Тысяча осколков тебя

— Хорошо, ты пойдешь за ним, и... — я прикладываю руки к голове, пытаясь думать, и только когда мои пальцы прикасаются к тиаре, я вспоминая, кто я здесь, что я могу сделать. — Подожди! Нет, я пойду за ним и прикажу ему отдать кулон. Он должен это сделать. Я принцесса! Или Великая Княжна, или как они их называют в России...

— Да! Хорошо. Правильно. Иди, — Пол кивает головой, почти комически-быстро.

Я бегу по коридору к лестницам так быстро, как могу, что на самом деле не очень быстро, потому что на мне длинной платье с узкой юбкой и туфли на высоком каблуке, на которых даже нет ленты, чтобы они держались на месте. Украшения звенят у меня на шее, тиара соскальзывает на бок, и я поднимаю руку, чтобы прижать её к голове.

— Сэр! — кричу я, жалея, что не спросила имя мужчины. Имя бы лучше сработало. Могу ли я просто закричать "Приказываю вам остановиться"?

Но достигнув низа и повернув за угол, я вижу огромное собрание людей, идущих по широкому коридору. Это не сама вечеринка, но место, где входили большинство гостей. Дюжины женщин в нарядах всех цветов радуги и украшениях почти таких же прекрасных, как мои, от девочек моего возраста с перьями в волосах до дам старшего возраста, кажется, склонявшихся под весом собственных бриллиантов, молодые люди в элегантных вечерних костюмах, с шарфами, заколотыми бриллиантами на их шее и военные офицеры.

Их было по меньшей мере пятьдесят, все одеты в форму, которая выглядела точно так же, как у мужчины, забравшего Жар-птицу Пола. Я пытаюсь вспомнить его лицо, у него был монокль, они же не могут все носить монокль, да? Но найти его в толпе невозможно. Он мог уже уйти на бал.

Должна ли я побежать туда и устроить сцену? У меня есть ощущение, что это не приведет ни к чему.

Я бегу наверх так быстро, как могу. Пол стоит, прислонившись к стене, словно от переутомления.

— Я потеряла его! — кричу я. — Он на балу, но ты можешь узнать его, да? Помоги мне найти его!

— Я, я думаю да, — он морщится и прижимает пальцы к виску, как будто у него мигрень. Его вид напоминает мне о Тео в Лондоне, в последние секунды до того, как он совершенно забыл себя.

— Пол, нет! Ты должен остаться со мной, — я беру его за плечи и смотрю ему в лицо. — Посмотри на меня. Посмотри на меня.

— Ты должна забрать Жар-птицу, — говорит он, медленно и осторожно выговаривая каждое слово, как будто не доверяет себе. — Ты должна вернуть меня с её помощью.

— Как мне снова найти этого мужчину? — как мне вообще что-либо сделать в этом измерении? У меня трясутся руки и бриллиантовое колье вокруг моей шеи кажется удавкой. — О Боже, о Боже, у него была большая борода и монокль...

— Полковник Азаренко, — отсутствующе говорит Пол.

Я смотрю на него:

— Что?

Он смотрит на мня, как будто не видел меня раньше. Потом он выпрямляется, вырываясь из моих рук.

— Ваше Императорское Высочество.

Это уже не мой Пол. Это Лейтенант Марков.

Он продолжает:

— Простите меня, Ваше Императорское Высочество. Я не могу понять почему, я не помню, как я оказался здесь. Я болен?

— Вы, у вас закружилась голова, — я придумываю лучшее оправдание, какое могу. — Я тоже плохо себя чувствую. Поэтому вы провожали меня в мои покои, чтобы я могла отдохнуть.

— Очень хорошо, миледи, — он кланяется и начинает быстро идти по коридору, его сияющие сапоги выделяются на красном ковре. В замешательстве, я следую за ним.

По крайней мере, один из нас знает, где моя комната.

