Ты мой закат, ты мой рассвет

Очкарик неуверенно кивает, но даже через много слоев одежды я все равно чувствую, как напряжены ее плечи.

— Марина, это - Йен, моя жена.

— Йен?
– не понимает девушка.

— Йенифэер, - называет полное имя Очкарик.
– Это в честь колдуньи.

По лицу Марины понятно, что она понятия не имеет, о чем вообще речь.

К счастью, это никак не отражается на тех ее способностях, ради которых я и собираюсь продлить с ней контракт.

— Запеканка с рисом и курагой в духовке, - говорит Марина, спускаясь с крыльца.
– Ваши рубашки на сушилке. Оставьте их - я приеду во вторник и все поглажу.

— Спасибо, Марина.

Очкарик выдыхает только когда она полностью исчезает из виду.

Кусает губу снова и снова, кажется, почти не обращая внимания, что я уже дважды отвожу ее руку от лица.

— Ты не говорил, что она такая... молодая и симпатичная, - ворчит моя замороченная писательница.

— Ты удивишься, Очкарик, но в агентствах крайне мало женщин предпенсионного и пенсионного возраста. Особенно в том сегменте, который предполагает много физической работы по уборке жилой площади больше стандартной «двушки».

Она все равно заглядывает мне за плечо с видом маленькой злой собачки, на чью территорию забрел грозный хищник. Не уверен, что вообще поняла смысл моих последних слов. Но я не сказал ни слова неправды - сам был удивлен, когда пришел искать помощницу по дому и ожидал получить женщину почтенных лет, которая умеет делать все и знает, что такое порядок в доме. Честно говоря, Марина даже на собеседовании не произвела на меня впечатления, но кто я такой, чтобы оценивать возможности человека с его слов? В конце концов, не языком же она должна была работать, а увидеть ее в деле можно было только опытным путем.

Очкарик рассеянно улыбается, мотает головой, но скорее в ответ на собственные мысли, которые не решается озвучить. Пытаюсь вывести ее на разговор, но малышка просто трет тыльной стороной ладони об мои колючки, извиняется за перепады настроения, списывая все на гормоны и уже с сияющим лицом переступает порог дома.

Кот вертится возле ее ног, но с некоторой осторожностью. Все-таки успел отвыкнуть.

Очкарик медленно и осторожно присаживается на корточки, гладит его между ушами и обиженным голосом отчитывает:

— Вот так, вот такая она - кошачья верность. Раз тефтельками не накормила - и прошла любовь.

Добби садится и слушает в оба локатора. Я бы и поспорил, что эта мелкая белая зараза все прекрасно понимает. По крайней мере, морда у него совершенно осмысленная. Вот открыл бы рот и процитировал Ницше - я бы ни хрена не удивился.

— Все хорошо?
– тянусь к жене, когда она берет кота на руки и так же осторожно поднимается. Морщит нос как от какого-то дискомфорта. Или мне только кажется?
– Очкарик, давай-ка ты закончишь напрягаться и просто сядешь.

— Антон, мне уже тошно лежать и сидеть, - канючит она.
– Я хоть по дому похожу, можно? Ну чуть-чуть, до лестницы и назад. Все тут потрогаю. А то... как в гостях, честное слово.

У нее такой несчастный вид, что я в который раз мысленно прошу этого чувака на небесах все-таки дать мне сына. Я с двумя плаксами не справлюсь. Разведут мокроту в четыре ручья - я же не выдержу и на хрен угроблю все воспитание.

А с другой стороны...

Представляю эти тощие, как хвост нашего Добби, косички со смешными резинками

— и рожа снова как у того зеленого чувака из «Рождественской истории».

— Не знаю, о чем ты сейчас думаешь, - трется об мой подбородок малышка, - но продолжай об этом думать. У тебя очень счастливое лицо.

— Тебе показалось, - фыркаю я.

— Муж, мы дома.
– Очкарик обхватывает мои щеки узкими прохладными ладонями.

— Снимай броню.

Не знаю, как у нее это получается, но пяти слов оказывается достаточно, чтобы я и правда почувствовал, что дома. Снова там, где меня принимают как есть. Не будут искать слабости, чтобы ткнуть туда побольнее, и не будут пользоваться моими болевыми точками.

А если нужно - еще и навешают за меня

Хоть это и будет выглядеть как попытка мышонка вступиться за гризли.

— Тебе доктор тоже сказал, что нам совсем-совсем нельзя?
– хныкает малышка, притрагиваясь языком к моей нижней губе.

— Ага, - чуть не скриплю зубами в ответ.

— Я думала тебя обмануть и сказать, что готова предаваться грязному развратному

сексу.

У меня, как у пацана, встает от одних только слов.

Вот и не верь потом в то, что лучшее порно - оно всегда в голове и с участием женщины, которую хочешь. Даже если она и близко не актриса «эротического жанра», и вообще бледная моль.

Но своя моль.

И пахнет так...

Вот же черт!

— Я прочитала семь форумов о том, как можно порадовать мужа во время сложной беременности, - продолжает шептать Очкарик, пока я провожу руками у нее под подмышками и намеренно останавливаюсь под грудью. Хрен знает, сработают ли тормоза.

— Порадовать мужа?
– Нервный смешок получается очень уж нервным. Как у психа. Вот она - писательница. Человек, который любит рыть матчасть на тему всего. Когда-то я ржал, что она изучает историю Великой Римской империи для одной из своих фэнтези-идей, а теперь вот, даже рад, что умница все-таки не забыла, что я - мужик, и мои потребности никуда не делись.
– Ну и как? Обрела ли ты знание, Очкарик?

— Угу.
– сопит она. отступая на шаг назад. Мгновение - и щеки становятся розовыми, а веснушки россыпью по носу и щекам - такие яркие, словно подрисованные золотым карандашом.
– Порадовать мужа можно бужениной с прованской горчицей, - поправляет очки и начинает степенно загибать пальцы, -дорогим спинингом, новой «резиной» на машину и обещанием не приглашать маму в гости целый год.

Мы смотрим друг на друга.

Наверняка в унисон корчим рты.

А потом хохочем, как ненормальные.

И напряжение немного проходит, хоть, конечно, это просто небольшая передышка.

— Ну и что выбрала ты?
– подступаю к ней на полусогнутых, как наша белая зверюга, когда охотится на искусственную мышь.
– Неужели спининг?

Очкарик отступает, строит невинные глазки и расстегивает молнию верхней теплой кофты.

Под ней у нее обычный белый свитер «в облипку». И черные широкие лямки комбинезона. Наверное, не будь их, я бы не сразу понял, о чем речь. Ну ни хуя себя!

— Понятия не имею, что это за мистика, - продолжает играть в невинность моя замороченная малышка, - но, видимо, все то, что ушло с моих щек, осело в области груди. Так что теперь мне нужны бюстгальтеры на размер больше.