У меня к вам несколько вопросов

Я покачала головой, затем вспомнила, что идет запись, и сказала «нет». Обычно у меня был сценарий для таких вещей.

— Потом перед зданием собралась толпа. Девушки из команды, кто-то из волейболисток, учителя. В какой-то момент мы услышали, что кто-то утонул. К тому времени уже подъехала пожарная машина. Наверно, они вызвали всю аварийную бригаду.

— Когда вы узнали, что это Талия?

Я попыталась вспомнить. Я сказала, что примерно через час из двери со стороны бассейна вынесли носилки с телом, накрытым белой простыней. К тому времени уже стемнело, и светили прожектора спортзала. Но мы еще понятия не имели, кто это, и я почему-то не думала, что это кто-то из школьников. Я ожидала, что случился сердечный приступ у какой-нибудь седовласой дамы из местного плавательного клуба. Или это уборщик, а может, тот неприятный тип, который все время смотрел, как тренируются баскетболистки. Даже когда стали перешептываться, что это кто-то из школьников — то ли Хани Кайяли, то ли Мишель Макфадден, то ли Ронан Мёрфи, — мне до конца не верилось.

Я сказала:

— Нам велели расходиться, а мы все еще не знали. К тому времени, как я вернулась в общежитие, уже повесили объявления, что перед обедом нас ждут на обязательных собраниях и что «Камелот» отменяется. Мы собрались в комнате отдыха, и там уже плакали девушки, которые догадались.

Фрэн вышла из квартиры Хоффнунгов, хотя обычно пропускала собрания в общежитии. Я помню, она сидела со мной на кофейном столике. Ее родители тоже подошли.

Я поняла, кто это, раньше, чем заговорили учителя: по комнате разнесся слух и, конечно, не хватало одной Талии.

— Кто это сообщил? — спросила Бритт.

— Мисс Вогел. Она была молодой. Кажется, она недолго оставалась после этого. Она преподавала физику и лыжи у девочек.

Я вдруг подумала, что Анджела Вогел как заведующая общежитием должна была прибраться в комнате Талии, после того как там побывала полиция. А доктору Калахан, директрисе, пришлось позвонить родителям Талии. Я и представить себе не могла, чтобы я кому-нибудь когда-нибудь сообщила такое. Это ведь только хирургов готовят к таким моментам, учат ожидать их. А потом, боже мой, еще двое ребят в том же году. Это было чудо, что доктор Калахан продержалась еще десять лет, а не сбежала на какую-нибудь тепленькую должность по сбору средств в музее.

Я сказала:

— Всем, кто не хотел идти в столовую, заказали пиццу.

Мы с Фрэн удалились с ломтиками ко мне в комнату и сидели по-турецки на моей кровати. Помню, как Фрэн сказала, что понимает, речь не об этом, это не главное, но обломно, что мы сыграли всего два из четырех представлений, а теперь спектакль закрыли. Фрэн играла Мордреда, хрипловатого и развязного. Я сказала: «Господи, Фрэн, мы с ней жили в одной комнате». Фрэн сказала: «Я думала, ты ее ненавидишь». Если бы это не была моя комната, я бы выскочила как ошпаренная. А так я просто уставилась на нее безумными глазами, так что она потупилась и прижала меня к себе, и я разрыдалась у нее на плече.

— В то время, — сказала я, — мы все еще считали это несчастным случаем. Считали, что Талия полезла плавать пьяной. Мы думали, она была на матрасной вечеринке и перебрала. Как еще она могла оказаться в бассейне среди ночи?

Бритт сказала:

— Когда стало ясно, что полиция расследует именно убийство?

— Через несколько дней. Провели вскрытие — наверно, это нормально в случае смерти от несчастного случая, — и после этого заявилась полиция штата.

Бритт сверилась с блокнотом и сказала:

— Значит, полиция штата прибыла во вторник, как и следователи, нанятые родителями Талии. Прошло трое суток после того, как нашли тело, а полиция Грэнби за это время даже не огородила место происшествия.