Мы с Полом заперты здесь. Не зная, как связаться с Тео, если я вообще смогу это сделать. Все, что я могу сделать, это повторять имя "Полковник Азаренко".

Завтра, говорю я себе. Я смогу завтра узнать о нём, вызывать его к себе и забрать Жар-птицу Пола.

Если я не смогу...

Но нет. Я не могу об этом сейчас думать. Вместо этого я поправляю тиару на голове и притворяюсь, что знаю, что делаю.

Перевод выполнен для сайта https://vk-booksource.net

Глава 11

Позже тем же вечером, после того, как мои служанки (а у меня их три) одели меня в свободную ночную рубашку и положили меня в кровать, я разложила кусочки своей Жар-птицы на вышитом покрывале. Это была огромная кровать из резного дерева, каждое одеяло и простыня были настолько белоснежными, что создавалось ощущение, что я размышляю, лёжа на облаке.

Со вздохом я откинулась на мягкие подушки в изголовье кровати. Комната, окружающая меня, была не очень большой и не очень пышно убранной, но в ней безошибочно угадывалось богатство и элегантность. Стены и высокий потолок были покрашены в прохладный зеленый цвет медной платины. Письменный стол в углу был инкрустирован в виде виноградной лозы, настолько правдоподобной, как если бы её воссоздавала сама природа, лист за листом. Напротив кровати располагался широкий камин с глазурованной плиткой, огонь в котором согревал мою комнату.

Мои украшения вернулись обратно в бархатные коробочки к остальным.

По меньше мере, у этой моей версии были книги, несколько из которых сейчас были разбросаны вокруг меня. Многие из них были на русском, но здесь я могла читать и говорить на нём. Очевидно, память такого рода вживляется в мозг отличным от остальных воспоминаний образом.

Из того, что я могу понять, пролистав книги, если технологии развивались быстрее в Лондонском измерении, здесь они развивались гораздо медленнее. Мое окружение, казалось, больше подходило к 1900 году, чем к двадцать первому веку. Хотя некоторые вещи из этого мира казались менее развитыми в моем измерении, создавалось общее ощущение того, что я шагнула на век назад. В этом измерении, двадцать первый век просто выглядел совсем по-другому. Люди путешествовали поездом или пароходом, и даже иногда верхом или на санях. Телефоны существуют, но они такие новые, что во дворце их всего несколько и они используются только для официальных нужд, никто даже не думает о том, чтобы позвонить другу для того, чтобы поболтать. Интернет никому даже не снится. Вместо этого, люди пишут письма. Я вижу стопку кремовой бумаги, ожидающую меня на столе.

Соединенные Штаты Америки существуют, но о них думают, как об отдаленной провинции. (Я не знаю, правда это или нет, но все в Санкт-Петербурге с этим согласятся.) В Европе всё еще королевская власть, включая, конечно, Дом Романовых. Мужчина, которого все считают моим отцом, это Царь Александр V, Император Всея Руси. Насколько я могу судить, в этом измерении не было эквивалента Ленина или Троцкого. Это хорошо, потому что у меня нет желания повторять судьбу Анастасии, быть застреленной в подвале, чтобы потом все сумасшедшие женщины Европы притворялись бы мной следующие пятьдесят лет.

Собрание энциклопедий в кожаном переплете на нижней полке содержит статью о Доме Романовых. В ней я прочитала о том, что Царь Александр женился на молодой дворянке Софии Коваленко. С неё у него было четверо детей: Царевич Владимир, Великая Княжна Маргарита (то есть, я), Великая Княжна Екатерина (официальное имя для девочки, которая показывала мне язык) и наконец Великий Князь Пётр.

Моя мать умерла, давая жизнь своему четвертому ребенку.

Мама и папа всегда говорили, что беременность для неё "сложна", но я никогда не осознавала, что это означало "опасна". Здесь, понимаю я, Царь постоянно требовал еще детей, вынуждая её беременеть, пока она, в итоге, не умерла в родах младшего сына.