Ты моя одержимость

– Ты же все приготовил?
– бормочу глухо.

– Скоро увидим.

– Дьявол, - сдавленно выдыхаю.
– Это не смешно.

– А я и не смеюсь.

Он застывает так близко, что наша одежда почти соприкасается.

– Я никогда не обещаю того, что не могу, - продолжает Резник.
– Но ради Тимура извернусь и вытворю невозможное. Мы давно друг другу спину прикрываем.

– Тогда почему ты не рядом с ним?
– чуть не срываюсь на истерику.

– Я там, где должен быть, - в его голосе звучит усмешка.
– Защищаю самый главный фронт. А с остальными атаками он и сам справится. Поверь. Не первый раз в деле.

– В таком?

– Всякое бывало.

Тимур берет микрофон и начинает говорить, а я понимаю, что все слова проносятся мимо. Тревога захлестывает, утягивает в ледяной водоворот. Не выходит отгородиться, унять кипучее волнение.

Такой огромный. Сильный. Мощный. Он выглядит несокрушимым, притягивает сотни заинтересованных взглядов. А я ощущаю себя песчинкой, которая ни на что не способна повлиять.

Опасаюсь моргнуть, прикрыть веки хоть на секунду. Кажется, любым неосторожным движением я могу все испортить, нарушить четкий план.

– Я благодарен моей супруге Веронике, - произносит Тимур, и эта фраза прорезает меня насквозь, прошивает ребра единственным толчком, а еще сильнее действует его взгляд, что направлен четко на меня, поддерживает и дает силу выстоять до конца: - Если бы не моя Ника, меня бы здесь никогда не было. Черт знает, был бы я вообще или нет. Но ради нее готов на все.

Люди одобряют такое отступление от официального тона и текста. Опять слышатся аплодисменты. Камеры мигом обращаются в мою сторону, а после снова переводят объективы на Тимура.

– Запомните этот вечер, господа, - широко усмехается он и обводит зал выразительным взглядом.
– Однажды я стану вашим президентом.

Выстрел оглушает. Звучит как взрыв. Один. А после еще один. И еще. Гости кричат, бросаются в разные стороны. Вокруг царит безумная суматоха.

Я застываю. Цепенею от холода. Все будто не со мной происходит. Далеко. Очень далеко. В другом мире. В другом измерении. Сердце замирает. Судорога сводит горло.

Я вижу, как алые пятна расцветают на белоснежной рубашке Тимура, пропитывают ткань, расползаются уродливыми кляксами, темнеют, расплываются перед моими глазами.

Больно? Не знаю. Не чувствую. Ничего не могу понять. Точно завороженная наблюдаю за худшим на свете кошмаром.

Высокая фигура пошатывается. И впечатление такое, будто пошатывается нерушимая скала. Оседает вниз.

Моя реальность взрывается, распадается по фрагментам.

Кто-то кричит. Вопит особенно громко. Так бешено и дико, что у меня закладывает уши, а внутри мучительно саднит.

– Тише, - говорит Резник, и я чувствую болезненный укол ниже поясницы.
– Это поможет тебе расслабиться.

Я пробую сказать что-то. Пробую хотя бы сглотнуть. Ни черта не выходит.

– Он там, - выдавливаю наконец.
– Помоги ему... он... Тимур...

Выходит только хрипеть. До меня доходит, что я сорвала голос, теперь удается лишь глухо бормотать и шептать.

– Все хорошо, Ника, - спокойно заявляет Резник.

Нет. Нет! Столько крови. Столько выстрелов. Господи. Боже мой. Сколько их было? Мраморный пол залит красным. Мир вокруг подрагивает. Растекается.

Я ныряю в спасительную черноту.

Глава 34

Я с шумом втягиваю воздух, рефлекторно выгибаюсь, лихорадочно шарю ладонями вокруг себя, изучаю поверхность, на которой оказалась по воле случая. Резкий запах абсолютной стерильности ударяет в ноздри. Медицинская чистота. Специфическая. Ощущаю под собой ортопедический матрас. Открываю глаза и сразу наталкиваюсь взглядом на белоснежный потолок.

Я в больнице. Почему?

Горячие пальцы накрывают мое запястье, чуть сжимают, и даже этот легкий, практически незаметный жест отправляет разряд электрического тока под заледеневшую кожу.

Мои зрачки расширяются. Я дышу гораздо глубже.

– Проснулась, моя Мурка, - хриплый голос обвивается вокруг горла будто жесткий кнут, сдавливает и скользит дальше, ниже, тугими петлями обвивает напряженное тело.

Вскакиваю, буквально подпрыгиваю на койке. Не моргаю, жадно впиваюсь глазами в мрачный и чарующий образ. Слезы стекают по щекам помимо воли. Это природный инстинкт. Это не поддается никакому разумному контролю.

Грудь сдавливает. Сердце бьется так часто и больно, что кажется прямо сейчас вырвется на волю и разломает ребра, раздробит кости в порошок, раздерет плоть, до пепла сотрет.

Я алчно впитываю каждую черту, которую вижу. Высокий лоб. Насмешливо изогнутые брови. Резко очерченные скулы. Прямой нос. Чувственные губы. Волевой подбородок. Мощная шея, оплетенная разбухшими жгутами вен. Клыкастая пасть тигра разверзается на крупном кадыке. Мой взгляд взмывает то вверх, то вниз. Нервно дергается, ни на чем конкретно не задерживается, пытается охватить все и сразу. Я каждую линию этого лица отлично помню. Каждую линию желаю повторить губами. Чувства разрывают изнутри. Эмоции переполняют, заставляют рвано глотать кислород и задыхаться от дичайшего волнения.

Я подаюсь вперед, обвиваю руками огромные плечи. Впиваюсь скрюченными пальцами в железные мускулы, стискиваю изо всех сил, словно желаю спаять два тела воедино.

– Тимур, - шепчу и смеюсь как безумная.
– Тимур!

Я целую его. Хаотично. Истерически. Прижимаюсь губами ко лбу, к вискам, к переносице. Дотрагиваюсь до острой линии скул. Врезаюсь в горячий рот.

А мои пальцы уже скользят по мускулистой шее, вплетаются во взъерошенные темные волосы, притягивают мужчину крепче, надавливая на массивный затылок.

Господи. Боже. Я просто не могу остановиться. Я не хочу останавливаться. Я будто оживаю, возвращаюсь с того света, бегу от тьмы и от холода.

Живой! Живой... настоящий. Мой! Только мой. Никому не отдам.

Я ликую. Замираю на грани потери сознания. Опять. Мне становится так хорошо, что словами не передать. И тут память подбрасывает жуткие картины. Всполохи прошлого озаряют сознание. Выстрелы. Потрясенные крики людей. Кровавые пятна расцветают прямо на белой рубашке.

– Ах ты ублюдок!
– восклицаю я, отталкивая мужа.