Тысяча Имен

Маркусу подумалось, что все это отчасти смахивает на игру в ручной мяч. Пехоте с обеих сторон оставалось только исполнять роль зрителей и криками подбадривать свою команду, между тем как пушкари, обливаясь потом, возились с ядрами, пороховыми картузами и шомполами. Всякий раз, когда выстрел чьей–то пушки взрывал фонтаны земли и дыма в опасной близости от вражеского орудия, раздавались ликующие вопли, которые были слышны даже на храмовом холме.

Маркус приказал, чтобы зарядные ящики — здоровенные тележки с запасами пороха и снарядов, которые на марше прицеплялись к орудиям, — держали на приличном расстоянии от огневых позиций. Это означало, что всякий раз, когда боеприпасы на позиции иссякнут, их придется тащить волоком издалека, но Маркус организовал группы пехотинцев, которые по цепочке передавали порох и снаряды к орудиям. Солдаты взялись за это дело с большой охотой. Маркус подозревал, что принимать хоть какое–то, пусть даже малое, участие в бою легче, чем прятаться, припав к земле, за обрушенными стенами и вздрагивать при каждом звуке пушечного выстрела.

Пушкари аскеров, заново наведясь под ворданайским огнем, пытались огрызаться, но счет явно был не в их пользу. Ворданаи не только имели больше орудий — они установили пушки за баррикадами из груд земли и обломков глины, за которыми орудийным расчетам угрожало разве что прямое попадание, а вот позиции аскеров были как на ладони. В густом дыму невозможно было разглядеть результаты артиллерийской дуэли, но Маркусу показалось, что ответные выстрелы противника понемногу становятся реже.

То, что противник не проявил той же предусмотрительности со своими зарядными ящиками, стало очевидно: сквозь завесу дыма на дальнем берегу взметнулся фонтан огня, разрастаясь, словно громадный оранжево–красный цветок. Миг спустя чудовищный гулкий грохот — словно великан топнул по земле ногой — заглушил даже грохотание пушек. Когда пламя опало, оставив после себя гигантское облако, похожее на гриб, хандарайские пушки разом прекратили стрельбу. Ворданаи вели огонь еще несколько минут, затем и их орудия одно за другим смолкли. Над берегом и вокруг храма разнеслись ликующие крики.

Лейтенант Арчер, заместитель Пастора, явился в импровизированный штаб Маркуса одновременно с первыми ранеными. Когда обстрел прекратился, поисковые команды наконец смогли пробраться к берегу и начали разбирать завалы. Наряд за нарядом почти бегом возвращался оттуда с носилками или волокушами, сделанными наспех из дверных филенок, столешниц — всего, что подвернулось под руку. Другие наряды шли гораздо медленнее, никуда не спеша. Они несли убитых.

Сам Арчер был цел и невредим, хотя почерневшее от порохового дыма лицо свидетельствовало о том, что молодой лейтенант принимал самое живое участие в артиллерийской дуэли. Он лихо откозырял.

— Потери есть? — спросил Маркус, не отводя глаз от другого берега, над которым постепенно развеивался дым.

— Двое, — сказал Арчер. — Один погиб, упокой Господи его душу. Другой, возможно, выживет, но лишится руки. . одного орудия поврежден лафет. Больше ничего серьезного. Милостью Господней, — прибавил он набожно. Будучи правой рукой Пастора, лейтенант в полной мере разделял его религиозность.

— Отлично, — произнес Маркус. — Если эти пушки — лучшие из тех, что есть у аскеров, переправиться они смогут весьма нескоро.

— Прошу прощения, сэр, но вряд ли это лучшие их орудия. Восьмифунтовые пушки «Гестхемель»? Да они старше меня!

— Не думаю, что у аскеров есть выбор. В основном их снабжали списанным имуществом армии его величества. — Маркус на миг замялся. — Удивлен, что вам удалось так хорошо рассмотреть эти пушки.

— Я их не видел, сэр. Знающий человек может распознать вид орудия по звуку выстрела.

— Поверю вам на слово, — сухо отозвался Маркус.

— Благодарю, сэр. Однако, если аскеры планировали оборонять переправу у Западного моста, они наверняка должны были прихватить с собой не только пару легких пушек. Я думаю, что более тяжелые орудия еще только подтягиваются сюда.

