У каждого Темного Лорда...

— Ну да, — киваю я. — Главное дело — напугать их настолько сильно, чтобы никто не вздумал полезть ко мне отбирать Дары Смерти.

— Гарри, ты сумасшедший, — тяжело вздыхает Джинни.

— Все равно ведь полезут, — поддакивает ей Рон. — А тебе потом отбиваться.

— Ты не сумасшедший, ты чертов псих! — возмущается Гермиона. — Ладно, давай думать, как это сделать.

Мы втроем изумленно смотрим на нее.

— Что? Думали, я буду вам говорить, что это неразумно, неправильно и самоубийственно? Я бы сказала, но вы ведь и сами знаете!

— Гермиона, ты настоящий друг, — проникновенно сообщаю я.

— Я знаю. А ты — настоящий свин! Подумал бы о Джинни. Ей потом жить с тобой и твоей дурной славой.

И в самом деле. Об этом я как-то не подумал.

— Джин, ты как? Согласна жить со мной и моей дурной славой?

— Куда ж я денусь с ковра-самолета, — вздыхает она. — Научусь отбиваться от охотников за Дарами метлой. Делай, как считаешь правильным, Гарри. Обычно выходило неплохо.

Мне бы хотя бы наполовину так верить в себя, как верит в меня Джинни! Проблема в том, что я не уверен, что так будет правильно. Просто мне очень хочется устроить что-нибудь такое, чтобы Министерство, Визенгамот, «Пророк» и общественность дружно содрогнулись и позабыли обо мне — хотя бы вот от ужаса, если добровольно они на такое пойти не согласны.

Только вот как бы это устроить? Нетрудно заготовить речи и факты, для этого у нас есть Гермиона, есть Шеклбот, есть Ханна, Сьюзи и Чжоу. Но просто оправдаться — это недостаточно эффектно. Это вообще не эффектно, скажем прямо. А мне хочется демонстрации, почти так же сильно, как когда-то (совсем недавно, очень давно, в Хогвартсе, под арестом) хотелось крови всех тех, кто это затеял и поддерживал. Не крови их выпить, так хоть нервов отъесть!

И тут меня осеняет. Мысль моя настолько безумна, что, когда я излагаю ее друзьям, они берут назад свои обвинения в безумии и свинстве.

— Тогда это был просто тихий миленький сдвиг, — с сожалением говорит Гермиона. — А вот теперь ты точно рехнулся!

— Да на тебя просто охоту откроют, — с восторженным ужасом говорит Рон.

— Это если мы вообще после такого дойдем до выхода из Министерства. Если мы хотя бы выйдем из зала суда! — уточняет Джинни.

— Ну так что, вы за или против?

— Конечно, за! — хором подтверждают они. Хорошо иметь друзей-гриффиндорцев! Они никогда не встанут между тобой и эпической глупостью, которую ты просто обязан сделать.

Как выясняется чуть позже, друзья-хаффлпаффцы и друзья-рейвенкловцы тоже вполне ничего себе, особенно если им осточертело сидеть в одном старом скрытом особняке в Лондоне. По крайней мере, я так и не встречаю более существенных возражений, чем «Поттер, ты псих». И работа по подготовке к суду, и так, в общем-то, не останавливавшаяся, закипает пуще прежнего. Совы летают, Скитер пишет, Луна делает очередной макет, Гермиона и Джинни переписывают заготовки для защиты с учетом моих новоизобретенных аргументов, Сьюзи сидит над зеркальцем, держит связь с тетей, Рон сидит на телефоне, держит связь с Перси. Чжоу и Ханна чахнут над магическим кодексом (слава библиотеке Блэков!), удостоверяясь, что мои планы не содержат в себе уголовно наказуемых деяний. Малфой, вынужденно призванный на наше совещание — все равно же все узнает, так пусть сразу, не пересказывать потом — сначала бродит неприкаянно от одной группы к другой, потом прибивается к Лавгуд, принимается критиковать ее вкус и чувство композиции, да так и остается рядом, наставлять на путь истинный. Я вопросительно смотрю на Луну, пытаясь понять, не надо ли спасать ее от Хорька, она улыбается и качает головой: у нее, мол, все в порядке. Ну ладно.

Джордж варит. Невилл снова воркует в комнате над своей загадочной травой. Идиллия.

Удостоверившись, что все заняты делом, я забиваюсь на чердак и достаю Воскрешающий Камень.

— Здравствуй, Сириус.

