Ты ждала меня, Заруна?

– Вы наказаны за неподобающее поведение и нарушение устава атконнора. Неделю будете мыть в столовой посуду после занятий, когда отправите свою королеву на покой, - опять он перешел на «вы».

Когда он это делал, внутри у меня все застывало. Это отдаляло. Я опустила взор, пытаясь унять дрожь в коленях. Услышала взволнованный свист Забавы и поглядела в ее сочувствующие глаза. Она ощущала мои переживания очень остро. Моя рука легла на ее голову и скользнула до затылка.

– Что с тобой? – спросила она меня.

Я не ответила, подняла глаза на куратора, глядящего на меня сурово, стекла по стене лифта на пол и прижалась к своей малышке, гладя ее по гладкой спине. Она заурчала. Руки дрожали, сердце выпрыгивало из груди. Я подобрала ноги под себя. Вид у меня был жалкий. Я боялась поднять глаза на куратора. Как мне успокоиться? Он, молча, наблюдал за мной, словно ждал чего-то. Чего? Точно ждал.

– Успокоилась? – через минуту, наконец, заговорил он.

Посмотрела на него. Наран протянул ладонь, чтобы помочь мне подняться на ноги. Прикасаться к нему? Но ноги отказывались слушаться. Пришлось воспользоваться его помощью. Быстро оказалась в стоячем, что, конечно, весьма относительно, положении. Ноги продолжали дрожать. Теперь он уже приветливо заулыбался. Как это редко бывало. Когда Наран улыбался, казалось, что все не так уж и плохо и что жизнь может наладиться. Почему он так часто был не в настроении? Что гложет этого молчаливого и мрачного человека? Был ли он когда-нибудь веселым от всего сердца? Так хотелось ему чем-то помочь. Но как? Чем? От его улыбки быстро забылось, как он только что ругал меня, уже и обида отступила. Как, оказывается, мало нужно для примирения…

– Как вы себя чувствуете?

– Скверно. Словно трактором по мне проехались, - ответила я.

Он не стал спрашивать меня о том, что такое трактор, видимо, из деликатности, а я и сама не знаю, что ему ответить. Откуда мне знать, что такое трактор? Выскочило и всё.

– Мне не нравится, когда вы меня называете на «вы», - почему-то переменила тему я, смирившись и с наказанием, и с тем, что так и не надавала обстоятельно тому поганцу, что довел меня до печального состояния.

Я почувствовала, как мужчина напротив вздрогнул, так как не отпускала его руки, чтобы не потерять равновесия. Его брови выровнялись в одну линию.

– Это правило обращения к вышестоящему лицу, - возразил он. – Форма обращения на «ты» указывает на близкие отношения. А я для вас – куратор. Формально, я не могу сближаться с вами. Это препятствует образовательному процессу, - послушно поддался на переход на другую тему куратор.

– Но только что вы называли меня на «ты»!

– Прошу меня простить. Я не сдержался. Позволил себе лишнего, - он отпустил мою руку и склонил в извинении голову.

Я поджала губу.

– Не понимаю… - прошептала тихо я и оперлась спиной о стену лифта, отшагнув назад.

– Прошу этот инцидент считать исчерпанным, - его голос странно засипел.

Я коротко кивнула.

– Тогда завершим это так: за нарушение порядка в столовой вы неделю каждый день после обеда, когда у Забавы будет послеобеденный сон, будете мыть посуду.

– А как же мое обучение?

– После работы будете в библиотеке наверстывать.

Я покорно вздохнула. Тут на лекциях ничего не понимаешь, а в библиотеке я тем более ничего не уясню, однако спорит. не стала. Нет смысла. Куратор нажал на панели управления лифтом четвертую и третью кнопку и лифт тронулся.

– А теперь на урок. Наказание вступает в силу с сегодняшнего дня после обеда, - открылась дверь, и он вышел, оглянулся на застывшую меня. – Вы идете? Или будете подпирать стену лифта ещё?

