У каждого Темного Лорда...

А мне-то казалось, что зацепило абсолютно всех. А оно вон как.

— Как-то даже не очень понимаю, о чем мне с ними разговаривать, в таком случае.

— А вот как раз о том, что они пропустили или не заметили. И учти, что многие из них тебя слушать не захотят и будут говорить, что все это не относится к твоему делу, и формально будут правы. Поэтому тебе придется найти такую форму изложения, чтобы зацепило всех, и чтобы тебя выслушали.

Всего-то. Сделать так, чтобы пятьдесят (или сколько их там?) взрослых чистокровных магов сидели и слушали, что прогульщик Гарри Поттер, не закончивший Хогвартс, думает о «политическом кризисе». А можно мне вместо этого еще одного Волдеморта, а?

— И как это сделать-то?

— А вот даже и не знаю. Но уверен, что ты придумаешь, как это сделать. Не могу сказать, что другого выхода у тебя нет, но этот действительно самый простой. Все остальные грязнее и хлопотнее.

Наверное, мистер Шеклбот прав, особенно если учесть, что Волдеморта я уже победил, и проблем с законом это не только не решило, но и добавило.

— Да, хорошо придется думать. И долго.

— Ну, у вас там много голов, среди них есть и светлые. Вот и займетесь вместе. Мозговой штурм — отличная вещь, рекомендую. А, да! Забыл самое главное сказать. Все это может сработать только при одном условии: если суд будет публичным. Если там будут зрители, в том числе представители прессы, и не только «Пророка». Делай что хочешь, как хочешь извернись, узлом завяжись, но сделай! И тогда успех становится очень, очень вероятным.

— Мистер Шеклбот, я даже не представляю, как это сделать!

— Я тоже, — улыбнулся Кингсли. — Но с удовольствием посмотрю, как ты выкрутишься.

Мне бы его уверенность, что я выкручусь! Но мне, кажется, уверенности не положено.

— В общем, Гарри, заходи иногда. Я, конечно, теперь буду внимательнее следить за событиями, хотя бы через Альбуса Дамблдора, но подозреваю, что все самое интересное все равно можно будет узнать только напрямую от тебя.

— Обязательно зайду, и еще не раз, — твердо обещаю я, собираю записи и просыпаюсь.

Некоторое время я лежу, не открывая глаз, ощущая левым боком тепло пристроившейся рядом Джинни.

— Я же чувствую, что ты проснулся, — наконец говорит она. — Ты дышишь по-другому.

— Но мне же не обязательно прямо сейчас вскакивать, да?

— Совершенно не обязательно. Но минут через пять сюда примчится Гермиона, она на тебя какую-то хитрую следилку навесила, чтобы знать, когда ты проснешься.

— И почему это меня даже не удивляет?..

К тому моменту, как прибегает Гермиона, я уже достаточно бодр и сообразителен, чтобы достать из кармана свои записи, отряхнуть их от пепла и вручить ей.

— Так, получается, у нас три важные задачи: сделать так, чтобы слушание было публичным, обеспечить максимальную огласку и придумать, как доказать Визенгамоту, что воевали не только мы, а вся страна.

— Да, примерно так.

— Ладно, подумаем, что тут можно сделать. Все подумаем. А ты не мог бы спросить у Кингсли... — Гермиона видит мое лицо и осекается. — Ладно, я понимаю, надоело уже. Весь день спишь, и все по делу. Ну какая же жалость, что у нас нет Воскрешающего Камня! Сейчас бы я сама все спокойно с ним обсудила...

— Ну извини, когда я шел в Запретный Лес, я как-то не подумал, что он может еще хоть когда-нибудь пригодиться!

— Да я не к тому, не заводись... слушай, а ты не пробовал просто призвать его Акцио?

— Ты представляешь себе, как далеко отсюда он лежит? Какое Акцио? — возражаю я, но все-таки достаю палочку и говорю: — Акцио, Воскрешающий Камень.

Ничего не происходит.

Остаток дня мы пишем. Речи, письма, очередное обращение к Министерству (ведь чтобы я мог явиться на слушание, надо сделать так, чтоб оно было), смски Перси, сортируем записки, сличаем с добытым списком членов Визенгамота... Когда я наконец-то добираюсь до кровати и ложусь, я мгновенно вырубаюсь, и всю ночь мне снятся буквы.

А утром я нащупываю под подушкой Воскрешающий Камень.

...должно быть достаточно дури

Сразу после завтрака мы вчетвером оккупируем гостиную, запершись и наложив заглушающее, и только после этих мер предосторожности я рассказываю Гермионе, Рону и Джинни о том, что Воскрешающий Камень теперь у меня.

— Так что, Гермиона, можешь поговорить с кем хочешь, сейчас вызовем. Начнем с Кингсли Шеклбота?

— Да, то есть, нет, то есть, да, но попозже! Тебе не кажется, что нам стоит поговорить о твоем новом статусе?

— Это ты о чем?

— Ты владелец Даров Смерти, Гарри! И теперь они все у тебя в руках. Ты хоть представляешь, насколько это круто? Это же живой миф, такого же никогда не было! Ну, или по крайней мере, никто не знает, если это уже было.

— Аваду тоже никто никогда не переживал, ну или мы не в курсе, — отмахиваюсь я. — Мифом больше, мифом меньше в моей биографии — какая разница?

— Ну не скажи! Разница очень даже есть. То, что ты выжил после Авады — это, конечно, очень впечатляюще, но во-первых, мало кто будет этому всерьез завидовать, поскольку многие резонно полагают, что им-то Авада не грозит, ну а во-вторых, даже если бы им хотелось тоже выжить после Авады, присвоить твою способность они не могут, потому что тут непонятно даже, с чего начинать.

— К тому же, это не способность, а стечение обстоятельств, — вклиниваюсь я.

— Да, но это мы знаем, а для стороннего наблюдателя… но я не о том. Так вот: о могуществе и власти над смертью мечтает гораздо большее количество людей, поскольку это гораздо больше, чем неуязвимость для одного конкретного заклинания. К тому же, тут как раз понятно, как это все заполучить: отобрать у тебя Дары Смерти.

— Поэтому ты полагаешь, что надо бы скрыть всю эту историю с Дарами, чтобы ни у кого не возникло соблазна, я правильно понял? — Гермиона кивает, но я тут же ее разочаровываю. — Не выйдет уже.

Гермиона смотрит на меня недовольно, видимо, не ожидала с моей стороны такой непокладистости. Я же просто начинаю перечислять.

— Смотри, про Дары Смерти, кроме нас, знает Малфой. Наверняка уже подслушала или вот-вот подслушает Скитер. Вполне возможно, что догадывается еще кто-то в доме, тот же Невилл или Джордж, мы с вами ведь не особенно-то прятались, обсуждая мои походы к Дамблдору и Кингсли. По идее, конечно, каждого из них можно заставить молчать. Принудить дать обеты или поработать Обливиэйтом. Но есть и еще кое-что.

— Что? — переспрашивает Рон, я смотрю на него с благодарностью за поданную реплику.

— А то. Кингсли, конечно, говорил про Визенгамот очень корректно, мол, надо их убедить, что была война, надо сделать так, чтобы они поверили… но мне кажется, что гораздо надежнее будет их хорошенько напугать. И мне даже кажется, что возможно, Кингсли это и имел в виду.

— Это мы спросим у самого мистера Шеклбота, когда его вызовем, — говорит Гермиона. — Я так понимаю, ты собрался пугать Визенгамот собственно собой, да?