У черты

– Потом будет поздно! Решай сейчас, триста второй.

Шаман раздвинул губы в двусмысленной улыбке, но вел себя корректно. Службу знал, и повода отобрать у него командирский жетон Деревянко не видел.

– Мое решение – возвращаться. На трассе крупных групп не замечено, в Стройбате есть наши люди. Свистнут, если что.

По правде, на трассе Деревянко не встретил никого, ни групп, ни одиночек. Немудрено, рев танкового дизеля распугал бы и глухих, и парализованных. Но не признаваться же!

– Саид, заводи! Все на броню. Шаман, ко мне, доложишь подробно, – скомандовал Деревянко; он решил, что раз Нора гарантированно под контролем, то нечего обувь стаптывать.

Шаман переглянулся с напарником, едва заметно кивнул. Боксер длинно сплюнул и что-то сказал. Треск стартера заглушил его голос; когда мотор басовито рыкнул, оба разведчика уже сидели на броне.

Полковник демократично устроился на крыше, возле спарки крупнокалиберного ДШК и автоматического гранатомета. Оказалось зря: за шумом двигателя приходилось кричать, а бросало так, что поручни, казалось, сами вырывались из потных ладоней.

– Креста завалил снайпер, - орал Шаман, виртуозно балансируя на русских горках, в которые Поджигай играл с Зоной. – Я смотрел лежку – найдем! Гильзы девять на шестьдесят, уникальный боеприпас.

– Кто там был? Следы остались?

Но разведчик гнул свое.

– Еще автоматчик, если Капу не померещилось. Он говорит, духи сплоховали, напоролись на растяжку. Газ рванул. Норе каюк, даже забор расплавился. Духов не нашли, они, видать, совсем сгорели. Правильные хлопцы, жаль…

– Кто?! – завопил Деревянко, и перехватил из амбразуры напряженный взгляд Слая.

Шаман нахмурился и что-то сказал.

– Не слышу!

– Кап говорит – Рамзес!

– …Рамзес! И с ним еще кент какой-то, - с трудом рассказывал Капрал спустя час.

У танковых гусениц Саид бросил кусок брезента, и Шпак развернул на нем походный госпиталь. Действовал он уверенно и быстро; только глаза цвета протухшей баланды напоминали о его нелегком состоянии. Собственно, за умение мобилизоваться Воронин держал и многое прощал этому коновалу-пропойце.

Шпак беспощадно всадил в Капрала, в то место, где у людей бывает рука, а на руке вена, огромный шприц. Вдавил поршень до упора, и Кап начал говорить, а не визжать от боли. Говорил он невнятно, с вялым удивлением наблюдая, как доктор срезает с него обуглившуюся ткань вместе с кожей – словно картошку чистит.

– Немцы, - бормотал под нос Шпак, - придумали же… Сгорел бы ты, Капралушка, в нашем и беды бы не знал. А немецкая одежка, вишь, не горит и сама уколы ставит. Запекся ты, сердешный, как есть запекся.

– Они вроде дрались… - вспоминал Капрал. – Потом он признался…

– Кто? – терпеливо выспрашивал Деревянко.

– Оборотень… признался… «Свобода», говорит, заставила…

– Хрень! – бросил через плечо Шаман.

Он стоял у переднего колеса-ленивца и курил с безучастным видом.

– Та-ак, – протянул Деревянко, не обратив на разведчика внимания, а только зафиксировав для памяти факт. – Дальше?

Капрал бессмысленно скалил белые под сгоревшими губами зубы.

– Где Рамзес и где «Свобода»? – Шаман затянулся.

– «Свобода»… - булькнул Капрал; в его голосе прорезалась ненависть.

Шпак с мерзким звуком сорвал с Капрала остатки комбинезона и глянул пациенту между ног.

– Я тебя поздравляю, Капралушка, - хихикнул он. – Одной проблемой меньше. Зло ведь от кого? От них, от баб. Не печалуйся, боец, теперь – свобода!

– Отгорело?! – ужаснулся вездесущий Слай, инстинктивно схватывая в паху. – Итить твою!..

Деревянко больше пугали короткие пальцы Капрала и автомат с человечьей кожей на рукояти.

– Полковник, нужно пробить у сетевиков, кто здесь отметился утром, - предложил Шаман бесстрастно, – и плясать от этого. Не там копаешь. Что я, Рамзеса не знаю? Не в его правилах.

Запрос Деревянко уже сделал, отблагодарив нужного человека из личных генерала Воронина фондов, и сейчас имел на руках список из десятка позывных. Но желание сломить гонор упрямого ходока оказалось сильнее.

«Найди контакт с пионерами, наконец!
– орал на него Воронин не далее как сегодня утром. – Или подомни, иначе делать тебе на твоей должности нечего».

– Разберемся, - буркнул Деревянко, имея в виду – без тебя, многоумного.

– Быстрее разбирайся, - повысил голос Шаман. – Уйдет хорек за Периметр, что тогда? Заявление ментам писать?

Полковник счел благоразумным проигнорировать вызов. На Зону падала ночь, и лучше иметь под рукой лишние стволы с лояльными и не обозленными хозяевами. Педалировать конфликт Деревянко… считал нецелесообразным.

Шпак потряс медицинским баллоном, словно коктейль смешивал, и выпустил на Капралово мясо струю вонючей пены.

– Триста… как тебя там? Решай живее, пациент откидывается.

– Шпак, пьянь ты паскудная, - вздохнул Шаман. – Это ж не собака, человек! Скажи по совести, вытащишь?

Шпак защелкнул медицинский чемоданчик и достал фляжку.

– По совести? – задумался он, ничуть не обидевшись. – Вообще, такие не живут, но комбинезон этот… Руки, лицо сгорели, а по телу ожоги неглубокие. Может, и выползет. В клинику его нужно, в ожоговый центр.

– А ближе к делу?

Док отхватил изрядно из горлышка и съежился лицом, переживая.

«Спирт ворует, - взял на карандаш Деревянко. – Доложить триста первому».

– Ближе - хотя бы в «Сто рентген» его, и договариваться с вертолетом. Есть у него бабло на вертушку?

– Найдем! – отрубил разведчик, бросая окурок. – Поджигай, заводи керосинку! Везем Капа на базу.

Бойцы из группы Шамана, и тот со сплющенным носом, и двое других, карауливших пепелище, разом засобирались. Полковник ревниво заметил, что на его команды реагировали вяло. А Шаман гавкнул – и забегали, лишенцы. Даже Саид дернулся к люку.

– Отставить! – приказал Деревянко. – Транспортер нужен здесь.

– Мать твою три раза! – удивился плосконосый.

Шаман остановил его движением руки.

– Основания? – потребовал он каменным голосом.

– Приказ генерала: развернуть опорный пункт и узел связи. Ждать на месте дальнейших распоряжений. Вопросы есть?

– А Капрал? – спросил боксер.

Разведчики сгрудились вокруг и недобро молчали.

«Допустимые потери», - едва не брякнул полковник.

– Ждет эвакуации вместе со всеми, - торопливо поправился он.