Тюрьма
Шрифт:
— Забирай десять.
Гарик повернулся и пошел к своей шконке. Гурам еще стоит у дубка, глаза налиты кровью — со звоном бросает ложку об пол… За дубком никого.
— Вот вам урок политэкономии, — говорит Василий Трофимыч. — Предметный. Сказать честно, с вами не только разговаривать, и есть противно. Хорошо, я каждый день в суде…
В понедельник утром Гарик ушел в суд, вернулся перед подогревом и как только дверь за ним грохнула, крикнул:
— Все нормально, мужики, завтра приговор!..
Я лежал на шконке, он забрался ко мне.
— Давай пять, Серый, прочитал
— Ты что?..
— Договорено, будет десять, адвокат божится…
После подогрева Наумыч толкнул меня в бок:
— Гарик зовет…
Подхожу. Сидит один, мешок увязан, грустный…
— Собрался?
— Все, год прожил, считай, целая жизнь… Жалко, мы с тобой мало, а я бы хотел, не все про тебя понял.
— И мне жалко, хотел бы от тебя узнать побольше.
— Жалко не жалко,— говорит Гарик‚,— все равно уходить. Я не боюсь зоны… Неужто обманут?
Пожимаю плечами.
— А десять лет… Через пять уйду, может раньше, год отсидел, четыре до полсрока… Видал, как я держу хату? Я и там сумею, надену повязку, все будет в ажуре.
— А не боишься?
— Чего мне бояться, кого?
— С ними лучше не играть, опасно, для них игра бсепроигрышная, переиграют.
— Меня?.. Нет, Серый, меня никто не переигрывал.
— Тут другая игра, — говорю, — срок ты, может, и выиграешь, душу бы не потерять. В такой игре — душа ставка.
— Кто ставит?
— Те, кто заказывает музыку. И те, кто пляшет.
— Ты это серьезно? — Гарик сощурил глаза.
— Я так думаю, и стараюсь так жить. Не всегда получается, но… стараюсь. Я не могу с ними, всякий разговор — участие в игре. В их игре. А им только зацепить, возможности большие. Их вон сколько, а ты один.
— Ты всерьез, Серый, или шутишь, я тебя не пойму…
— А что тут понимать, Гарик? Мы с тобой друг друга поняли, верно? Ты наденешь повязку и будешь набирать очки — но ведь за чей-то счет, даром тебе ничего не дадут…
— Вон ты о чем… — говорит Гарик.— Ну… тогда я тебе все скажу. Откроем карты. Не боишься?
— А что мне бояться, я не играю.
— Ты знаешь, куда меня вызывали второй раз?.. В тот день, как ты пришел? В первый раз к адвокату, а второй…
— Не знаю, — говорю, — догадываюсь.
— Верно догадываешься, адвокату в тюрьме нечего было делать, мы с ним кончили. Приводят к куму… Не к тому, у которого я каждый месяц, я давно старший в хате, как что — вызывает: у кого ножи, иголки, кто гоняет коней, кричит с решки, варит чай… Жизнь идет. Они и без меня знают, тут в хате… Все схвачено, перепутано — для… контроля. Приходится, другой раз, и ножи отдавать, и иголки, у нас все есть — один нож отдашь, а два спрячешь. Им, на самом деле, ничего не надо, был бы порядок, а за порядок я отвечаю. Свои дела мы сами решаем. У нас пресс-хата — не понял?
— Нет, говорю,— а это что?
— Желтенький ты, Серый, не сечешь. Надо, к примеру, такого как ты, научить, если у тебя шариков не хватает?
— Видишь, как я угадал, это и есть игра, для них беспроигрышная.
— Погоди, пока я не в обиде, ни разу не обремизился… Короче, приводят к куму. Главный кум, майор, я его ни разу не видал, нас пасет подкумок, старлей…
— Черный такой? — спрашиваю.
—
Майор?.. Черный, мордатый… А ты у него был?— Нет, мне рассказывали. Руки волосатые?
— Руки?.. И руки волосатые, черные…
— Вон как я угадал! — мне стало весело.
— Чудик ты, Серый, жалко уходить, мы бы поговорили… Черный, волосатый, руки… К вам, говорит, привели Полухина? Привели. Ну и что? — спрашивает. А ничего, говорю, устроили хорошо, на нижней шконке, поближе к окну, в семью к хозяйственникам… Зачем, говорит, ты это сделал? А как же, по каторжанскому закону: в тюрьме третий месяц, статья серьезная, не мальчик… Дурак ты, говорит кум, кто тебя просил? Устрой ему для начала уютную жизнь…
У меня внутри захолонуло, и такая жалкая мыслишка: может, заботятся?
— Это как понять? — спрашиваю.
— Верно! И я его: как, мол, понять, хотя понял сразу, но тут нельзя ошибиться. Учить тебя, что ли, говорит кум, велосипед для начала, еще чего, не маленький, сообразишь, чтоб ему небо в овчинку…
— Ну и что ты решил? — спрашиваю.
— А как мне быть, Серый, — говорит Гарик,— ты сам подумай?.. Я тут год, все тип-топ, на зону пойдет характеристика, для начала — считай полдела, обещали — кум напишет! Десять, двенадцать лет, жить-то надо, а тут приказ главного кума…
— Не знаю, Гарик, я тут при чем, твои проблемы.
— Я тебе все карты, а думать за меня не хочешь?
— Мы по-разному думаем, — говорю,— и положение у нас, согласись, разное.
— Это ты зря, я с тобой, как зэк с зэком… Наумыч, двигай сюда… — говорит Гарик.— От него нет секретов, он в курсе, с завтрашнего дня за старшего в хате.
— Наумыч?
— Надо кой-кого держать в руках, наломает дров, а кроме Наумыча некому… Я с ним о куме.
— Понял,— говорит Наумыч.
— Короче так, Серый, — говорит Гарик‚,— пиши завтра бумагу на имя кума: прошу о встрече. На поверке отдашь. Он сразу вызовет, тянуть не будет, а ты руби: жить в камере невозможно, народ отпетый, вали на меня — пугает, давит, бъет, что хочешь, чем страшней, тем лучше. Переводите в любую другую хату.
— Ты что, Гарик, я не хочу в другую?..
— Чудак! — смеется Гарик,— никуда они тебя не переведут, ты тут присох, им надо галочку поставить — им приказали, они давят, а там как хотите, у них своя игра…
— Я с ними не играю, а доносов ни на кого не писал.
— Что с ним делать, Наумыч! — Гарик злится.— Ты пойми, мне твой донос, как медаль в характеристику… Может, они и об этом договорились, думаю, по тюрьме параша — Полухин стучит куму!..
— Нет, ребята,— говорю,— у меня другие правила, я с ними ни о чем не говорю — не могу… Решайте сами, жалко, конечно, я бы тут у вас пожил…
— Он не напишет,— говорит Наумыч, — не видишь. его?
— Вот гад,— говорит Гарик,— если б кум меня утром дернул, до того, как я с тобой снюхался…
— А говоришь, Бога нет… — не могу не улыбаться, только на сборке мне было так хорошо!.. — Есть Бог, Гарик, в том и дело, не в куме, не в том, когда он тебя вызвал…
— Силен… но я, вроде, про Бога ничего не говорил? Бог тебе химичит?.. Хорошо тебе, а мне как? Вы тут останетесь, а мне на суд, на зону…
— Давай так, Гарик‚,— говорю,— я напишу завтра заявление врачу: мне душно, у меня астма, на спепу врач давал лекарства, у вас врач другой, пусть вызовет…