— Привет, крестничек. Тут в нашей мертвецкой тусовке пошел слушок, что ты очень плохо себя ведешь. За грань ходишь как к себе домой, побеги организуешь, министерства и банки грабишь, к Снейпу пристаешь…

— Неужто не одобряешь?

— Что ты, Гарри. Всецело поддерживаю. Рассказывай, как оно всё.

И я рассказываю.

...повсюду ложь и недомолвки

Итак, после череды дней, наполненных, по выражению Гермионы, "увеличением энтропии", то есть хаосом, паникой и судорожными попытками понять, как сделать так, чтобы все быстро стало хорошо, причем у всех, мы наконец-то знаем, чем именно мы занимаемся. Мы готовимся к битве — на чужом поле, в области, в которой почти никто из нас не смыслит ровным счетом ничего, ставя на кон свои судьбы, честь, свободу, также судьбу страны, возможно. В общем, делаем именно то, что давно привыкли делать. Хотя раньше нам обычно не давали возможности так обстоятельно подготовиться, это ново и непривычно, но мы ценим и пользуемся.

Кричер, почуяв присутствие Драко Малфоя в доме, вьется вокруг него ужом, поэтому мне приходится выделить время еще и на то, чтобы обстоятельно объяснить ему, почему я помогаю "сыну прекрасной леди Цисси", а вовсе не угнетаю похищенного бедняжечку; чем чреват для "бедняжечки" побег из нашего дома и прочие фортели в духе унывающего Слизерина; и что за бедным мистером Малфоем, маленечко тронувшимся умом в Азкабане, надо присматривать со всем усердием. Таким образом, всем остальным приходится тратить на Малфоя гораздо меньше времени, а Кричер оказывается постоянно занят делом. Оно и к лучшему.

Мы ведем оживленную переписку с некоторыми членами Визенгамота, и это, как ни странно, до сих пор не выходит нам боком — впрочем, возможно, все просто еще впереди. Мы (то есть, в основном я) непрерывно ставим эксперименты с Воскрешающим Камнем (не шалостей для, нам очень надо!), и результаты обнадеживают, да к тому же приносят много пользы: Гермиона, Сьюзен и Чо наседают на вызванных людей с вопросами, ответы на которые нам крайне нужны. Мы придумываем заклинание метки, потому что кое-кого (не будем показывать пальцем) уже изрядно утомило рисование на стенах. Да, вот два раза порисовал — и утомился смертельно. К тому же, визит в Азкабан показал, что иногда для рисования (пусть даже с помощью заклинаний) просто нет ни времени, ни возможности. Теоретически, оставлять метку мне больше никогда и нигде не придется, ну я и в первый раз так думал, и во второй, так что пусть лучше будет, на всякий случай.

В общем, мы работаем, и я так всей этой работой увлекаюсь, что сообщение Гермионы застает меня почти врасплох:

— Гарри, Скитер сегодня закончила две последние статьи, впрок на завтра и на перед судом. Итого пять с момента вашего договора — и еще мелкие заметки россыпью. Ее надо бы отпускать.

— Надо бы. Хорошо, что ты считаешь эти статьи, а то с меня бы сталось после десятой спохватиться. Интересно, хватило бы ей фантазии вообразить, что это я не злодейски ее удерживаю, а тупо забыл?

— Ей и сейчас хватило для этого фантазии, — улыбается Гермиона. — Она сама меня попросила напомнить тебе.

— Даже так? — огорчаюсь я. — Так рвется на свободу? А я, грешным делом, все еще надеялся, что мы этот момент как-то замнём.

Гермиона пожимает плечами, мол, а что поделать. Ну да, ничего не поделаешь. Отпускать так отпускать. Благо, у нас для этого все более-менее готово.

Я поднимаюсь к Рите, стучусь, вхожу в ее комнату и закрываю за собой дверь. Стою, молчу, пытаюсь оценить ее состояние. Я, честно говоря, не особенно присматривался к ней в последнее время, примерно с момента несостоявшегося падения Джинни с лестницы. По идее, надо было бы наоборот, отнестись к ней с большим вниманием после таких фокусов, но я опасался, что если начну уделять больше внимания Скитер, то сорвусь, как с тем же Малфоем, и сделаю что-нибудь непоправимое. Учитывая все, что я узнал о себе и Дарах Смерти в последнее время, эта перспектива стала слишком уж реальной. Так что я довольствовался тем, что за ней следили другие.