Тысяча осеней Якоба де Зута
Шрифт:
— Во — первых, — начинает он на японском языке, — они пришли, чтобы захватить корабль из Батавии и его груз меди. Корабля не нашли, а потому взяли заложников. Они… — Он надеется, что его понимают, — …они хотят получить информацию.
Широяма сплетает пальцы:
— Информацию о голландских силах на Дэдзиме?
— Нет, ваша честь: информацию о Японии и ее империи.
Советники перешептываются. Непроницаемый взгляд Эномото. Якобу видится череп, обернутый кожей.
Магистрат поднимает веер.
— Люди чести предпочтут смерть под пыткой прежде, чем передадут знания врагу.
Все присутствующие —
«Никто из вас, — думает Якоб, — уже сто пятьдесят лет не участвовал в настоящей войне».
— Но почему, — спрашивает Широяма, — англичанам так нужна информация о Японии?
«Я разделяю проблему на части, — боится Якоб, — и потом не смогу собрать их вместе».
— Англичане, возможно, опять хотят торговать в Нагасаки, ваша честь.
«Ход сделан, — думает исполняющий обязанности директора, — и назад его не взять».
— Почему вы использовали слово «опять»? — спрашивает магистрат.
Владыка-настоятель Эномото откашливается:
— Исполняющий обязанности директора де Зут говорит правильно, ваша честь. Англичане торговали в Нагасаки много лет тому назад, во время правления первого сегуна, когда продавалось серебро. Нет сомнения, что память о тех прибылях хранится в их землях по сей день… хотя, конечно же, исполняющий обязанности директора знает об этом больше меня.
Против воли в голове Якоба возникает образ Эномото, лежащего на Орито.
И тут же, уже сознательно, Якоб представляет себе, как разбивает Эномото голову.
— Как похищение наших союзников, — спрашивает Широяма, — завоюет наше доверие?
Якоб поворачивается к Ионекизу.
— Скажите его чести, что англичане не нуждаются в вашем доверии. Англичанам нужны страх и послушание. Они строят свою империю, приплывая в чужие бухты, стреляя из пушек и покупая местных магистратов. Они ожидают, что его честь поведет себя, как продажный китаец или негритянский царек, которые рады продать собственных подданных за дом в английском стиле и полный мешок стеклянных бус.
По ходу перевода Ионекизу Зал шестидесяти циновок наливается гневом.
С опозданием, Якоб замечает пару писцов в углу, записывающих каждое слово.
«Сам сегун, — думает он, — скоро прочтет твои слова».
Мажордом подходит к магистрату с сообщением.
Произнесенное вслух — слишком формальным языком, чтобы Якоб смог понять — похоже, еще больше добавляет напряжения. Чтобы не заставлять Широяму искать повод для его ухода, Якоб поворачивается к Ионекизу:
— Передайте благодарность моего правительства магистрату за его поддержку и просьбу разрешить мне вернуться на Дэдзиму и лично проследить за подготовкой к защите острова.
Ионекизу обстоятельно переводит, не пропуская ни единого слова.
Коротким кивком представитель сегуна отпускает Якоба.
Глава 33. ЗАЛ ШЕСТИДЕСЯТИ ЦИНОВОК В МАГИСТРАТУРЕ
После ухода исполняющего обязанности директора де Зута в двадцать второй день девятого месяца
— Голландец, может, и выглядит, как гоблин из ночного кошмара ребенка, — говорит Широяма, замечая льстивые
ухмылки советников, — но он не глупец. — Ухмылки мгновенно превращаются в мудрые кивки согласия.— Его манеры безупречны, — подтверждает один из старейшин, — и доводы ясные.
— Его японский странный, — говорит другой, — но я много понял.
— Один из моих шпионов на Дэдзиме, — добавляет третий, — говорит, что он постоянно учится.
— Но его акцент, — жалуется инспектор Вада, — как у вороны!
— А ты, Вада, говоришь на языке Дазуто, — спрашивает Широяма, — как соловей?
Ваде, вовсе не говорящем на голландском, хватает ума, чтобы промолчать.
— А вы трое, — Широяма указывает поочередно веером на тех, кто допустил похищение двух голландцев. — Вы обязаны своими жизнями только его милосердию.
Нервные чиновники отвечают очень низким поклоном.
— Переводчик Ивасе, в моем докладе в Эдо будет упомянуто, что ты хотя бы пробовал добраться до похитителей, пусть и неумело. Тебя ждут в Гильдии, можешь идти.
Ивасе вновь низко кланяется и спешит покинуть зал.
— Вы двое, — продолжает Широяма, уставившись на несчастных чиновников, — навлекли позор на свои ранги и дали знать англичанам, что Япония населена трусами. «Многие другие из вашего ранга, — признается себе магистрат, — вряд ли повели бы себя лучше». — Не покидайте своих домов до последующего уведомления.
Два обесчещенных чиновника пятятся к двери.
Широяма находит взглядом Томине:
— Позови капитана береговой охраны.
Смуглого капитана усаживают на ту же циновку, где сидел де Зут. Он кланяется магистрату.
— Меня зовут Дои, ваша честь.
— Как скоро, с какими силами и как лучше мы сможем им ответить?
Вместо ответа тот смотрит на пол.
Широяма оглядывается на мажордома Томине, который изумлен не меньше, чем его господин.
«Косноязычная бездарь, — спрашивает себя Широяма, — устроенная родственниками на теплое местечко?»
Вада откашливается:
— Зал ждет вашего ответа, капитан Дои.
— Я проверил… — солдат поднимает голову, глаза — как у кролика в силке, — …готовность к бою обеих сторожевых башен, на севере и юге бухты, и посоветовался с офицерами высшего ранга.
— Меня интересуют стратегические предложения, Дои, а не пережевывание старых приказов!
— Это… мне сообщили, господин, что… что численность войска… в настоящий момент…
Широяма замечает, что некоторые советники, лучше знакомые с ситуацией, нервно обмахиваются веерами.
— …меньше тысячи воинов, указанных Эдо, Ваша честь.
— Ты говоришь мне, что гарнизон бухты Нагасаки укомплектован не полностью?
Дои кланяется, сжавшись в комок: слов не требуется. Советники тревожно перешептываются.
«Незначительная нехватка мне не повредит», — думает магистрат.
— И насколько?
— Точное число, — капитан Дои шумно сглатывает слюну, — шестьдесят семь, Ваша честь.
Скрутившиеся кишки Широямы расслабляются: даже его самый первейший враг, Омацу, с которым он делит пост магистрата, не сможет назвать безответственностью отсутствие шестидесяти семи солдат из тысячи. «Можно будет списать на болезни». Но озабоченность на лицах подсказывает магистрату: он упускает что-то еще…