У меня к вам несколько вопросов

Когда я оставляла запись в школьном альбоме Талии в тот май, я открыла заднюю страницу и увидела, что Хорхе Карденас закончил свое послание припиской: «Наслаждайся летом без Дрочилки!» А на предыдущей странице Бет написала шутки-для-своих (Зайка??? Это не пинг-понг, Мистер ЧТОЕЩЕ и Точилка). Талия собирала вещи, спиной ко мне, и я открыла альбом на странице «Магазинчик ужасов» и написала свое имя — только имя — под фотографией актерского состава и работников сцены, запечатлевшей нас обеих.

Но Талия ни разу не касалась этого, ни разу не была невежлива. Она была зрелой — уверена, это добавляло ей привлекательности в ваших глазах. Интересуйся вы по-настоящему зрелой женщиной, вы бы не проводили время с подростком, но ее зрелость, вероятно, служила вам удобным оправданием. Может, вы говорили себе, что у нее старая душа. Уверена, вы говорили себе, что она знает, что делает. Спорить готова, вы считали, что она вас опекает, когда она вам приносила бейглы и газировку.

Мне повезло, что у нас с Талией не было общего прошлого. Эти другие девушки видели, какой я пришла на первый курс, как искренне старалась всем понравиться, одетая в уцененные наряды от Лоры Эшли, подаренные мне дочерью Робсонов, с челкой, которую я начесывала и напыляла — в Индиане это еще считалось модным, но явно не в Грэнби. Они видели, как я вписалась в ежегодник, проникшись школьным духом (меня хватило ненадолго, но мне достался сувенир в виде дружбы Джеффа Ричлера). Они видели, как я пыталась подружиться с такими, как они, пока не сблизилась с Фрэн.

Для таких девушек, как Рэйчел и Бет, которые перестали замечать меня где-то в ноябре на первом курсе, мое преображение следующим летом, должно быть, оказалась неожиданным. Я подстригла волосы до подбородка, сделала челку под Бетти Пейдж. Оставила свои обноски в Индиане, вернулась в кампус на неделю раньше, чтобы погостить у Хоффнунгов, и мы с Фрэн отправились прибарахлиться в Ганновер, где я потратила зарплату из «Баскин-Роббинса» на темную мешковатую одежду, кофты-сетки, которые я аккуратно рвала, и поддельную армейскую куртку. Мы порылись в шкафах ее сестер, выискивая вещи, лежавшие там не первый год. Я подбирала себе прикид, который теперь назвала бы готичный гранж, призванный скрыть мой вес: все черное, фланелевая рубашка, повязанная вокруг талии или распахнутая, как пальто. В Clover Music в Керне я купила чокеры из конопли, гель и ультрафиолетовый лак для ногтей. Фрэн отдала мне свои старые мартинсы с перемотанными носами и на размер больше моего. Я выщипала себе брови в виде маленьких острых галочек. Все так делали, но мои были экстремальными. Научилась наносить густую черную подводку для глаз. Я провела лето, избавляясь от того, что считала жалким подражанием, готовая предстать в своем истинном облике.

На втором курсе нарисовалась Карлотта Френч, изгнанница из женской школы в Вирджинии, и объявила нас с Фрэн своими новыми лучшими подругами, чему мы весьма обрадовались, поскольку Карлотта была круче любой из нас. Карлотта носила браслеты на щиколотках и не носила лифчика. Когда она играла на гитаре, сидя на одеяле под деревьями, мальчишки, бросавшие фрисби, которых в теории интересовали только безупречные девушки, словно с рекламы шампуней, придвигались все ближе и ближе и в конце концов растягивались перед ней на животах и заводили разговоры. Она их считала шутами гороховыми. Она пела «Рианнон» для «Причуд» в такой неземной манере, что мне хотелось быть ею. Ее песочные волосы торчали во все стороны. Она была тощей как щепка, но я не ненавидела ее за это. Казалось, что она такой произросла из земли, а не вылепила себя по журнальным образцам.