— Кто–то там, за рекой, чертовски спешит, — пробормотал Маркус. Он надеялся, что это хороший признак: «Если аскеры так рвутся переправиться через реку, значит им тем более стоит помешать, верно?» Он поморщился — мимо пронесли очередные носилки. — Если вы не сумеете подавить их огонь, нам на этом берегу придется солоно.

— Так точно, сэр, — отозвался Арчер. — Мы сделаем все, что в наших силах, сэр.

На пару часов воцарилась тишина, чему Маркус был несказанно рад. Передышка дала ему возможность вынести из прибрежных руин убитых и раненых, и поисковые команды, пользуясь случаем, покопались в развалинах со всей основательностью. Именно потому Маркус и взял с собой ветеранов Первого колониального. Средний ворданайский солдат, как правило, не имел опыта баррикадных боев и возведения боевых укреплений, поскольку на континенте просто–напросто не воевали таким образом. Там, к примеру, считалось верхом неучтивости разносить вражеский городок из осадных орудий. Ветераны, однако, много лет провели в Хандаре, где шайки разбойников и летучие отряды десолтаев не стесняясь использовали дома местных жителей в качестве фортов, а потому им не раз доводилось принимать участие в ожесточенных уличных битвах. Сценарий подобного боя был знаком им до мелочей.

«Вот только на этот раз мы, впервые в жизни, оказались по другую сторону баррикад», — подумал Маркус. Обычно все происходило наоборот: местные укреплялись в какой–нибудь деревушке, а ворданаи выкуривали их оттуда пушечным огнем и штыками.

Капрал Монтань, который, по всеобщему мнению, был самым зорким в полку, по приказу Маркуса засел на крыше храма и неотрывно следил за южным направлением. Четыре дня, сказал Янус, а сегодня именно четвертый день. Всякий раз, когда Маркус слышал чей–то крик, сердце у него подпрыгивало в безумной надежде, что кто–то увидел, как с юга движутся к городку длинные колонны синих вор- данайских мундиров.

Как бы не так! Из храма выбежал посыльный, резко остановился и торопливо отдал честь:

— Движение в лагере противника, сэр! Похоже на тяжелые орудия, сэр!

«Вот оно, началось!» Маркус вперил взгляд на север, на дальний берег, куда хлынули, словно рассерженные муравьи, десятки бурых фигур. И пары минут не прошло, как он заметил первую вспышку огня, за которой последовал отдаленный раскатистый грохот. Маркус проследил взглядом траекторию выстрела, чтобы посмотреть, куда он угодит, — и опешил, когда ядро с пронзительным, злобно мяукающим визгом пролетело над его головой, едва не чиркнуло о крышу храма и ухнуло на землю далеко за пределами городка.

— Святые угодники! — вырвалось у Маркуса. — Какого дьявола! — Он нетерпеливо махнул рукой стоявшему рядом посыльному. — Бегом к лейтенанту Арчеру и спроси у него, что это за чертовщина!

Впрочем, к тому времени, когда вестовой вернулся, Маркус и сам понял, что к чему. Еще три чудовищные пушки открыли огонь, два ядра пролетели над городком, а третье упало в некотором отдалении от берега, пропахало насквозь несколько домов и только тогда остановилось. Запыхавшийся посыльный подтвердил подозрения Маркуса.

— Осадные орудия, сэр! — выпалил он, все еще переводя дух, после того как дважды пробежал через весь городок. — Большие, сэр, самое малое — в двадцать четыре фунта.

— Тридцать шесть, — поправил Маркус. — Это тридцатишестифунтовые корабельные пушки.

— Правда? — Солдат, явно впечатленный, оглянулся на дальние клубы порохового дыма. — Отличное зрение, сэр!

Губы Маркуса дернулись в мимолетной усмешке.

— Боюсь, я все же не настолько зоркий. Просто мне довелось проходить мимо этих орудий по меньшей мере раз в неделю. Ты забыл, что принц выставил их в ряд вдоль гавани в Эш–Катарионе.

Корабельные пушки были подарком короля Вордана своему венценосному другу и брату. Принц, помнится, пришел от них в полный восторг. В тот день Маркус оказался свидетелем того, как солдаты Первого колониального выгружали их на берег, пыхтя и ругаясь на чем свет стоит, — по два десятка человек на каждое орудие. Если малыши «гестхемели» были старше лейтенанта Арчера, то эти пушки превосходили по возрасту старейших жителей Хандара — неуклюжие сувениры минувшей эпохи. Никто, разумеется, не сказал принцу, что громадные орудия, которыми он так гордится, — всего лишь музейные экспонаты.