Я сказала:

— Ну, они думали, это несчастный случай.

— Место происшествия нужно огораживать, но они, очевидно, просто ушли. Даже не сделали хороших фотографий. И школа все так же пускала ребят в спортзал.

Я медленно кивнула.

— Они вообще-то слили воду из бассейна. Вы это знали, да?

Бритт не знала. Она вытаращилась на меня и прикрыла рот ладонью, но ей нужно было что-то сказать, чтобы это осталось в записи. Я кивнула на ее телефон.

В итоге она сказала:

— Боженьки.

— Насколько я помню, — сказала я, — приближалась встреча выпускников, кажется на следующих выходных. Меньше всего школа хотела, чтобы все увидели желтую ленту вокруг спортзала.

Это было в духе Грэнби — перенести встречу выпускников с прекрасного весеннего дня на окончание лыжного сезона, чтобы выпускники могли пить весь день на турнире Грэнби для своих. Я сказала:

— Казалось бы, они могли отменить праздник, но какое там. Развесили повсюду эти баннеры: «Добро пожаловать». И позаботились, чтобы полиция штата парковалась за спортзалом, где ее не видно.

Мы и в то время закатывали глаза, но, сказав это вслух в 2018-м, я испытала шок. Не только из-за бездушности школы, но и потому, что полиция, очевидно, делала все по указке доктора Калахан.

— Значит, в тот самый выходной, — сказала Бритт, — тогда они начали опрашивать школьников. Через целую неделю после смерти.

В самом деле? Я помнила, что люди с первых дней отсутствовали на уроках, но, возможно, они встречались с психологами, а не со следователями.

Я не осмелилась записаться к психологу на доске объявлений. Но я не была и одной из тех девушек, которых смерть Талии так подкосила, что следующие несколько недель они падали в обморок каждый раз, как нужно было пропустить контрольную. Может, нехорошо так говорить, но, честное слово, несколько девушек явно претендовали на Оскар.

Зато я попала в список следователей, и как-то вечером меня вызвала к себе домой мисс Вогел, и мне предложили присесть за кухонный стол два человека из отдела особо тяжких преступлений, а в клетке над раковиной щебетал попугай мисс Вогел. Оба следователя были высокими — один в теле, другой седой. На такой маленькой кухне они казались слишком громкими.

Я сказала Бритт:

— Они допрашивали меня минут десять. Помню, они спрашивали, знала ли я кого-то, с кем она была в ссоре. За прошедшие несколько дней я слышала, как другие ребята говорили об Омаре, но это было с чужих слов, так что я не стала упоминать об этом. Зато я рассказала им одну случайную историю, и мне казалось сюрреальным то, как они записывали все, что я говорила. Это внушало чувство важности.

Тогда я чувствовала, что могу дать им хоть что-то, и теперь почувствовала то же самое с Бритт. По крайней мере, я знала историю, которую не знал больше никто. Я сказала:

— В тот последний сентябрь я сидела с детьми в одном из тех каменных домов. — Справа от дома Фрэн и Энн. Дом Пелони, если вы их помните. Трое несносных детей, считавших смешным крутить друг друга в рабочем кресле мистера Пелони, пока не стошнит. — За теми домами, между их задними дворами и разгрузочной площадкой столовой, стояла пара мусорных контейнеров.

Бритт кивнула.

— Сейчас все так же.

— В общем, дети легли спать, но было еще светло, и я делала домашку у них на заднем крыльце. Я подняла глаза и увидела Талию у контейнеров, в пижаме. То есть босую, в шортах и футболке. Она меня не видела. Между нами были кусты. — Мне не хотелось, что бы она меня заметила, не хотелось напрягать Талию снисходительной светской беседой. — Она стала ходить вокруг одного контейнера. Просто ходить кругами, но как-то неестественно. Она то и дело подпрыгивала, пытаясь заглянуть туда. Это было жутковато.