Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика(Повести)

— Есть.

Венька с уважением взглянул на Сергея.

— Есть у меня одна мыслишка…

Над штабной картой склонились три человека: командир полка, начальник штаба и штурман полка.

Дорогин задумчиво почесал карандашом кончик носа.

Начштаба отошел от стола, несколько раз развел руки в стороны.

— Действительно, вроде толстеть начал, — пожаловался он. — Слушай, Иван Алексеевич… Объясни, пожалуйста, почему именно Архипцев… А?

Дорогин промолчал, разглядывая карту.

Начштаба опять развел руками, сделал три глубоких вдоха, вынул маленькую расческу и стал причесывать свои редкие светлые волосы.

— Сознайся, что питаешь слабость к этому экипажу, а, командир?

— Не скреби по башке так, — лениво сказал Дорогин. — Нет у меня никакой слабости. К-какая еще может быть слабость…

— Брось, брось! — рассмеялся начштаба. — Ты им даже Кузмичова своего отдал…

— Слушай, М-михалыч, — протянул Дорогин, — вот В-витька Семочкин, он это правильно подметил… Х-хороший был парень Ч-червоненко… Только он был «ведомый». Он был к-классный «ведомый». А здесь, М-михалыч, нужен «в-ведущий». С-самостоятельно мыслящий, понял? Ну нравятся мне эти пацаны! Ну что ты со мной поделаешь?! Нравятся, и все тут!..

Дорогин ткнул в пепельницу окурок и с силой придавил его.

— Николай Михайлович! — сказал Семочкин. — Чем ты, ей-богу, недоволен? Отличный экипаж! Летчик — думающий, штурман — знающий, радист — дай Бог каждому!

— Ладно, ладно! — махнул рукой начштаба. — Вы вместе летаете, поэтому и песню одну поете…

— Это точно, — подтвердил Дорогин, — мы же экипаж. И ты наш экипаж. Только ты этого еще не понял.

— Верно, Иван Алексеевич, чего-то я тут не разберусь: люди на гауптвахте сидят, а ты, понимаешь…

— А вот ты и дай команду, чтобы их выпустили, — посоветовал Дорогин.

Начальник штаба недоумевающе посмотрел на Дорогина, мельком глянул на Семочкина и удивленно сказал:

— Не понял.

— Эксперимент окончен, понял? Как говорил один юрист: сам факт ареста — сильнодействующее средство. Короче — эти парни мне нужны.

Начштаба пожал плечами.

— Михалыч, — примирительно попросил Дорогин, — свяжись-ка с истребителями…

Они медленно шли через все поле.

— По-моему, разведка что-то путает… Немцы не могли поставить там аэродром…

— Почему? — спросил Гуревич.

— А потому… — Архипцев поднял свой планшет и ткнул в него пальцем. — Без горючего летать можно?

— Вопрос для идиотов, — согласился Соболевский. — Ну, нельзя.

— Правильно. Так вот на станции, которую мы вчера бомбили, уйма горючего. Для кого? Для чего, я вас спрашиваю? Отвечай, умница!..

— Для «фоккеров»? — предположил Женька.

— Значит, получается, что не «фоккеры» для станции, а станция для «фоккеров»? — удивился Гуревич.

— Они где-то должны быть совсем рядом со станцией. Транспортировка горючего от «железки» до взлетной полосы на большом расстоянии сразу бросилась бы в глаза. Значит, расстояние мизерное. Километра два-три…

— Айн момент! — возразил Гуревич. — Тебе же только что начштаба сказал, что службы засекали именно эти «фоккеры» черт знает где!

— Ну и что?

— Как «что»? Скорость «фоккера» — четыреста — четыреста пятьдесят километров в час. Запаса горючего у него на пятьдесят минут, да долой еще пятнадцать процентов на случай, если он ввяжется в драку… Сколько километров они могут пройти без посадки?

— Триста семнадцать, — мгновенно ответил Архипцев.

— Так, — сказал Гуревич. — Теперь дели пополам.

— Венька! Ты замечаешь, что в Сереге до сих пор сидит учитель арифметики? — вмешался в разговор Соболевский. — А кстати, почему пополам?

— А в тебе до сих пор сидит второгодник, — засмеялся Гуревич. — А пополам потому, что туда и обратно.

— Сто пятьдесят восемь километров… — подвел итог Архипцев.

— Так как же они, базируясь около станции, могут залетать так далеко?

— А о том, что они могут действовать не только с основного аэродрома, но и с аэродромов-засад, ты подумал? А ведь это намного увеличит их радиус! — спокойно ответил Архипцев.

Соболевский глянул на планшет Архипцева и возмутился:

— Тогда какого же черта мы должны искать этот аэродром на тридцать километров западнее?!

— Так я же и говорю, что разведка что-то путает, — улыбнулся Сергей.

Около «сто пятнадцатого» стояла машина-бензозаправщик, а под центропланом самолета возились оружейники и мотористы.

Вылезая из кабины пилота, Кузмичов увидел идущих к самолету Архипцева, Гуревича и Соболевского.

Впереди шел Женька Соболевский, перекинув парашют через плечо, как мешок с тряпьем.

Гуревич все время тыкал в планшет пальцем, что-то показывая Архипцеву, который то соглашался с ним, то отрицательно покачивал головой.

Когда они подошли совсем близко, Кузмичов вылез из-под брюха самолета и крикнул:

— Смирно!

Мотористы и оружейники выстроились у правой плоскости.

Соболевский пропустил Архипцева вперед и положил парашют на землю.

Кузмичов подошел к Архипцеву и откозырял ему по всей форме:

— Товарищ старший лейтенант! Самолет к полету подготовлен! Докладывает техник самолета младший техник-лейтенант Кузмичов.

— Вольно! — скомандовал Архипцев.

— Вольно, — бросил Кузмичов мотористам.

Архипцев подошел к технику и тихо спросил:

— Баки полные?

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Боекомплект?

— В норме.

— Спасибо, Кузмич, — поблагодарил Архипцев и полез в кабину.

— Ты знал, что мы пойдем на задание? — спросил Венька.

— Ну, знал… — нехотя ответил Кузмичов.

— Откуда?

— Откуда, откуда!.. Вы еще на губе прохлаждались, а мне было уже приказано аэроплан к вылету готовить.

Гуревич рассмеялся, застегнул под подбородком шлемофон и полез в кабину. Соболевский надел парашют и критически оглядел Кузмичова.

— Кузмич, ты скучный, примитивный человек, — сокрушенно сказал он. — С тобой неинтересно. Тебя ничем не удивишь! Ты все знаешь… Я как стрелок-радист этого аэроплана обязан…