У моря

– Берите что дают, поверьте, это большая удача съездить в Крым летом по путёвке стоимостью в миллион, заплатив каких-то двести тысяч...

Из РОНО Зоя Степановна вышла неся в сумочке бланк путёвки. Лишь в трамвае, отойдя от треволнений, она, как это уже много раз с ней случалось и раньше, стала сама себя корить: "Господи, ну почему я такая... ну никакого достоинства... Кто она есть эта самовлюблённая фурия?... Они же там все за наш счёт существуют... благодетельница... Кинуть бы ей эту путёвку..." Она отлично знала, что во всех этих отделах народного образования окопались несостоявшиеся учителя и прочие блатные, или кому нервы, или ещё что не позволяли работать с детьми, в общем, не желавшие, или не могущие есть чёрствый учительский хлеб. Она знала это... но бросить в лицо той чиновнице путёвку могла только в мыслях.

2

Олег ехал с явной неохотой. В свои пятнадцать лет он был довольно высокий нескладный подросток с красивым лицом, где уже обозначились усики. Много болевший в детстве, он так и не окреп, оставаясь бледным, худым и узкоплечим. Будучи изначальным домоседом, он большую часть своёй жизни проводил сидя у телевизора. В то же время благодаря телевизору Олег, не проявляя никаких склонностей к занятиям спортом, превратился в весьма заядлого и грамотного болельщика. Он мог днями напролёт, даже в ущерб учёбе, смотреть самые разнообразные спортивные передачи, а уж что касается футбола, то это стало его настоящей страстью. И вот, надо же, как только в Америке стартует чемпионат мира, мать потащила его куда-то в Крым.

Поезд, да и вообще любые поездки Зоя Степановна не любила - наездилась, налеталась за годы пребывания в качестве жены военного. Впрочем, эта дорога оказалась желанной, более того долгожданной. В плацкартном вагоне (по привычке брали билеты подешевле) ехали в основном отдыхающие и среди них немало учителей, потому что, как вскоре выяснилось, профсоюзные путёвки на турбазу "Динамо" реализовывались через Отделы просвещения Москвы. Но ни с кем из попутчиков они не сближались до степени знакомства. Запомнился только хамоватый мальчишка, где-то ровесник Олега, только заметно ниже ростом и раза в полтора шире. Он тоже путешествовал с матерью, тихой болезненного вида женщиной, которую в грош не ставил. Их места оказались рядом, полка мальчишки оказалась как раз над местом Зои Степановны. Забираясь на своё место, он то ли демонстративно, то ли по недостатку воспитания ставил ногу в носке на столик прямо перед её лицом. В школе подобных наглецов она привычно ставила на место, там у неё и не такие ходили по струнке. Но здесь... здесь она почему-то стеснялась делать замечания, и розовощёкий малолетний хам раз за разом без тени смущения демонстрировал ей свои не очень свежие носки.

Впрочем, всё это, конечно, мелочи. Зоя Степановна жила ожиданием свидания с морем, она видела его во сне под стук вагонных колёс, вспоминались соответствующие стихотворные строчки. Выросшая едва ли не в равноудалённой от всех морей и океанов (озёра даже в ранге морей не в счёт) точке самого большого на планете куска суши, то бишь континента Евразии, она стремилась к нему, влекущему и пока неведомому.

Ранним утром двадцатого июня она проснулась едва ли не первой в вагоне. За окном светлел хмурый рассвет. Поезд шёл по однообразной буро-жёлтой степи. Точно такую же она с детства привыкла видеть в Казахстане, где родилась и выросла. Проводница будила пассажиров:

– Подъезжаем, вставайте, станция Айвазовская... Да-да, это уже Феодосия.

От станции пришлось ехать на автобусе. В автобусе впервые столкнулись с карбованцами, национальной денежной единицей Украины. Впрочем, водитель с удовольствием брал за проезд и рубли. Зоя Степановна смотрела во все стороны и во все глаза, но моря нигде не видела. Так же она ожидала увидеть пальмы, кипарисы, что-то ещё из субтропической растительности, но в городе росли в основном тополя.

Турбаза оказалась бывшей всесоюзной специализированной базой подготовки штангистов и борцов-дзюдоистов высокого ранга. О том свидетельствовали выцветшие, но до сих пор не закрашенные панно с призывами типа: "Спортсмены, крепите честь и славу Советского спорта", и стенды с пожелтевшими уже фотографиями наиболее известных атлетов осчастлививших своим присутствием эту базу. Дзюдоистов Зоя Степановна не знала, а в ряду фотопортретов штангистов сразу распознала Василия Алексеева - кто ж его не знал в семидесятые, годы её молодости, тем более что она в студенчестве тоже интересовалась спортом. Здесь, наконец, Зоя Степановна ощутила близость моря, почувствовала его дыхание, оно "дышало" совсем рядом... Но надо было сначала оформиться, и они прошли в главный корпус базы.

