Ты мой закат, ты мой рассвет

— Добрый день, Антон Владимирович, - выходит из кухни помощница, которую я нанял через агентство, чтобы присматривала за домом и котом, пока меня нет.
– Я почти закончила, сейчас домою кухню и убегаю.

Ей лет двадцать пять на вид: расторопная, смышленая, все поняла с первого раза и даже не пришлось повторять. А самое главное - не отлынивает от работы. Пару раз нарочно, эксперимента ради, возвращался без предупреждения, на несколько часов раньше или, когда вообще должен был быть в отъезде, и ни разу не заставал ее на диване. Шуршит как пчела: то ванну чистит, то стирает и гладит, то носится по дому с пылесосом.

Я всерьез подумываю над тем, чтобы оставить ее работать до самых родов Очкарика и еще на пару месяцев, пока жена окончательно не окрепнет. Обычно на помощь приходят бабушки, но после того разбора полетов я и с собственной-то матерью говорю через пятое на десятое, а теще даже не пытался звонить. Уверен, что подписан у нее в телефоне какой-нибудь адской пентаграммой. Но зато с тестем почти все время на связи: подсказываю ему кое в чем, а он смеется и говорит, что нашел диверсанта в тылу врага. Если все сложится удачно и Очкарика отпустят на несколько дней - обязательно приглашу ее отца к нам на стройку. Чего уж там - мне реально нравится этот мужик и хочется заслужить его уважение. Хотя с этим и сейчас уже нет проблем. Кажется, ему вообще плевать на то, кто я и что у меня за душой - главное, что со мной хорошо его дочери.

— Марина, подождите минуту.

Хотя в общем останавливать ее не было необходимости, потому что она так и стоит в дверях, разглядывая нашу с котом «суровую мужскую встречу».

— Что-то не так?
– спрашивает взволнованно, пока я пытаюсь избавиться от белой глисты и с трудом, но все-таки ссаживаю Добби на пол.

— Все хорошо. Хотел спросить, как вы смотрите на то, чтобы поработать у меня... ну, скажем так, примерно до следующей зимы? С домом вы справляетесь, претензий у меня нет.

Она улыбается и хлопает глазами.

Немного похожа на Очкарика: такие же странные почти детские реакции, и тоже краснеет от похвалы. Или, может, я просто давно не общался с женщинами моложе тридцати, и их естественные реакции уже кажутся чем-то странным?

— Моя жена должна родить летом, - развиваю мысль.
– Ей будет нужна помощь по дому. Возможно, чаще, чем пару раз в неделю, как сейчас. Я без понятия, как это можно устроить в агентстве и рассматриваете ли вы более плотную занятость?

— Мне очень нравится у вас работать, Антон Владимирович! Я с удовольствием! Хоть каждый день! Мы и с котом вашим вон как хорошо поладили.

Для меня это вообще ни о чем, но, чтобы не обижать ее, улыбаюсь и киваю.

— Тогда, пожалуйста, уточните подробности и стоимость недели вашей работы с, например, пятидневной занятостью. Я поговорю с женой и тогда уже попробуем найти самый приемлемый вариант.

— А детей я очень люблю, и с ними хорошо умею, - продолжает радоваться Марина, комкая в ладонях край типового белого фартука.
– У меня двое младших братьев было, мама все время работала, так что я с ними чего только не научилась!

Я снова киваю, на этот раз давая понять, что разговор закончен, и быстро поднимаюсь наверх.

Душ, немного побриться, чтобы не под «ноль» - Очкарик сдуреет, если не будет обо что чесать свои ладони. Так и сказала, и почти с угрозой в голосе.

Пипец, как я соскучился.

От предвкушения встречи выдавливаю из своего «ведерка» почти весь максимум, на который он способен, топлю больше положенного везде, где только можно, но по городу все равно получается ползти только черепашьим шагом.

И только когда выруливаю в сторону медицинского центра, в котором томится моя Рапунцель, обращаю внимание, что держу скрещенными пальцы на левой руке. Наудачу.

Вот же, Очкарик, успела заразить меня своими дурными привычками и детскими приметами.

Глава сорок вторая: Антон

Йени все-таки отпускают домой.

Под мою чуть ли не клятву на крови, что я буду с нее пылинки сдувать, за руку водить, следить как за яйцом Фаберже и в случае хотя бы малейшего ухудшения самочувствия - везти ее обратно в больницу хоть посреди ночи.

Даже не знаю, что и делать, потому что у меня есть определенные планы на собственную, блин, законную жену. И мне очень не хочется верить, что ей может стать хуже от парочки оргазмов. Даже и хрен бы с ним - без проникновения.

Очкарик потихоньку, притворяясь кошкой, мурлычет и жмурится, сидя на соседнем сиденье. Слушает во все уши мои рабочие байки, улыбается и сияет. Я был уверен, что на этом сроке у нее уже начнет формироваться живот, но нет и близко ничего похожего. Хотя кто его там разберет под этим ее вельветовым комбинезоном с защелками в виде железных пчел.

Ребенок.

Какой она у меня еще ребенок.

Только иногда первоклассно посылающий куда подальше врагов семьи.

Когда подруливаю к дому, глушу мотор и обегаю машину, чтобы помочь ей выйти, покрывается румянцем, потому что беру ее за ладони и тяну на себя, а она, шатаясь, падает мне в руки, словно яблоко.

И пахнет так... Ни хрена не больницей.

Обнимаю ее крепче, тяну к себе, потому что от этого ее запаха и горячих от стыда щек начинает шуметь в голове. Я столько ночей дрочил, как ненормальный, вспоминая как классно она отсасывала мне в прошлый раз, как мне хотелось попробовать еще и еще, грубее и жестче, чтобы потом кончить на ее пухлые губы

и...

— Антон...
– выдыхает Очкарик, сквозь джинсы потираясь об мой вставший член.
– Скажи, что я не одна соскучилась...

— Шутишь?
– хрипло смеюсь в ответ.
– Скажи спасибо, что тебя нельзя трахать как нормальную человеческую женщину.

— А то что?
– У нее дрожат ресницы и голос.

— Хочешь, чтобы я это во всех подробностях сказал что ли?

Она достаточно ненормальная, чтобы после моих слов у нее засверкали глаза, и пошлые мысли проступили во внезапно заострившихся чертах лица.

Приоткрывает губы.

Проводит по ним языком.

Черт, на фоне моих ночных фантазий - это слишком.

— Антон Владимирович?
– вторгается в наше уединение голос Марины, и Очкарик стремительно сжимается, словно услышала змеиное шипение.

Приходится сразу обнять ее и притянуть к себе под подмышку, помогая топать до крыльца, на котором топчется уже одетая и собранная помощница по дому.

— Йени, это - Марина. Она наводит порядки и присматривает за котом. Я тебе о ней рассказывал.