У любви не всегда красивое лицо

Кристин не говорила со мной по поводу того, что я сделал, но я чувствовал в каждом ее взгляде, в каждом движении, в каждом слове опасение и страх. Я не был уверен, что это означало. Она боится меня или за меня? Размышляя об этом, я нередко приходил в тупик: то мне казалось, что ее доверие навсегда утеряно, то я вдруг думал о том, что она за меня переживает, и тогда я словно парил над облаками…

Это был последний день пребывания на этом месте. Сегодня было необыкновенно холодно… Я вышел из палатки и увидел Кристин, сидящую у костра в одиночестве. Я-то привык вечно быть одним, но она заслуживала компании. В голове невольно всплыло имя Надира… Он всегда помогал ей справиться с одиночеством, а теперь…Мотнув головой, я вздохнул и сел рядом с ней, соблюдая дистанцию. Она бросила на меня тревожный взгляд, и я снова задался вопросом – чего же она боится?

– Эрик, зачем ты встал?

– Эрик уже не может лежать, он чувствует себя достаточно сильным, чтобы выйти на улицу. Почему Кристин сидит тут одна?

– Я замерзла. Вот и решила немного погреться у костра, - и снова тревожный взгляд в мою сторону, а потом она умолкла. Неужели я все-таки навсегда потерял ее доверие, и теперь она боится, что я выкину что-нибудь подобное?..

– О чем думает Кристин?

– Много о чем, но больше всего о том, когда мы доберемся до Рима. Мы блуждаем уже несколько месяцев.

– Ещё чуть-чуть… – Я хотел приободрить ее, но чувствовал и свою вину в том, что у нее нет собственного дома.

– Не то чтобы я была недовольна условиями, могло быть ещё хуже…

– Да… Эрик провел десяток лет “запертым” в клетке, и зимой владелец, чтобы наказать Эрика, забирал у него всю верхнюю одежду, оставляя в нижнем белье, особенно мучительно это было тогда, когда шел снег… – Мучительные воспоминания заполнили всю мою душу. Кристина снова бросила на меня взгляд, но уже не тревожный, а скорее сочувственный.

– Ты никогда не говорил мне об этом… Почему?

Я пожал плечами:

– Эрик вообще никому не говорил об этом, кроме… Надира. Просто Эрик не хотел, чтобы его жалели.

Она рассеянно кивнула головой, словно ее мысли были далеко, а потом как бы невзначай сказала:

– Ты… можешь рассказать мне?

– Однажды зимой Эрик чуть не умер от болезни. Он замерз, ведь тогда была зима, и везде царили только снег и колючий ветер. Несколько дней он лежал в клетке с температурой и кашлем, но цыгане игнорировали его, пока Эрика не начало рвать… Тогда хозяин, очевидно испугавшись потерять прибыльный бизнес, впервые в жизни вывел его из клетки и отвел в теплый прицеп, чтобы его осмотрел врач… – Я умолк, погружаясь в тяжелые воспоминания. Мне было больно вспоминать, но я уже настолько к этому привык, что почти не обращал внимания. Но Кристин, очевидно, была потрясена.

– Почему ты не сбежал?

– Эрик был очень слаб и немощен, к тому же его нога была закована в кандалы, которые крепились к решетке. Никакой возможности сбежать. Когда Эрик поправился, хозяин ещё яростнее отхлестал его хлыстом, на теле Эрика не было живого места…

– Эрик, мне так жаль… Но теперь никто не тронет тебя, как раньше, ты свободен!

– Может быть, Эрик избавился от цыган, но всё еще, день за днем, он мучается из-за Кристин. – Я поднял голову и взглянул на девушку. Ее глаза выражали огромное сожаление.

– Мучается? Но я никогда не била тебя… Я никогда не делала ничего подобного.

– Дело не в этом, - я покачал головой. – Эрику достаточно её реакции, она ранит сердце гораздо больнее, чем острие ножа, едва не поразившего его сердце. Но я не виню Кристин. Если даже мать не могла с улыбкой смотреть на свою собственную плоть и кровь, то чего Эрик может ждать от Кристин?

В горле опять запершило. Я поднялся на ноги:

– Эрик должен снова лечь, ему нужен отдых, если Эрик с Кристин хотят отправиться в путь завтра утром.