– Нам, пожалуйста, если вас не затруднит, номер с видом на море,- просительно улыбалась Зоя Степановна, подавая документы дежурной администраторше.

– Ну, вот и вы... который раз повторяю, что никакой разницы, из номеров моря всё равно не видно, деревья загораживают,- устало ответила та, рассматривая путёвки.

– Ну, хотя бы в ту сторону... мы ведь в первый раз.

Администраторша не могла войти в положение этих вновь прибывших, в основном резко-континетальных людей - её живущей у моря была неведома, недоступна их "жажда". Но тут она почему-то сжалилась:

– Третий этаж, тридцать четвёртый номер.

– Это в сторону моря?- с надеждой спросила Зоя Степановна.

– В сторону, в сторону,- усмехнулась администраторша.

Номер произвёл удручающее впечатление. Маленькая, узкая как пенал обшарпанная комнатёшка с парой старых облезлых стульев, такие же тумбочки, стол изрезанный надписями. Здесь же имелись две односпальные кровати, шифоньер с зеркалом, в углу, у входа раковина с краном.

– Как, а ванной комнаты или туалета в номере нет?- недоумённо спросила Зоя Степановна у горничной по этажу.

– Не предусмотрено, туалет в конце этажа, в правом крыле мужской, в левом женский, а мыться все ходят в душ в зале дзю-до по вторникам, четвергам и субботам,- бесстрастно разъяснила ситуацию горничная.

Ещё сильнее оказался обескуражен Олег, совершенно равнодушный к любому комфорту за исключением телевизора. Увы, в номере имелся только кабель от антенны. Зою Степановну, напротив, именно это обстоятельство удовлетворило - сын хоть немного отдохнёт от своего идола. Совсем же её настроение пошло на поправку, когда она открыла балконную дверь, и в прелую атмосферу комнаты ворвался пьянящий свежести морской воздух.

– Скорей Олежка, бежим море смотреть!

Олег в состоянии духовного упадка по случаю отсутствия в номере телевизора и, естественно, совсем не испытывавший эйфории матери, покорно поплелся за ней. Было ещё довольно рано, около восьми часов. Высокие серые облака надёжно закрывали солнце, и лишь у самой линии горизонта синела полоска чистого неба, сливаясь с водной гладью. Зеленоватая волна настойчиво и мягко накатывала на песчаный пляж. На берегу ни одного купальщика, что наталкивала на мысль о низкой температуре воды. Впрочем, Зоя Степановна старалась о всяких там не очень приятных вещах сейчас не думать. Она так давно стремилась сюда, что просто была не в состоянии разочароваться от вида морского простора, этого полукругом раскинувшегося перед ней Феодосийского залива, города, как бы сбегающего по спуску к волнам, порта, в далеке ощетинившегося частоколом труб и мачт. Всё это виделось ей необыкновенно красивым, она не видела то, что не хотела видеть, что недалеко от турбазы возвышаются циклопические банки, ёмкости нефтебазы, метров на сто в море выступал её совсем неэстетичный грязно-серый причал, что сам пляж сильно замусорен...

– Как здорово, а Олег!? Дыши, дыши. Чувствуешь, какой воздух!? Благодать!

Сын зябко поёжился в своей лёгкой куртке и недовольно проворчал:

– Что-то пока ничего особенного... Никогда не думал, что на юге бывает так холодно.- Тут же не удержался и спросил, что болело.- Мам, ну как я здесь узнаю результаты чемпионата?

– Ну что ты Олежка, всё футбол, да футбол. Смотри, какая красота, ты же никогда такого не видел... Да не переживай ты так. Тут наверняка есть место, где специально смотрят телевизор, будешь туда ходить.

Всё-таки отсутствие людей на пляже слегка встревожило Зою Степановну. Хоть воздух и прохладен, но не могла же и вода до сих пор не прогреться, как-никак двадцатое июня. Впервые попав на Чёрное море, она тоже пребывала пока в уверенности, что здесь к этому времени вода должна была быть уже тёплой. Общий радужно-оптимистический настрой всё-таки возобладал: "Наверное, просто ещё рано, все спят",- сама себя успокаивала Зоя Степановна.

3

У кого что болит, тот о том говорит и думает. Рядовые советские, постсоветские или СНГ-шные люди (что в 1994 году было ещё одно и то же) когда речь заходила о так называемых "местах отдыха трудящихся", перво-наперво интересовались тем самым больным - кормёжкой. В абсолютном большинстве данного рода учреждений питание было таковым, что, образно говоря, и сытым не будешь, и с голоду помереть не дадут. Потому Зоя Степановна весьма опасалась, что и здесь кормить будут как везде и как всегда. Она переживала не за себя, хоть и имела вид женщины любящей покушать, и в действительности являлась таковой. Беспокоилась она за сына, надеясь, что море солнце и воздух улучшат его сверх скромный аппетит.