У каждого свой путь.Тетралогия

Степанова поняла после похищения Амира, что намечаемый ею план рухнул. Николаю теперь не надо караулить ее и требуется срочно придумывать что-то новое. Придумывать “на ходу”. Люди генерала не справились с задачей. Обращаться за помощью к Огареву или Андриевичу, это терять время, а его и так оставалось мало. Полковники обязательно отправили бы с ней добрую роту спецов и тогда Бесланову точно будет “крышка”. Как бы осторожно не крались разведчики, их все равно обнаружат. Большому отряду трудновато оставаться не замеченным. Люди Горева наверняка следят за лагерем. Она вспомнила Афганистан и то, как в одиночку пробиралась на территории охраняемых баз. Решила и здесь руководствоваться накопленным боевым опытом.

Женщина с трудом дождалась наступления сумерек. Демонстративно сходила за ужином в ботинках с не завязанными шнурками. Обычно такая обувь означала только одно — человек никуда не собирается. Шла, лениво поглядывая по сторонам и отшучиваясь от многочисленных подколов со стороны мужчин. Спецы “попались” и ослабили бдительность. Марина подрезала палатку снизу и натянула на себя жилеты один на другой. Повесив автомат с биноклем на шею и перекинув винтовку через плечо, проскочила наружу, оставив на постели свернутый бушлат. Ей удалось проскользнуть между часовыми и благополучно скрыться в ночи. Нахождение часовых она прекрасно изучила за прежние ночные походы.

К утру она была рядом с отмеченным на обрывке местом. Несколько раз обходила расставленные боевиками посты. Но лишь к полудню нашла то, что искала. Это был лагерь, где обучали боевиков. Он располагался на дне глубокого оврага. Скрытно подобраться ближе не удалось. Прямо на нее неожиданно вылетели три бородача. Увидев маску и злые глаза, кинулись бежать, вместо того, чтобы стрелять. Она успела убить одного, но двое переполошили всех дикими криками:

— Спецназ!!! Гоблины!!!

Залегли метрах в тридцати и открыли бешеный огонь в ее сторону. Отходить женщине было некуда: она находилась в глубоком тылу боевиков. Пришлось срочно подыскивать укрытие. Марина выбрала узкую каменную гряду, острым углом уходившую в овраг. Слева, справа и сзади находился крутой каменистый обрыв метров в восемь. Чтобы забраться по нему, надо было стать скалолазом. Она специально залегла в этом месте, чтобы защитить спину. Легла на краю, укрывшись за замшевшими валунами. Мягкий зеленый мох покрыл камни доверху. Лишь верхушки остались серыми и казались плешинами.

Обороняться на обрыве было легко, но уйти практически невозможно. Да она и не собиралась уходить. Решив заранее, или спасет Амира или прыгнет вниз головой, но не сдастся. Она хотела сказать Кольке, где в действительности находится его брат в обмен на жизнь Бесланова и беспрепятственный уход из оврага. За спиной шумела огромная ель с наполовину засохшими ветками. От края до края не более пяти метров. Каменистая гряда была похожа на язык. Лагерь находился в каких-то двухстах метрах внизу. Она видела палатки, над которыми колыхалась натянутая маскировочная сетка. Выбегавших боевиков, спешивших к утесу. Женщина стащила маску и надвинула кепку на глаза, чтоб солнце не слепило.

Бой шел минут десять. За это время Марина успела подстрелить немало бандитов. Осколками камня ей посекло лицо, но серьезных ранений пока не было. Затем резко наступила передышка. Степанова использовала ее, чтобы сменить опустевший магазин и обоймы. Аккуратно разложила у подножия камня гранаты и еще несколько магазинов. Сбросила верхний, опустевший, жилет. Усиленный рупором, в тишине, прерываемой стонами и проклятьями раненых чеченцев, прозвучал голос Горева:

— Марина, я знал, что ты явишься. Только не думал, что днем рискнешь. Спускайся, иначе твой приятель концы отдаст. Мои люди с ним немного поэкспериментировали. Можешь взглянуть в оптику, мы пока атаковать не станем…