Той зимой Фрэн достала прошлогодний альбом «Драконьих сказок» и показала Карлотте, как я одевалась на первом курсе, и Карлотта издала свой самый жабий смешок. «Тебя похитила секта? Типа… если бы „Джей-Си-Пенни“ [30] был сектой!» И я смогла рассмеяться вместе с ней, радуясь тому, что она увидела в девушке на фото фальшивую меня, ту меня, которую занесло куда-то не туда.

Но большинство людей той осенью восприняли мое преображение с тревогой.

Карен Кинг, увидев меня в первый день, сказала: «О боже, значит, ты уходишь из команды?»

30

«Джей-Си-Пенни» (англ. JCPenney) — одно из крупнейших американских предприятий розничной торговли, сеть универмагов и производитель одежды и обуви под различными торговыми марками.

Бедная миссис Шилдс так и сяк пыталась выяснить, все ли со мной в порядке. Однажды утром перед тренировкой, когда мы ждали у спортзала «Фургон дракона», она начала расспрашивать о моем лете, но не прошло и двух минут, как она стала сыпать контактами: людьми, с которыми я могла бы поговорить, встречами, на которые я могла бы сходить. Я в ответ бормотала что-то маловразумительное, не понимая, что излучаю травму. Разумеется, так оно и было — я была травмирована и, вероятно, подсознательно хотела это подчеркнуть. Но поскольку остальным эта травма стала заметна только сейчас, они решили, что со мной что-то случилось тем летом. Стали шептаться, что я открыла для себя наркотики или ведьмовство. В любой государственной старшей школе в Америке 1990-х я бы точно вписалась в какую-нибудь тусовку. Но в Грэнби, краю Ральфа Лорена и калош, во мне видели что-то нездоровое, и они были по-своему правы. Но то, как криво они это объясняли, — героин! оккультизм! суицид! — вызывало у меня только усмешку.

Я училась на третьем курсе, когда застрелился Курт Кобейн и Clover Music стала продавать фото его предсмертной записки. Это был ксерокс ксерокса, почерк Курта по краям страницы расплывался.

Страницы были двусторонними, и я купила два экземпляра, чтобы приклеить все это скотчем над своей кроватью, каждой страницей наружу.

Как-то раз я шла по коридору из ванной к себе в комнату и услышала через дверь, как Рэйчел обкуренным голосом читает эту записку Бет и Талии.

Талия сказала: «Думаю, это мило. Он был ее героем».

Бет сказала: «Ты сейчас так говоришь, но подожди, пока войдешь, а она тут висит в петле».

Сдавленный смех оборвался, когда я открыла дверь.

Так или иначе, для подруг Талии я была девушкой, с которой что-то случилось тем летом, — или, в лучшем случае, девушкой, играющей разные роли, и все не те. Но для Талии я была собой, все той же. Аккуратной и внимательной соседкой, ни разу не крутой, но во всяком случае не крадущей ее лифчики.

И еще я была той, которая знала все о вас.

Это я ей сказала, что ваша любимая газировка «Ар-Си-Кола». Просто потому, что когда-то вы нашли шесть банок в холодильнике в гримерке и заявили, что терпеть их не можете. С тех пор вы пытались от них избавиться, день за днем предлагая мне очередную банку, пока я наконец не стала принимать их и прятать неоткрытыми где-нибудь у вас в кабинете. Если Талия приносила вам «Ар-Си-Колу», вы должны были знать, что это привет от меня.

19

Когда к вечеру среды Яхав мне так и не ответил, я сказала себе, что встреча с Бритт придется кстати. Она отвлечет меня от мыслей о нем, а также от мыслей о вас и о всяких мелочах, которые я в свое время упустила.

Я дала Бритт список других людей, с кем можно пообщаться (разных учителей, все еще преподававших в Грэнби, в том числе Фрэн), чтобы мой голос не оказался единственным в ее подкасте.

Мы встретились в семь в пустом кабинете в Дуайер-холле, элегантном остекленном общежитии верхнего кампуса, которого еще не было в 90-е. Я села на плюшевый диван под белой доской, а Бритт положила свой телефон на стол передо мной и открыла приложение для записи, которое я велела ребятам скачать.

На Бритт был кремовый рыбацкий свитер, узкие джинсы и ботинки наподобие тех, что носила Фрэн в 94-м году. Она сказала: