У каждого Темного Лорда...

В итоге наш арсенал составляют маленькие колбы с зельем, найденный в сумке у Гермионы совершенно магловский распылитель, чтобы точечно опрыскивать тех, кто почему-либо не уснул сразу, заклинание головного пузыря, наросты акнекрысов из здешней лаборатории, те самые, из-за которых Джордж с Гермионой разве что не подрались, одна очень хорошая мантия-невидимка и пять средненьких из запасников Джорджа.

— По идее, если все заснут, видеть нас будет некому, но лучше перестраховаться, — говорю я и чувствую себя занудой, изрекающим прописные истины. Хотя я начинаю склоняться к мнению, что изредка кто-то должен их изрекать. — А гадость акнекрысовая нам, кстати, зачем?

— Чтоб было чем перекусить в дороге, — усмехается Джордж. Самое паршивое, что он, кажется, не врет и даже не шутит.

— Если съесть такой нарост, на некоторое время становишься менее восприимчивым к заклинаниям, — объясняет Гермиона. — Если мы ввяжемся в драку, это может оказаться полезным. По крайней мере, Ступефаем нас тогда не возьмешь, да и Петрификусом разве что совсем ненадолго.

— Ага, а если чем-нибудь покрепче достанут, то лечебные заклинания тоже не возьмут?

— Ну, можно надеяться, что авроры чем покрепче бросаться все-таки не станут, — Гермиона ежится под нашими скептическими взглядами и быстро добавляет, — к тому же, лечебные у нас все равно в основном зелья, колдомедиков-то среди нас нет.

— А головной пузырь как колдовать при такой закуске? — не унимаюсь я. Лучше уж побыть занудой, чем проколоться на такой ерунде.

— Элементарно. Он же на самого человека и его состояние не воздействует, а создает нечто вокруг него. На пространство около твоей головы влияние продукта не распространяется.

— Значит, с основным разобрались. Тогда я пошел писать письма, — говорю я и удаляюсь. Нет, в самом деле, писать письма. Если есть такая возможность и сова, то что бы не написать-то? Одно письмо профессору Макгонагалл, одно Артуру Уизли, одно в Гринготтс. Сова смотрит на меня затравленно: ее явно уже загоняли между нашим особняком и домом Чангов. Я решаю пожалеть птичку и откладываю письма в ящик, чтобы отправить завтра утром. Чувствую себя ну просто очень деловым человеком, хотя, если разобраться, действительно деловое письмо получилось только одно: для профессора Макгонагал, все же не все наставления Снейпа я прослушал. А вот то, что я предложил Артуру, вряд ли кто-нибудь одобрит, если узнает. Но в конце концов, должно же у меня было право покапризничать. Когда-нибудь. Иногда. Время от времени. Кстати, надо не забыть озадачить Гермиону ядом для Ранкорна и Амбридж. Но это тоже завтра утром, а сегодня...

В десять часов вечера мы дружно втискиваемся в памятную телефонную будку.

— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения, — звучит женский голос. Надо же, власть за эти годы сменилась дважды, а реплики и голоса все те же.

— Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Джордж и Рон Уизли, Невилл Лонгботтом, Чжоу Чанг. Мы пришли заняться уборкой в Атриуме и ликвидировать неуместные предметы.

В ответ мне высыпаются жетоны с именами и пояснением «уборщики-волонтеры». Согнувшись пополам от хохота, мы глотаем акнекрысовую дрянь, кутаемся в мантии и колдуем головные пузыри. Но предосторожности наши оказываются практически ненужными. Весь Атриум перед нами как на ладони, и в нем всего три человека, очень удобно столпившиеся у той статуи, за которой мы и пришли. Джордж прицельно мечет к их ногам колбу с зельем, чуть помогая себе палочкой. Буквально через пять секунд эти трое лежат на полу, а я знакомлюсь с первым и главным недостатком зелья: оно существенно ухудшает видимость. Если кто-нибудь подкрадется к нам, пока мы будем у статуи, мы вполне можем его не заметить. Остается только надеяться, что за это время он уснет, и мы найдем его по звуку падающего тела.

Мы с Гермионой приближаемся к статуе, остальные стоят вокруг, контролируя происходящее в Атриуме. Впрочем, ничего по-прежнему не происходит. Ничего, кроме нас.

— Редуцио, — говорит Гермиона, и статуя становится не выше моей волшебной палочки. Гермиона облегченно вздыхает. — Без нее тут как-то даже дышится легче, ты не находишь? Она очень подавляла.

— Мне что так что эдак нормально дышится, — отзываюсь я. — Я же в пузыре.