Из-под навеса двое бородачей вытащили человека без рубашки. Ступни, торчащие из-под широких и длинных больничных штанов, как-то странно вывернулись. Она сразу обратила на это внимание. Человека быстро привязали за руки между двух елей. Он не стоял, он висел на руках. Еще до того, как навела бинокль, Степанова поняла, что это Амир. Его черноволосая голова бессильно свисала на грудь. Она вздрогнула, поведя оптикой чуть ниже: кожа на груди мужчины висела клочьями, а кое-где ее вообще не было. Бесланова окатили водой и он пришел в себя, дико закричав. Этот крик заставил ее вздрогнуть. Колька снова заговорил в “матюгальник”:

— Впечатляет? Так что, сдаваться будем? Иначе с него на твоих глазах снимут кожу. Считаю до трех. Раз…

К Амиру кинулись двое бородачей и сразу рухнули от выстрелов из снайперской винтовки. Степанова, пока Ахмад говорил, заметила одну особенность: место для “демонстрации” выбрано неудачно. Подойти к пленнику незамеченным было невозможно, а убивать его Гореву не выгодно. Она решила не подпускать к пленнику бандитов и надеялась, что Колька все поймет, но он продолжил счет:

— Два…

У ног Бесланова рухнул еще один бандит. Четвертый кинулся назад, в укрытие. Чехи быстрее командира сообразили, во что вляпались. Степанова тщательно прицелилась и перебила сначала одну веревку на руках друга. Амир ударился о дерево грудью, продолжая висеть на руке. Он не встал на ноги, хотя дико закричал от боли. Она удивилась, но все же перебила и другую веревку, надеясь, что мужчина кинется к лесу. Амир продолжал лежать и беспомощно, словно тряпичная кукла на руке кукловода, дергался на траве. Перевернулся на спину и посмотрел в ее сторону. Он словно ловил взгляд женщины.

Сквозь прицел Степанова увидела измученные запавшие глаза. Он поднял руку и она увидела, что на ней нет нескольких пальцев, а на оставшихся содраны ногти. Затем начал медленно опускать ее к своим ногам, словно заставляя наблюдать за движением. Она следила, не моргая. Какой-то шалый боевик кинулся к Бесланову и она машинально, как-то играючи, сняла его. Бандит согнулся пополам и ткнулся головой в траву. Больше героев не оказалось. Снова начала следить за его рукой.

Изуродованная рука приподняла брючины и женщина увидела торчащие кости — уже мертвые, посиневшие, ступни держались на кусках кожи. Кровь медленно вытекала из ран, хотя бандиты и перетянули ноги сверху ремнями. Она все видела. Теперь она поняла, почему Амир так бледен. Бесланов вдруг собрал оставшиеся силы и крикнул ей:

— Марина! Убей меня! Прошу тебя, убей! Я люблю тебя, но не в силах терпеть эту боль! Убей! Я все равно умираю!

Она вздрогнула. Пару секунд глядела ему в глаза. Видела, как он смотрел в ее сторону и губы продолжали шептать. Она поняла этот беззвучный стон: “Убей меня”. А еще поняла, что не имеет права игнорировать его мольбу. Дыхание исчезло на какое-то время, а затем она медленно прицелилась в грудь Бесланова и нажала на курок. Амир дернулся, черные глаза закрылись. Изуродованные руки упали вдоль тела. Степанова смотрела в бинокль не отрываясь, как его лицо медленно разгладилось и стало спокойным.

В бандитском лагере наступила мертвая тишина. Даже раненые перестали стонать. Никто не ожидал подобной развязки. Убить друга — для этого требовалось немалое мужество. Степанова обезумела от того, что сделала. Она вскочила на утесе, не обращая внимания, что ее могут сейчас убить и дико закричала, подняв руку с винтовкой вверх:

— Сволочи!!! Ненавижу! Ненавижу!!! Будь ты проклят, Николай! И дети твои и внуки, все отродья пусть будут прокляты до двенадцатого колена! Предатель! Я все равно доберусь до тебя. Ты не жилец! Иди сюда, если не трус, чего прячешься за уголовников? Кишка тонка с бабой драться! С раненым гораздо легче справиться!