Тюремные записки в прозе и стихах

Не помню себя беззаботным мальчишкой,Всё в каком-то напряге и мать, и отец,Друзьями мне были взрослые книжки,Где страдали, любили и шли под венец.

Глава 2 Тальменка

В Тальменке отец приобрёл собственный дом, в котором для подрастающего непоседы лучшими товарищами оказались домашние животные, все без исключения. Их был полный двор, куда Санька выходил рано поутру, вызывая гомон и оживление среди питомцев. Всполошившись, они неслись к благодетелю, в корзинке у которого имелись припасы для всех. Быстрее всех подбегали кудахтающие куры во главе с голосистым петухом Янычаром. Пёс Шарик получал косточки, из которых обожал те, что из холодца. Не забывал Санька и о подбитом граче Тюре и о чирке Уте. Но первым другом и товарищем был бычок Борька. Когда он в солнечную погоду укладывался подремать, Санька пристраивался под тёплым боком, и не надо было лучшего матраца. При поглаживании Борька вытягивал шею и от удовольствия закрывал глаза. Мало было Саньке домашних животных, так он однажды собрал по селу всех собак и увёл за косогор, а те и рады были коллективной экскурсии на пустынное побережье реки. Отца сердили Санькины «телячьи нежности»:

– Не сын, а девчонка какая-то! Вот подрастёт, вывезу его в тайгу, там быстро образумится.

– Настоящий хозяин будет, рачительный и заботливый, – заступалась за внука бабушка.

Пока что будущий рачительный хозяин бродил по окрестностям, присматриваясь к жизни всего, что растёт, двигается, бегает и плавает. Юного исследователя мучил вопрос: откуда весной появляются взрослые лягушки? Где и как они зимуют? И какова она, лягушачья жизнь?

Зелёный лягушонокНа кочке загрустил,Зелёные подошвыНа воду опустил.Он маму ждал лягушкуИ папу – лягуша,Те строили избушкуИз листьев камыша.По небу плыли тучи,И ночь была черна,И становилась кручеШипящая волна.Пришла с дождями осень,И в облаках луна,И бьёт в болотный мостикХолодная вода.Готовит распашонкиЗелёная родня,Чтоб дети-лягушонкиНе мёрзли среди дня.Квакушки спят всю зиму,Но оживут весной,Заполнят все низиныЛягушечьей икрой.А из икринок-бусинРодится головастик,Он квакушонком будет,Теряя хвостик-хлястик.Зелёный лягушонокЗаляжет на кровать,Зимой, как медвежонок,Он будет крепко спать.Злых комаров лягушкиОтлавливают тучи,Спасают нас квакушкиОт их укусов жгучих.

Но вот ребёнок подрос, пришла пора отцу брать его с собой на утиную охоту, так сказать, на перевоспитание. Подбил охотник селезня и принёс добычу Саньке, чтобы тот гордился подстреленной птицей, как своей. Дитя смотрело в птичьи глаза, и сердечко его сжималось от жалости к пернатому красавцу, только что свободно рассекавшему водную гладь протоки. Крупный пернатый красавец, весом под пять килограммов, отходил в мир иной, в мир без полётов и без любимой водной стихии. Крылья свисали беспомощно, раскрывая веерные наборы из перьев разных размеров и расцветок. Общий окрас был светлый, по бокам белоснежный, выше с бежевыми оттенками, переходящими на спине в тёмную полосу. Шею окружали узкие длинные перья, образующие нарядный воротник, чтобы привлекать внимание уточки. На воде селезень всегда плывёт за подругой и чуть сбоку, охраняя и прикрывая её, как и в тот последний миг, когда принял на себя убойную дробь.

Но самое ужасное Санька видел в глазах умирающей птицы. Они были широко открыты в прощании со светлым, солнечным днём, но вдруг мгновенно побелели. Потух для селезня белый свет, и голова откинулась набок. Санька готов был разреветься над птичьей смертью, но было не до слёз. Он принялся лихорадочно рыться в отцовой котомке, выгребая из неё патроны, все до единого; собрал и зашвырнул их в водоём.

Грохнул выстрел. Пусть больше он не постреляет. Подошёл отец, порылся в поклаже, глянул на неподвижную фигурку сына, сидящего к нему спиной, и всё понял без лишних слов. Охотник подобрал добычу и, не сказав Саньке ни слова в осуждение, молча пошёл к дому, прихватив дичь. На том и кончилось перевоспитание маменькиного сыночка.

А зима несла с собой иные образы и развлечения.

Снежинки, как пушинки,Зима с небес бросает.В морозной паутинкеБерёз застыла стая.Для снежной королевыНа речках зеркала,Метелицы напевыГуляют вдоль села.