Я развернулся и направился к палатке, когда передо мной возникла Кристин, на её глазах заблестели слезы:

– Эрик, пожалуйста! Я знаю, что не могу пока смотреть на тебя, но я отношусь к тебе как к любому человеку, я не считаю тебя монстром… Ты думаешь, что я ненавижу тебя, но это не так! Я хочу сблизиться с тобой, хочу смотреть без страха тебе в глаза… Но мне нужно время, дай мне это время, Эрик…

Сколько еще времени?.. Сколько тебе нужно, моя любимая? Я бы дал его тебе, но не уверен, что его у меня настолько много, чтобы дарить его… Хотя, несмотря на это, оно твое. Все мое время – твое. И всегда будет твоим. Но в твоем сердце всегда будет царить страх. И время тут не поможет.

Я вздохнул и, закрыв глаза, стянул с себя маску. Когда я открыл глаза, то увидел, что Кристин по—прежнему стоит передо мной и смотрит мне в глаза. Она продержалась несколько секунд, прежде чем выдохнуть и отвернуться. Мне было очень больно видеть это, но я был благодарен даже за эти несколько секунд.

– И Кристин думает, что Эрик хочет чувствовать это каждый раз, когда Кристин захочет поговорить с ним? На её лице написан страх и отвращение, что причиняет Эрику боль…

С этими словами я вошел в палатку и упал на постель, уткнув свое отвратительное лицо чудовища в подушку. Завтра я оставлю её в покое. Она не заслуживает такой пытки, наверное, постоянно испытывает вину, мучает сама себя… С неё довольно, и она страдает, и я… Я положу этому конец.

POV Кристин.

Я должна была что-нибудь сделать, пока Эрик не ушел. Да, я успела немного понять его, чтобы быть уверенной, что он решит уйти и прекратить мои “страдания”. То, что я собиралась сделать, было дико для меня, но этот способ казался единственным, чтобы понять, что я на самом деле чувствую к Эрику. Возможно, я буду об этом жалеть, но сейчас я была готова. Да, я не хотела торопить события и подождать, пока мы не доберемся до Рима, но сейчас меня терзали сомнения. Что, если когда мы будем в Италии, он вычеркнет меня из своей жизни? Может, я буду для него не больше, чем служанкой? Может, я буду никем для него?

Я не хотела этого, поэтому, потушив костер, направилась в палатку. Уже было темно, поэтому двигалась я на ощупь. Нужно было поговорить с ним… Нужно было убедить его. И если слова не помогут, то поможет кое-что другое.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я отодвинула полог палатки и вошла внутрь. Там было темно, и я не сразу разглядела Эрика. Сощурив глаза, но все равно ничего не увидев, я тихонько позвала его:

– Эрик? Эрик, выслушай меня, пожалуйста…

Послышался шорох одеяла, затем тихие шаги. Он остановился всего в нескольких сантиметрах от меня. Я не видела его лица, только смутные очертания его фигуры. Вдруг я осознала, что он очень близко, даже ближе, чем всегда, а я нисколько его не боюсь. Что ж, это упростит мне все то, что я задумала.

Я услышала, что он зевнул, а потом тихо прошептал:

– Эрик ничего не хочет слушать, он хочет спать…

Снова глубоко вздохнув, я, наконец, решилась сделать то, для чего и пришла сюда. Я протянула руки и, нащупав в темноте его руку, которая почему-то была в перчатке, осторожно провела кончиками пальцев от кисти до предплечья, а потом медленно сняла перчатку. Я ощутила, как Эрик удивленно замер, когда я взяла его ладонь в свою.

Мое сердце бешено застучало, когда я подошла к нему почти вплотную и обвила руками его шею. А потом поцеловала. Он сначала не ответил мне, наверное, растерявшись, а потом наши губы слились воедино. Это был чудесный поцелуй, гораздо лучше того, который я подарила ему тем вечером. В прошлый раз я ничего не почувствовала, я была испугана и не думала только о том, чтобы спасти Рауля. Сейчас же все было совсем по-другому, я почувствовала приятное тянущее ощущение внизу живота… И никакого отвращения. Никакого страха. Никакой растерянности. Все так, как должно быть.