Тыл-фронт

Теперь, когда наблюдения Федорчука внесли определенность, бойцы вздохнули свободней. Варов сразу же предложил:

— Нужно сделать так: установить, сколько на человека норм приходится. Кончишь за пять дней — переходи на ночное дежурство. За шесть — тоже пожалуйста.

— И што ж ты там будешь один робыть? Писни спивать? — перебил его Федорчук. — Це ж не в бани заслонки вмазувать.

— Да-а, — невозмутимо согласился Варов. — Правильно, товарищ старший Федорчук.

Разведчики дружно захохотали, и Бурлов подумал, что нарушенный ритм жизни батареи налаживается. Утихомирившись, бойцы охотно высказывали свои мысли. Последним, робко, вроде боясь, что ему откажут, попросил слово Селин. Он долго не мог начать, выражение муки застыло на его сильно похудевшем лице.

— Отец — член партии с 1924 года… Не посрамил своего имени. Два брата воюют, один погиб смертью героя. Я — его губы задрожали. — А я вот, проспал на посту. Мою вину можно искупить только кровью, и я прошу командование и вас, товарищи бойцы, доверить мне еще раз и при первой возможности направить на фронт.

Батарейцы молча и выжидающе смотрели на командира. Присутствовавший на беседе Рощин медленно проговорил:

— Мы верим вам, товарищ Селин.

Из землянки Рощин вышел одновременно с Сергеевой. Густая тьма раннего зимнего вечера охватила их сразу за порогом.

— Ой, ничего не видно! — воскликнула Сергеева.

— А вы за меня держитесь, за хлястик, — пошутил Рощин.

— А как там, товарищ старший лейтенант, по строевому уставу не положено в беде девушке-военнослужащей руку подать? — озорно спросила она.

— Я просто не посмел, — он хотел назвать ее по имени, но не решился.

Они подошли к спуску. Вспомнив, как Рощин съехал к их землянке, Сергеева засмеялась и хотела напомнить ему об этом, но не успела вымолвить и слова, как Рощин поскользнулся опять и сбил девушку с ног. Они скатились вместе почти до самой двери. Подавляя смех, Сергеева старалась подняться. Обескураженный Рощин не делал и этой попытки. Но поняв, что Сергеева не ушиблась, он громко рассмеялся.

— Не смейтесь так! — закрыла ему рот Валя. Она встала первой и подала Рощину руку. — Вы, наверное, по привычке?

Она стояла близко к Рощину. Он ощущал запах ее волос, теплоту дыхания и не мог выпустить ее руку.

— Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? А то от командира взвода попадет, — пошутила она.

— Я часто вспоминаю, как впервые увидел вас, — проговорил Рощин. — А вы?

— Не знаю, прошептала она и, не прощаясь, исчезла в землянке.

11

Получив от Жадова приказ назначить Золину двух рейдовиков, Алов остановил свой выбор на Гулыме не потому, что тот был опытным агентом, а потому, что лучше многих других знал пограничный район. До прихода японцев, пока на границе было не так строго, занимался Гулым контрабандой. Были у него знакомые и в Жарикове и в таежных селах Чугуевского района принимали неохотно, но и вражды особой к нему не питали. Старого Гулыма считали порядочным мужиком и удивлялись: «Какой черт надоумил его бежать в Маньчжурию? Если был у белых, так не по своей воле…»

Когда труднее стало на границе, перестал Гулым ходить на «ту сторону». Но в 1939 году Алов вспомнил, что брат Гулыма был у красных, и прижал казака. Страх перед японцами заставил идти через рубеж…

Гулым тяжело вздохнул и встал. Порывшись в кармане, вытащил кусок газеты. Потом разгреб пальцами остывшую золу до углей, раздул огонек и зажег семилинейку без стекла. Поежившись, принялся натягивать сапоги. О предстоящем переходе границы Гулым сейчас не думал. Он чувствовал только вскипевшую злобу на Алова.

— Все же идешь? — спросил разбуженный шуряк.

Гулым промолчал.

— Маньчжурки прельстили? — не унимался тот. — Мало, видать, одного урока? Только языком, как кобель, лаял. Не забывай, они к стенке вашего брата ставят.

— Да тебе-то какая печаль? — вяло огрызнулся Гулым, услышав, как заплакала жена Анисья.

— А такая печаль, — выговаривал уже зло шуряк, одногодок Гулыма. — Ты человек или волк? Если за кровью идешь, то начинай вон с Анисьи. Она такая же, как те. Что они тебе сделали? Завод забрали, или землю, или капитал? Вшей твой батька там оставил, так ты здесь своих завел. Неужто из-за маньчжурки решил жизни лишиться? Или атаманские десятины заслуживаешь? Не видать тебе этих десятин, как своих ушей!

Натянув один сапог, Гулым надолго уставился взглядом на коптящий язычок лампы.

— Да кто с моей волей считается? — тяжело вздохнул он. — Не пойду — здесь смерть. Пойду — может, жив останусь.

Надев второй сапог, рейдовик подошел к широкой самодельной кровати за полушубком. На него смотрели умоляющие глаза жены.

— Какого черта уставилась? — уже сердито прикрикнул Гулым, чтобы подавить жалость. — Жизнь волчья…

Одевшись, он вышел из дому. Морозная вьюга перехватила дух, и Гулым плотно запахнул полушубок. По пути к дому Алова, на Чертовом пустыре, навстречу попались двое. «Варькин сродственник, — узнал он гармониста. — Куда это он китайца ведет?»

— О-о, господин Гулым! Рано вставай, много денег получай, — поравнявшись с ним, воскликнул Ли Фу.

— Ладно, вали, вали! — недовольно отозвался Гулым. — Тут голова бы уцелела…

— Идешь? — прямо спросил Любимов.

— Куда денешься? — неохотно ответил Гулым. — А тебе не один черт?

— Интересно все же. Может и сам когда-нибудь напрошусь.

— Жить надоело? — подозрительно посмотрел, на него Гулым.

Любимов понял, что от этого больше он ничего не узнает…

* * *

Для прикрытия перехода агентов майор Танака решил провести пограничный инцидент в районе могилы убитого солдата. Сам переход намечен был в две группы: при провале одной вторая должна выполнить задание.

— Убирая могилу, наши солдаты возмущаются русским недобрососедством. В патриотическом порыве бегут к границе и стреляют, — пояснил Икари Золину и Рябоконю. — Расположенные на сопках роты поддерживают их огнем. Вы в это время переходите границу.

Когда утром Золин зашел к Алову, там уже ожидал Гулым. Переодетый в красноармейскую форму, он мало напоминал прежнего увальня. Казалось, даже лицо его стало более располагающим.

— Здравствуйте, товарищ боец! — деланно строго приветствовал его Золин.

Гулым встал и отдал честь.

— Красноармеец войсковой части 34167 Деменчук, Следую в 316 рембазу, город Хабаровск.

— Прошу документы.

— Есть! — Гулым достал из кармана гимнастерки красноармейскую книжку и командировочное предписание.

— Так, так, — бормотал Золин, просматривая документы. — Кто командир части?

— Майор Кольченко.

— Сами уроженец какой местности?

— Новосибирской области, Колыванского района, поселок Вьюны.