Павел Иванович, Санькин отец, в совершенстве владел технологией маслоделия, и руководство бросало его с одного объекта на другой, где не могло без него обойтись. Ходил на работе в ослепительно-белом халате и такой же шапочке. Профессор, да и только. А местечки для него подбирались вроде как наугад, как если бы человек с закрытыми глазами тыкал пальцем по карте необозримого Советского Союза, указывая на ней точку, куда предстоял очередной переезд. Этот человек поначалу истыкал карту Украины и Крыма, затем по его наводке семья Пекарских исколесила вдоль и поперёк Алтайский край, пока не оказалась в рабочем посёлке Тальменке. С юга посёлок омывала горная река Чумыш, в которую впадала речка Тальменка.

От частых и внезапных переездов в Санькиной голове зародились смутные подозрения. Для чего отец срывается с места на место, словно скрывается от кого-то? Или ему всюду надо что-то разузнать? Владеет приёмами борьбы самбо, ещё и его, Саньку, обучал, как защищаться без оружия от нападения. Переезды мальчишке давались нелегко: всегда новая школа, где приходилось приспосабливаться к учителям и ребятам, пока с ними не передерётся. Отцу, у которого правая рука была скрючена, как клешня, переезды тоже давались с трудом. И что тогда ему не сиделось на месте?

– Папа, а ты не шпион? – Детские глаза пытливо вскинулись на отца.

– С чего ты взял? – опешил Павел Иванович от неожиданного вопроса.

– А чего ты тогда ездишь да ездишь по всей стране?

Отец расхохотался, а успокоившись, сказал:

– Вот вырастешь, Александр, и станешь, к примеру, офицером, тогда поймёшь, что для Родины ты нужен там, где от тебя больше пользы. А меня начальство перебрасывает с одного завода на другой для налаживания технологии выработки масла.

Саньку ответ вполне устроил, как будто камень с души свалился. Он и сам видел старания отца-инвалида, окончившего после войны техникум по переработке сельскохозяйственного сырья, и его заботы в который раз перенеслись на освоение новой обстановки. Если украинские нравы и обычаи, природу и жизненный уклад Малороссии воспел бессмертный Гоголь, то первым рассказчиком об Алтае стал Шукшин. Мы же обойдёмся краткими алтайскими зарисовками. Поясним также, что загадку Руси, о которой идёт речь в стихотворении, оставил поэт Фёдор Тютчев («Умом Россию не понять…»).

Ангел дождяМашет мокрыми крыльями,Капли на землю летят,Небо бросает молнии синиеВ мой расцветающий сад.Боль непонятная, лёгкая грустьСладко волнует, как бред,Эту загадку с названием – РусьНам заповедал поэт.

«Тальменка» в переводе с тюркского означает «тальник», то бишь вид кустарниковой ивы, имеющей массу других названий: ветла, лоза, верба или ракита, если растение крупнее. Плакучие кроны ивы с поникшими гибкими ветвями, покрытыми узкими листочками, произрастают по пологим берегам речек, украшая их скромной и покорной красотой. Склонённые над тихими водами, они воспеты в народных песнях, привлекают глаза живописцев, просятся на пейзажный холст, наполняют души романтиков нежностью и светозарным теплом.

Ржавые капли на крышах жестяных,Рыжие листья, рябинная боль,Лишь одиноко в осеннем туманеБродит неслышимо месяц-король.Древние сказки окутаны тайной,Маленький принц постучится в окно…Свечи погасли, и сумрак зелёныйСловно в волшебном беззвучном кино.Детство моё! За какими горамиТайны азартных мальчишек хранят?Рыжие листья лежат под ногами,Старые клёны о чём-то скрипят.

Горный Алтай – это жемчужина Сибири, красивейший и благословенный уголок России. Высокие горы и дивные утёсы, изрезанные речными долинами, нарядные леса и многочисленные синие озёра, древние пещеры и живописные луга альпийского типа – такого чарующего сочетания достопримечательностей природы уже не найти нигде, даже в знаменитых Альпах. Не случайно со времён палеолита первые люди охотились здесь на мамонтов и бизонов, а в железном веке обитали легендарные скифы и сарматы, воинственные кочевые племена. Богатый мир животных здесь легко уживается с человеком. Медведей расплодилось как людей. Особенно хорош Алтай осенью.

Осторожно осень вышлаИз опаловых туманов,Замелькала жёлтой мышьюНа полыневых бурьянах.Значит, снова расставаньеИ дождя унылый стук.Увяданье, расцветанье —Замкнутый и вечный круг.Так и мы. Нас кружат чувстваМежду грустью и весельем,Многолистная капустаРазноликих настроений.

Алтай – ещё и мощный духовный центр, где космический разум привходит в земную ноосферу. Этот удивительный край полон исцеляющей энергии, тайн и загадок, в нём раскрываются магические силы знахарей, ведуний и самой природы. Так вот, по западной окраине Тальменки проходит знаменитый Чуйский тракт, с которым связан малоизвестный эпизод из Гражданской войны. В то суматошное время отряд Красной гвардии гнал по Чуйскому тракту отступающих белогвардейцев, устанавливая по пути Советскую власть.