Я послушно пошла за ним. Урок прошел как в тумане. Ничего не запомнила из того, что говорилось там. Это как раз был его урок, урок истории. Он в мою сторону даже не смотрел, будто меня не существует, а мои одногруппники как-то странно на меня косились. Я же сидела недвижимо, устремив взгляд вперед и ощущая состояние прострации, когда ты не знаешь, что делать и тебе совершенно не понятно, что вокруг тебя происходит. К концу урока, вроде, пришла в себя. Перед выходом из аудитории господин куратор соизволил обратить свой ясный взор на мою грешную персону и напомнил о грядущем наказании. Тон его не терпел возражений. Зануда! Вот и думай, что чувствовать к этому человеку. Либо гнев, либо обиду, либо дрожи как зайка рядом. Внутри я понимала ,что он мне нравился, но причину я не видела. Мрачный циник, думающий о чем угодно, только не обо мне, это уж точно. За что же он мне понравился? И стоит ли тратить на него свои нервы? Где-то внутри я мечтала, что рядом возле меня должен быть тот, за которого я смогу спрятаться от любой стихии, негаразда, в общем, как за каменной стеной. А рядом с господином куратором я чувствовала себя не за стеной, а на вулкане, возле колючего кустарника, который тебе гляди да и уколет. Можно ли долго так протянуть? Исцарапанной, обожженной, хочется укрыться где-то далеко и надолго. В итоге, я решила обидеться на него.

После обеда, понурив голову, скрипя сердцем, поплелась улаживать уже сонную Забаву спать. Потом в столовую. Там меня уже ждали. Вручили форму. Переоделась и за мойку посуды. Видела того парня, но сразу же отвернулась от греха подальше. Нечего судьбу искушать. А то опять не удержусь, пойду кулаки об него чесать. Смотрю, а моя… э-э-э… атака его совсем не задела. Как с гуся вода! Наверное, я слабо колотила. Возникла мысль о том, чтобы больше поусердствовать, но сразу же откинула ее. А то поди, еще и полы заставят мыть по всему атконнору.

Вообще в столовой установлена автомойка, но для особо провинившихся обучающихся была и раковина, где высились горы грязной посуды. С глубоким вздохом перед экзекуцией, я принялась за работу. Увлеклась. Даже понравилось. Мылю, полощу, ставлю на сушку. Снова мылю, полощу, ставлю на сушку.

– Здравствуйте, - услышала я позади несмелый голос и обернула голову назад через плече. За спиной стоит тот самый парень, которого я мечтала отмутузить по полной программе. – Разрешите попросить у вас прощения, госпожа иата… - его взгляд хранил глубокое раскаяние.

Я полностью развернулась, да так резко, что парень отшатнулся. Думаю, испугался за свое здоровье. Как же мне реагировать? Напомнила себе про пол, который могла бы мыть, будь я поусерднее. Стало сразу легче проявлять самообладание.

– Разрешаю. Проси! – а сама так глаза сверкнула, что молодой человек видимо, пожалел, что решил подойти ко мне.

– Прошу, проявите ко мне милость, госпожа иата, - он почтенно склонился до самых колен.

Право! Столько усердия! Мой ты разнесчастный невезучий бедолага! Сердце сжалось в жалости, но память настойчиво напоминала о туалете, где случилось… В общем, жалость пока проиграла гневу. Выдержала паузу, дождавшись, когда тот удосужится поднять вторую половину тела в прежнее положение. Ответила:

– Хорошо, только с одним условием.

Молодой человек облегченно выровнялся.

– Каким?

– Объяснись.

– Хорошо. Тогда разрешите представиться! Марат Арто. Сын Гната и Улии Арто. Мой отец – ятгор, начальник безопасности пятого сектора.

– Ятгор? Удивил. Хочешь пойти по его стопам?

– Так точно!

– Ты что с военного потока?

– Так точно!

– Можешь неофициально, - я махнула рукой.

– Слушаюсь, неофициально!
– ему еще осталось только «мэм» сказать. Меня перекоробило всю.
– Дело в том, что я помолвлен с ниритой Лией Марахит. Она моя невеста.

– Невеста? – я почувствовала, как мои брови взметнулись вверх.

Сколько я нового узнала о своей подруге! Вот партизанка!

– Да. Мой отец сосватал ее у наших соседей, ее родителей Цирона и Прии Марахит. Господин Цирон минвот (в смысле министр) энергетики Ира. Ей тогда было около десяти сан, - молодой человек запнулся. – Я был очень счастлив до тех пор, пока она не стала наезднице ниры.

Я прикусила верхнюю губу в задумчивости. По-моему, я начала понимать его.

– Значит, теперь она вправе разорвать вашу помолвку? – посмела предположить я.