Ты здесь живёшь?

— Я по крайней мере не все сказала, — оправдывается ребенок.

— Ну-с, посмотрим. — Отец садится. — Тебе, малышка, побольше, не так ли?

— Без костей.

— Без костей, — повторяет отец, счищая с костей кожу и мякоть.

— Без кожи!

— Что? Ты не ешь кожи? Это ведь самое вкусное.

— Уй! Не хочу.

— Мне больше останется. Прекрасно. А где жир?

— Ай! — Хозяйка встает. — Забыла жир. Сейчас распущу.

— А бараньего жира нет?

— Нет, — отвечает жена и кладет в кастрюлю кусочек маргарина. — Он заплесневел.

— Дай-ка мне масла, — распоряжается супруг.

И семья принимается за еду. Все грызут, жуют, сосут и чавкают, как и положено, когда едят соленые тресковые щеки.

Вдруг Пьетюр говорит:

— Доброжелательный человек этот Сигюрдюр.

— Какой Сигюрдюр?

— Как это ты его назвала? Страус, что ли?

— Стало быть, ты звонил ему?

— Да. Я же говорил, что собираюсь.

— И что он сказал?

— Немного. Но был очень доброжелателен.

— Ты просил о должности?

— Нет.

— Слава богу, — облегченно отвечает Вальгердюр и кладет кость на край тарелки.

— Требуется письменное заявление. — Пьетюр отпивает глоток холодной воды.

— Подашь? — спрашивает она безразличным голосом.

— Не знаю. А твое мнение?

— Мое мнение ты знаешь, — отвечает она и начинает сражение со следующей тресковой щекой.

— Место превосходное.

— Конечно.

— Хороший оклад. Рабочий день короткий, так что я смог бы еще и преподавать. Об этом я тоже спросил. Ты говорила, он директор школы.

Молчание.

— Срок истекает в середине месяца.

Молчание.

— Приступать с Нового года.

Молчание.

— Ты не в восторге, — говорит он, вытирая рот тыльной стороной руки. — А малышка хочет уехать в другой город?

— Куда?

— Туда, где когда-то жила мама. Когда была такая же маленькая, как ты.

— А мама не хочет?

Молчание.

— А мама не хочет? — повторяет девочка, и вновь за столом воцаряется молчание.

— Кофе есть? — спрашивает муж.

— Горячая вода в кофейнике. Порошок на своем месте.

— Ты не в духе?

— Не в духе? Нет, я просто немножко удивлена.

— Я ведь еще заявления не подал. — Он встает и идет за растворимым кофе и кипятком. — Ты могла бы бросить работу.

— А ты уверен, что я этого хочу?

— Ну, я был бы рад.

— Мама не хочет? — повторяет девочка.

— Пока еще никто никуда не уехал. Включи-ка папе радио.

Они молча слушают последние известия — Пьетюр Каурасон и Вальгердюр Йоунсдоухтир. Затем так же молча моют посуду, и молчание продолжается, когда он надевает меховую куртку, собираясь на почту, а она пальто, чтобы идти в банк.

— Выше нос! — говорит он, целует жену и дочь и торопливо уходит на работу.

XVI

Город просыпается после короткого обеденного сна. Из домов поодиночке выходят люди, и улицы вновь оживают. Двигается народ, однако, не так быстро, как до обеда. Тогда в спешке ощущалось предвкушение, теперь же, скорее, обреченность. Головы подняты не так высоко, попадаются даже грустные и отрешенные лица. И все тот же промозглый воздух, и все та же гора на другом берегу фьорда. Все так же мозолит глаза База напротив. Кое-кто из женщин бросает на нее косой взгляд и краснеет.

XVII

В прихожей дома на Главной улице стоит женщина. Напротив нее Уна в своей кроличьей шубке.

Женщина обрадована, щеки у нее раскраснелись.

Возраст дает о себе знать: тело у женщины полное и слегка дряблое, голые руки выше локтя голубоваты, на икрах венозные узлы. Однако талия тонкая, грудь под блузкой тугая. Бёдра широкие, округлые, но зад отвислый.

Раскрасневшиеся щеки и радостный блеск больших темных глаз придают ее небольшому лицу, обычно безжизненному, особое выражение, которое усиливают черные с проседью волосы, тонкий нос с трепещущими ноздрями, толстые, чуть бледноватые и беловатые, чуть синеватые и красноватые губы.

— Как хорошо, что ты пришла, — говорит она. — Как хорошо, как хорошо.

XVIII

— Ты просил слова, Преподобие? — В вопрошающем взгляде Сигюрдюра Сигюрдарсона читался приказ.

— Я? — переспросил пастор. — Ну да, конечно. Да, да.

— Мне так показалось. Прошу.

Преподобие еще колебался. Но тут он поднял взгляд на Сигюрдюра Сигюрдарсона и увидел, что у того в глазах сверкнула молния. Сверкнула и погасла.

— Гм. Ну. Да. Мне представляется, что у Рыбопромыслового совета есть основания решительно выразить свое отношение к совершенно непристойной акции, — начал Преподобие. — Я редко читаю газету, в которую сегодня заглянул по чистой случайности. Но поскольку…

аятодумалтыструсил датымолодецхотьитряпкасвиду даведьмыстобойинетакоеразпровернули тывернорешилчтоясобираюсьрассказатьпротуисториюсцерковнымфондом протосостарухойСтиной нуидумайтакдумайдурачок

— …у Рыбопромыслового совета есть все основания одобрить недвусмысленную резолюцию, выражающую полное доверие.

теперьятебяузнаю языкхорошоподвешен словнокаквтотразкогдатывыступал припрофессореАусмюндюре теперьправдаужнето фигуройстал

— Поэтому я предлагаю следующий проект резолюции.

приметекакмиленькие давывсеуменяпострунке крометебятряпки ичтотытамнаплелонеобходимостибольшейчестностивобщественныхделах аденежкитопринялсразужетогданарождество

Преподобие закончил выступление.

Члены совета сначала молчали, но когда председатель спросил, есть ли желающие выступить по проекту резолюции, то словно плотину прорвало:

— И чего только эти прихвостни русских себе не позволяют! Подумать только! Нападать на Сигюрдюра Сигюрдарсона! Лить на него грязь! На нашего-то Сигюрдюра! Подумать только! Сволочи какие! Правду о них говорят, они такие. Взять бы их всех да в Сибирь отправить, правильно «Газета» уже не раз призывала. Там им и место. Туда их тянет. Это их земля обетованная. Подумать только! Написать такое о Сигюрдюре, которого наверняка выберут весной в альтинг, если все пойдет по плану. Неслыханная наглость!

— Не будем распаляться, — говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон, директор школы, председатель магистрата, библиотекарь, заместитель депутата альтинга и председатель Рыбопромысловой компании. — Как всегда, творящие несправедливость сами же от нее и пострадают. Ибо, как учит величайший из пророков, сам Моисей, в своих книгах: «Проклят, кто тайно убивает ближнего своего!» А в другом месте он говорит: «Проклят, кто берет подкуп, чтобы убить душу и пролить кровь невинную».

Ставлю на голосование проект резолюции, который внес Преподобие, заместитель члена совета. Будем голосовать персонально, по очереди? Желающих нет. Тогда прошу тех, кто за внесенный проект, поднять руку. Четверо. Я не голосую. Проект принимается единогласно и считается резолюцией заседания.