэ и тэпэ. Выходим из клуба, я ее в «юнкерс» тащу. Помните, он за рембазой на брюхе лежал? А она мне: «Ленечка, мне же в другую сторону…» А я ей: «Что вы, Катенька, нам теперь с вами всю жизнь в одну сторону!..»

Архипцев, Соболевский и Гуревич замерли, не поднимая голов от тарелок. Гуревич наклонился, глаза зажмурены.

— Ну конечно, потом слезы, то, се, пятое, десятое… — закончил старший техник-лейтенант.

— Сука, — сказал Архипцев.

— Это точно, — с удовольствием подтвердил старший техник-лейтенант. — Все они суки!..

— Это ты сука, — уточнил Соболевский.

Гуревич сжал зубы, отложил вилку и стал приподниматься.

Архипцев быстро встал из-за стола, положил руку на плечо Веньки и надавил, усаживая его на место.

Затем другой рукой он рывком поднял старшего техника-лейтенанта за шиворот и повел его к двери. Толкнув дверь ногой, он вышвырнул техника в дождь, вернулся за стол и, ни к кому не обращаясь, неуверенно произнес: