У Кошки Девять Жизней

Альберт подошёл к столу. Вежливо наклонился.

– Девушка, - голос его с сильным нерусским акцентом звучал немного хрипло, надтреснуто - как у людей, злоупотребляющих куревом, но хрипотца эта добавляла голосу какое-то особенное, чисто мужское обаяние. - Девушка, можно вас пригласить? Вы танцуете?

Таня подняла на горца пытливые, внимательные глаза. Она обдумывала. Потом улыбнулась.

– Можно. Приглашайте.

Альберт тоже улыбнулся ей. Галантно предложил руку.

– Разрешите, девушка.

Таня оставила сигарету дымиться в пепельнице и поднялась из-за стола, взявшись рукою за сильный локоть Альберта.

Медленная, красивая мелодия наполняла ресторанный зал, смешиваясь с сигаретным дымом: всё это вместе действовало опьяняюще. Альберт подвёл Таню к танцевальной площадке, где неспеша переминались несколько пар. Таня некрепко, но уверенно держала Альберта за руку. И тот, вдруг, увидел, что партнёрша его действительно умеет танцевать, и делает это она так изящно, словно движения танца естественны для неё - естественны, как сама жизнь.

– Девушка, где я вас уже видел? Ваше лицо мне знакомо...

Таня не отвечала. Красивые глаза её смотрели вдаль, и в них была пустота.

– Девушка...

– Меня зовут Таня.

Она повернула лицо и смотрела прямо, не мигая.

– Таня. Красивое имя. А я - Альберт.

Таня опять отвернулась.

– А чем вы занимаетесь, Таня? Учитесь, работаете?

Девушка ответила не сразу. Она молчала, потом, повернув голову, глянула на Альберта:

– Давайте не говорить. Давайте просто танцевать. Вам нравится? Мне - да.

Было что-то удивительное, чарующее в этой загадочной темноглазой красавице, похожей на "роковую героиню" из мексиканского фильма. И Альберт подчинился. Он не спрашивал ни о чём. Только молча рассматривал Таню, завороженный плавностью и красотой ресторанной мелодии.

Музыка смолкла. Таня проворно и как-то тихо высвободилась из рук Альберта и сделала шаг назад. Альберт замер.

– Я ухожу, - сказала Таня.
– Мне пора.

– Но можно... ваш телефон?

– Телефон?.. Зачем?

Таня улыбнулась одними губами.

– Хотите меня увидеть?.. Приходите завтра. Сюда. В это же время, - она глянула на часы.
– Я буду здесь.

– Завтра? Я приду.

Альберт удивлённо смотрел на неё. Таня повернулась и, не прощаясь, вышла из зала.

Глава 20.

Когда Таня появилась в ресторане, Альберт уже был здесь. Она сделала вид, что не заметила его, не увидела, не обратила внимания, что ей вообще всё равно.

Таня присела за столик и зажгла сигарету. Она тихо пускала дым, глядя в угол.

Подошёл Альберт.

– Здравствуй, Таня!

Она подняла глаза.

– Здравствуй.

Альберт сел за её столик. Достал сигареты. Таня увидела очень красивую и очень дорогую зажигалку, усыпанную изумрудами. Альберт чиркнул. Сигарета задымилась.

За столиком, откуда пришёл Альберт, сидел мрачный, морщинистый горец, лет сорока на вид, усатый и похожий на высушенную селёдку. Он ковырял тарелку пустым, ничего не выражающим взглядом.

– У вашего друга плохое настроение, - сказала Таня, - щелчком сбив сигаретный пепел.

Альберт опешил слегка, внимательно посмотрел на Таню, потом огляделся на морщинистого горца.

– Он всегда такой, - сказал Альберт.
– Это Ахмед, мой телохранитель. Он - чеченец. Воевал в отряде Басаева. Слышала про Будённовск? Ахмед был там.

– Худой, будто его не кормили неделю...

– Его не кормили полгода - сидел под следствием. Сегодня вышел.

Таня улыбнулась одними губами.

– У вас хорошие друзья. Телохранители, то есть...

Альберт развернулся всем корпусом.

– Ахмед!
– крикнул он и махнул рукой.
– Ахмед, сюда иди!

Тот отложил вилку и поднялся из-за стола. Альберт отодвинул стул рядом с собой. Чеченец молча подошёл и молча сел.

– Сколько ты человек убил?
– спросил Альберт. В голосе у него прозвучало самодовольство, и Таня поняла, что вопрос этот, и ответ на него: для Альберта - показательное шоу.

На худом, высушенном лице чеченца не шевельнулось ничего. Он помолчал несколько секунд, а потом выговорил:

– До тридцати досчитал и тогда сбился. Зачем считать? Убивать надо, а не считать. Я больше всего в жизни люблю: бараний шашлык, людей резать и анашу курить.

Таня внимательно рассматривала кончик своей сигареты.

– У тебя все телохранители такие... из животного мира?

Альберт напрягся. Ахмед вперил холодный и неподвижный взгляд в Таню.

– А ещё я люблю отрезать уши русским женщинам. Я это больше люблю, чем анашу и больше, чем бараний шашлык.

– Ахмед...
– король бандитов города Нальчика негромко постучал по столу зажигалкой.
– Встал и исчез отсюда.

– Я особенно у беременных русских баб люблю отрезать уши, - медленно и с удовольствием проговорил Ахмед. И детей грудных напопалам разрывать - тоже. Берёшь его за одну ногу, за другую - и в разные стороны. Вместо одного ребёнка - два делается...

– Ахмед...
– Альберт приподнялся.
– Ты не понял меня?..

Ахмед встал и, не говоря ни слова, вышел из-за стола. Альберт сел.

Он покачал головой.

– Зря ты это. Ахмед тебя не простит теперь. Он никому ничего не прощает. Тысячу лет помнить будет, потом подкараулит - и нож засадит в ребро.

Таня молчала. Она продолжала рассматривать кончик своей сигареты. Альберт вглядывался, но не увидел на лице у нее ничего, похожего на страх или на замешательство. Положив недокуренную, дымящуюся сигарету в пепельницу, Таня встала. Альберт молча следил за ней: Таня прошла мимо стола, где мрачный Ахмед ковырял вилкой еду и, дойдя до конца зала, не оглядываясь, толкнула дверь в вестибюль. Ахмед, который сидел всё это время неподвижно и смотрел только в тарелку, вдруг тоже поднялся, бросил грязную вилку на скатерть и двинулся следом.