Тысяча осколков тебя

— Доброе утро, Марков.

— Доброе утро, миледи, — у него такой глубокий и вместе с тем нежный голос. — Надеюсь, сегодня вы лучше себя чувствуете.

— Да, спасибо. Скажите мне, Марков, где я могу найти полковника Азаренко?

Он хмурится.

— Моего командующего?

— Да. Именно. Его, — Пол, возможно, не может вспомнить Азаренко со вчерашнего бала, но сейчас он может рассказать мне о распорядке дня офицера. Мы достанем его Жар-птицу к обеду и починим мою к вечеру.

— Полковник Азаренко уехал в Москву сегодня рано утром, миледи.

В Москву? Он даже не в Санкт-Петербурге?

— Он отдал тебе твою, отдал вам, что-нибудь перед отъездом?

Теперь лейтенант Марков, должно быть, думает, что я схожу с ума. Хотя на его лбу появляются складки, единственный признак того, что он сдерживается, чтобы не нахмуриться, он вежливо отвечает.

— Нет, миледи. Что полковник должен мне отдать?

Я не собираюсь пускаться в объяснения. Вместо этого, я спрашиваю:

— Когда его ожидают обратно?

— После Нового Года, миледи.

После Нового Года? Это почти через три недели.

Три недели.

Как я должна притворяться принцессой в течение трёх недель?

Я сглатываю и думаю, "Похоже, что я скоро это узнаю".

Глава 12

Будь спокойна. Дыши глубже.

Я иду по коридорам дворца как в тумане. Как будто мое тело слишком оцепенело, чтобы паниковать. Вместо этого я чувствую себя словно под транквилизаторами. Меня немного покачивает, и от сложного узора на ковре начинает кружиться голова.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, миледи? — Пол, лейтенант Марков, идет на несколько шагов позади меня.

— Достаточно хорошо, спасибо, Марков, — на самом деле я в пяти секундах от потери самообладания, но давай просто будем идти, ладно? Это подтекст. Может быть, он понимает, но в любом случае он сохраняет молчание.

Мне помогло бы, если бы у меня было представление о том, куда я должна идти. Зимний Дворец огромен, и я не смогла бы найти дорогу, даже если бы знала, что должна делать дальше.

К счастью, я не долго остаюсь одна.

— Вот ты где! — Владимир возникает из примыкающего коридора и начинает идти рядом со мной, несмотря на то, что он, должно быть, поздно лёг и выпил много шампанского, он излучает энергию. — Чувствуешь себя лучше?

— По большей части, — Владимиру улыбается, кажется вполне естественным. Его легкие шаги и теплая улыбка очаровывают меня, и привязанность, которую он чувствует по отношению к сестре, нельзя ни с чем спутать. Что бы любимая сестра сказала в такой момент? Подумаем. Он посетил большую вечеринку прошлой ночью, так? У Джози было достаточно поздних возвращений и вечеров не дома, больше чем у меня, поэтому я говорю ему то, что сказала бы ей.

— А как насчет тебя? Я удивлена, что ты не под одеялом, стеная и держа грелку со льдом на голове.

Владимир поднимает глаза к нему и драматически вздыхает:

— Ты никогда мне этого не забудешь, да?

— Нет, никогда, — блефовать проще, чем я думала, и я не могу сдержать улыбку.

Он продолжает:

— Однажды вечером я выпиваю слишком много тостов водкой и один раз в своей безупречной благодетельной жизни меня тошнит в декоративную вазу. Цена? Вечные насмешки моей сестры.

— Не насмешки. Но вечное поддразнивание? Определенно.

На это Владимир смеется, и его смех очень напоминает мамин. Вот что значит иметь брата. Я всегда хотела брата, и Владимир кажется именно тем братом, которого я хотела, покровительственный, смешной и добрый.

Именно в эту секунду я чувствую, как меня сильно ущипнули за руку.

— Ой! — я разворачиваюсь назад и вижу Катю, которая выглядит очень удовлетворенной собой в своем розовом платье. Хотя она похожа на Царя больше, чем все остальные, у неё те же буйные кудри Коваленко. — За что это?

— За то, что ты думала, что я слишком мала для бала! Мужчины танцевали со мной весь вечер!

Я смотрю на Владимира за подтверждением. Он бросает Кате многозначительный взгляд.

— Наша маленькая Катя протанцевала ровно четыре танца, один из них со мной, и два со своими дядями. Но один очень милый офицер действительно пригласил её на танец, и она танцевала хорошо.

Катя поднимает свой упрямы подбородок, как будто её только что не опровергли. Покачав головой, я говорю:

— Они так быстро растут.

— Куда летит время? — соглашается Владимир, притворяясь старым и мудрым.

За это Катя нахмуривается на меня.

— Вы не такие уж большие, — говорит она и бежит от меня, в её руках кончик моего пояса. Он развязывается и падает на ковер. Она бросает его и несется вперед, смеясь.

— Ох, правда, — она всегда так раздражает? Маргарет из этого измерения едва ли может её выносить.

Но что-то в хихиканье Кати напоминает мне о том, как несколько лет назад я пробралась за спину Джози, пока она разговаривала по телефону и вытащила заколку из её волос. Ей десять минут пришлось бегать за мной по дому, пока она не поймала меня. Почему мне в девять лет это казалось веселым? Не имею представления. Но это было потрясающе. Я даже перепрыгивала через диван, и надрывала живот, когда Джози пыталась повторить мой маневр, зацепилась за спинку и свалилась на пол.

Я помню, как Джози кричала:

— Младшие сестры — самые надоедливые создания на земле!

Теперь я понимаю, что она была права.

Пол шагает вперед и наклоняется, чтобы взять мой пояс, когда он протягивает его мне, он смотрит мне в глаза как будто, как будто я не только обязанность для него. Как будто он знает меня. Он вспомнил? Во мне зарождается надежда, но через секунду я понимаю, что это всё еще Лейтенант Марков. Он говорит только:

— Миледи.

— Спасибо, Марков.

Мои слова звучат достаточно спокойно, но это так странно, смотреть на Пола и видеть его и не его одновременно.

Кого-то очень похожего на мужчину, которым, как я мечтала, мог бы быть Пол...

Владимир, кажется, не заметил ничего необычного между нами.

— Теперь, когда я вижу, что ты пришла в себя, я должен направиться в казармы, — говорит он, когда Пол снова отходит назад и я быстро завязываю пояс. — Хороших занятий.

— Увидимся за ужином, — ох, черт, что если они не ужинают вместе? Или я должна была сказать "обед"? Но не похоже, чтобы я ошиблась, потому что Владимир кивает. Я подставляю ему щеку для поцелуя и его усы щекочут мою кожу.