Я прячу статую — теперь уже статуэтку — в карман. Дело за малым. Я изображаю молнию на стене около лифта («Вандал», — одобрительно ругается Гермиона), и мы все вместе отправляемся на третий уровень. Колбочку сонного зелья кидаем прямо из лифта и ищем тринадцатый кабинет, изредка спотыкаясь об уснувших. Мне везет: я нахожу ее первым. Дверь поддается простой Алохоморе, зеркало находится таким же простым Акцио... и что, это все? Вот так вот просто? И можно уходить?

Ну да, конечно. Нельзя было задаваться таким вопросом. Надо было просто брать все, что нужно, и бежать, пока давали.

— Гарри, где ты там? — раздается от лифта. Все уже ждут меня, я выхожу из кладовки и понимаю наконец, что меня смущает в воздухе вокруг меня. Он чистый. В десяти шагах от меня и дальше к лифту клубится сонное зелье, а здесь его нет, я увлекся поисками и не кинул очередную колбу, а значит, здесь может быть кто-то бодрствующий.

Рука тянется к поясу с колбами, а лучше бы не тянулась: мантия распахивается, и выбегающему из-за угла аврору наверняка прекрасно виден кусок меня. Пока в меня летит луч заклятья, я успеваю подумать, что мантии-невидимки были не самой удачной идеей. Возможно, если бы аврор знал, что перед ним Гарри Поттер, он все-таки не стал бы бить меня Авадой Кедаврой. Но лица моего он не видел, поэтому Аваду выдал без колебаний. Обидно получилось, думаю я, проваливаясь в темноту.

Так и тянет написать здесь "конец" и собрать букет негодующих комментариев, но я честно говорю вам: спокойствие, это не конец. :)

...есть возможность умереть

В этот раз все не так, как в прошлый. Видимо, смерть смерти рознь. Тогда я очнулся сразу на вокзале, а в этот раз я падаю и падаю. Вокруг меня непроницаемая мгла, смотри-не смотри — все равно ничего не видно. Я и не смотрю, я лечу и слушаю.

Сначала удивленный шепот: «Гарри, мальчик мой, ты что так быстро к нам?» Профессор Дамблдор?

Потом недовольное ворчание: «Сынок, я все понимаю, конечно, но шел бы ты обратно, поиграл еще»... Отец?

И поддерживающий его второй голос: «В самом деле, Гарри, мы с Джеймсом еще наговориться толком не успели, даже Питеру морду набить не сходили. А ты уже тут, неловко как-то». Сириус!

Изумленный возглас: «Какими судьбами ты тут, обалдуй? Кто моей маме с Тэдди-то поможет?!» Тонкс...

Ехидный шепоток: «А надо было хоркрукс сделать, не летел бы тут теперь, как дурак». А не пошел бы ты, Риддл?

Я так и не заметил, когда я наконец-то упал. Вроде только недавно еще летел — и вот уже больше не лечу, а лежу где-то. И место, между прочим, знакомое. Сажусь, оглядываюсь. Ха, я же тут был только сегодня утром! Это же то самое заведение, где я встретился со Снейпом... А вот, кстати, и он. Идет ко мне, физиономия недовольная, плащ развевается, сейчас что-то будет. Сто баллов с Гриффиндора, не меньше. По идее, мне бояться нечего, я ведь уже умер, но мне все равно становится как-то немного боязно.

— Поттер, убирайтесь к черту. Через полчаса начнется концерт Эллы и Луи, и Вы не имеете никакого права помешать мне получить от него удовольствие. Так что поднимайтесь и выметайтесь, поговорим в другой раз.

Кто такие Элла и Луи? Знакомое что-то. Ладно, об этом я подумаю позже, а сейчас, похоже, придется испортить Снейпу настроение.

— Сэр, я... не могу. Убраться. Меня сюда Авадой занесло...

— Вот как, — говорит Снейп. — Ну, тогда пойдемте за столик.

Он усаживает меня и пристально смотрит мне в глаза. А, ну да, легилименция. Странно только, что я при этом совсем ничего не чувствую.

— А Вы и не должны ничего чувствовать, Поттер, у этого места свои законы и магия тоже своя. Ну, что я вам могу сказать... Поттер, вы идиот, хотя это давно не новость. Как можно было забыть бросить очередную колбу? Не перестаю удивляться, что Вы все-таки справились с Темным Лордом.

— Я умер, да? — отваживаюсь наконец спросить я и зажмуриваюсь в ожидании ответа.

— Не надейтесь, — хмыкает профессор и утыкается в свой бокал. Я терпеливо жду, пока он насмотрится. Что он, в самом деле, как Трелони какая... Я волнуюсь, между прочим!