Ты найдешь меня на краю света

Опасаясь передумать, я быстро отправил письмо. Теперь-то моя платоническая подруга раскроет карты! Ни одна женщина не в состоянии вынести подозрения в уродстве.

Тем не менее спать я лег в сильном волнении. Я уставился в потолок, который нависал надо мной много ниже ночного неба, навевающего такие восхитительные фантазии.

Что делать, если Принчипесса окажется не прекрасной блондинкой, а отвратительной Царевной-лягушкой?

Целоваться с ней, несмотря ни на что?

11

Трудно поверить, но в эту ночь я впервые за несколько суток уснул спокойно. Мне ничего не снилось, и даже леденящие душу видения женщин с огромными носами на время оставили меня.

Когда же я проснулся, с улицы доносился приглушенный шум парижского утра. Сквозь сизо-голубые шелковые шторы пробивался дерзкий солнечный лучик. Некоторое время я провалялся в постели, блаженствуя, как хорошо выспавшийся человек.

Сегодня я решил не спускаться к Одиль за круассанами, а позавтракать в зимнем саду кондитерской «Ладюре». В это время там обычно тихо и малолюдно. Можно устроиться с газеткой в каком-нибудь оазисе с пальмами и фресками в нежно-зеленых и бледно-фиолетовых тонах. Длинные очереди японок за разноцветными макаронами в небесно-голубых и розовых коробках появятся чуть позже.

Я оделся, немного прибрался в квартире, открыл для Сезанна банку собачьих консервов и подумал о том, что сегодня надо будет прикупить кое-что из продуктов.

Все это время я то и дело бросал взгляд в сторону стола, где лежал закрытый ноутбук. Что, если Принчипесса уже ответила? Я смотрел на белую машинку, как кошка на мышь, всячески оттягивая приятный момент заочного свидания, пока наконец не выдержал и не включил ее. Через минуту я разочарованно глядел на экран: от Принчипессы ничего не было, хотя часы показывали уже половину девятого.

Я не знал, что и думать. Может, дама еще спит? Или она так и не прочитала мой ответ со вчерашнего вечера? То, что я дни и ночи напролет бодрствую возле своего компьютера, не дает мне права требовать того же от других. А вдруг мадам Бержерак обиделась на меня за то, что я усомнился в ее красоте? Что, если я совершил ошибку и обошелся с ней слишком бесцеремонно?

Тревога росла с каждой минутой. Вдруг Принчипесса отстранилась от меня и никогда больше не напишет? Я попробовал удаленный гипноз. «Подойди же к столу, напиши мне…» — шепотом умолял я, напрасно ожидая сообщения о поступлении нового письма.

Вместо этого в гостиную с призывным лаем вбежал Сезанн. В зубах он держал поводок. Я засмеялся. Жизнь больше, чем Принчипесса, и сейчас она говорит мне «доброе утро».

— Все в порядке, Сезанн, иду.

С этими словами я не торопясь и не без сожаления выключил волшебную машинку.

Наша длительная прогулка с Сезанном завершилась завтраком в «Ладюре». После этого я свернул на улицу Сены, чтобы наконец начать рабочий день. В тот момент я и не подозревал, какой сюрприз ожидает меня в галерее.

Часы показывали только без четверти десять, а решетка на окне уже была поднята. Марион редко появлялась здесь раньше меня. Я вошел, положил связку ключей на невысокий шкафчик у входа и снял куртку.

— Марион? Ты уже пришла? — позвал я.

За эспрессо-баром мелькнула светлая шевелюра моей ассистентки. Сегодня Марион примеряла на себя образ трудного подростка: узкие джинсы и короткая футболка, в вырезе которой блестели тонкие серебряные цепочки. Волосы она живописно подобрала, закрепив на затылке огромной перламутровой заколкой.

— Кто рано встает, тому Бог подает, — усмехнулась девушка и широко зевнула. — Прости. Если честно, я сегодня очень плохо спала и поэтому решила встать пораньше. Полнолуние! — Марион взяла с табуретки что-то похожее на продолговатый рекламный буклет и направилась ко мне. — Вот что я нашла сегодня утром у двери.

Вопросительно глядя мне в глаза, она протягивала нежно-голубой конверт, взглянув на который я так и обмер.

Обычно письма нам бросают в почтовую щель, и они падают прямо на пол по другую сторону двери. Но на этом конверте не было ни адреса, ни марок, ни штемпеля. На нем стояло одно слово, выведенное уже знакомым мне почерком: «Дюку».

— Что там может быть?

— Ничего интересного для не в меру любопытных девочек.

Я вырвал письмо у Марион из рук и отвернулся.

— Как? У тебя есть тайная поклонница? Покажи-ка! — Марион смеясь потянулась за конвертом. — Я хочу знать, что пишут Дюку.

— Марион, успокойся. — Я схватил ее за запястье, спрятал письмо во внутренний карман пиджака и хлопнул по нему ладонью. — Вот так! Это касается только меня!

— О-ля-ля! Уж не влюбился ли наш месье Шампольон? — захихикала девушка.

Мне было все равно.

Я заперся в ванной. С чего это вдруг Принчипесса решила прибегнуть к бумажному посланию? Я потрогал его пальцами и вдруг обнаружил нечто более плотное, чем просто лист бумаги. Снимок? Ну конечно, она прислала мне фото. Через пару секунд я увижу женщину, которая вот уже несколько дней будоражит мою фантазию.

Дрожащими руками я разорвал конверт и…

— Проклятье!

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться.

Принчипесса прислала мне открытку с изображением юной девушки, почти девочки, которая лежала в довольно откровенной позе на кровати, напоминающей шезлонг. Девочка подперла рукой голову и повернулась к зрителю голой спиной. Судя по всему, художник изобразил ее отдыхающей после любовных игр.

Обнаженная смотрела прямо перед собой. Был виден ее тонкий профиль, светлые волосы собраны на затылке. Мне бросился в глаза ее нос, самый изящный, какой только можно себе представить.

Я узнал картину художника восемнадцатого века Франсуа Буше «Луиза О'Мерфи» — портрет любовницы Людовика XV. Помню, как сам стоял перед этим полотном в Музее Рихарда Вальрафа в Кёльне. Более обворожительной и бесстыдной, в самом глубоком смысле этого слова, женской натуры в живописи, пожалуй, нет.

На оборотной стороне открытки Принчипесса написала несколько слов.

«А такой нос не помешает Вам целоваться? Если нет, жду вас… в недалеком будущем».

— Ведьма! — восхищенно прошептал я. — Ты еще об этом пожалеешь!

Но тут Марион забарабанила в дверь ванной:

— Жан Люк, Жан Люк, открой! Тебя к телефону!

Я засунул открытку в карман и открыл дверь. Марион, подмигнув, протянула мне трубку.

— Тебя, мой Дюк, — улыбнулась она. — Очевидно, сегодня твой день.

Я усмехнулся и взял телефон.

Это оказалась радостная Солей Шабон, которая звонила мне из обувного магазина где-то в квартале Сен-Жермен и предлагала встретиться в «Мэзон де Шин», чтобы пообедать и поговорить о выставке. Разумеется, я согласился.