У моря

Когда Зоя Степановна вернулась в номер Олег уже встал и читал свою книжку "Капитан Сорви-голова" Буссенара.

– А постель кто за тебя убирать будет?- сразу же сделала она привычный выговор.

– Не вредничай,- так же по обыкновению незлобно огрызнулся Олег. Тем не менее, он отложил книгу и взялся за дело.- Как позагорала?

– Отлично, такое удовольствие. Ничего ты Олежка не понимаешь. Если бы меня в твои годы да родители к морю возили, я бы с него не вылезала, а ты как бирюк в комнате сидишь... Значит так,- решительно заговорила Зоя Степановна,- сегодня план такой. После завтрака пока не жарко идём на рынок, а потом сразу на пляж, загораем и может, наконец, окунёмся. Должна же вода хоть немного прогреться.

Сын в ответ состроил скептическую гримасу - он не хотел никуда идти кроме нижнего этажа, где находился телевизор. Но он позволил себе только поторговаться:

– Ладно уж, так и быть, пойдём. А вечером отпустишь меня телек смотреть?

– Вечером видно будет,- отмахнулась Зоя Степановна.

– Ну, мам, я же и так ни одного репортажа не смотрел ещё, хоть в новостях результаты узнаю,- заскулил Олег.

– Я сказала посмотрим. Всё, на этом дискуссию кончаем. Мойся, одевайся и на завтрак.

– Чем мыться-то, воды нет, - возразил Олег

– Я вчера ёмкость из-под "Пепси" набрала, только расходуй поаккуратнее. Ты хоть в зеркало смотрелся, чучело огородное, на тебя же девчонки за столом смотрят. Что они про тебя подумают, скажут вахлак какой-то.

– А мне всё равно, что они подумают, да и не смотрят она на меня уже совсем,- довольно спокойно отреагировал Олег.

– Ну и что... они не смотрят так их мать, вон она у них какая замечательная, всё замечает,- с некоторым сарказмом проговорила Зоя Степановна.

– Да уж всё, кроме самой себя,- усмехнулся Олег.

– Что это ты имеешь в виду?- не поняла сына Зоя Степановна.

– Да то, как она говорит... Ты что мам, разве не заметила? Она же говорит бутеброт.

– Да ну, не может быть,- не могла поверить такому Зоя Степановна, в то же время, открывая для себя факт наличия у сына наблюдательности.

– Ты что, не помнишь? Вчера за ужином она два раза своей девчонке, маленькая которая, повторила: ешь бутеброт. А ещё говорит учительница, я таких учителей ещё не видел.

– Да нет, ты, наверное, ослышался?

– Да ничего я не ослышался,- уже с лёгким раздражением продолжал стоять на своём Олег...

За завтраком Зоя Степановна внимательно прислушивалась к соседке, ну а та огорошила очередным сообщением:

– Вон за столиком, через один от нас, видите, сидят... бабка, дед и внучка. Уж такие культурные, воспитанные, наверное, евреи.

Зоя Степановна чуть не поперхнулась куском курицы - подобную версию она услышала впервые. Про евреев хитрых, умных, много о себе понимающих, во многих бедах России виновных... Всё это давно на слуху, но вот насчёт воспитанности, этим достоинством при ней евреев оделили впервые. Она непроизвольно посмотрела в сторону кивка соседки и увидела внешне скромного пожилого мужчину, можно даже сказать старика в очках, его жену, осанистую седую старуху и их, скорее всего, действительно внучку, девочку лет двенадцати, тоже в очках, круглолицую и темноволосую. Внучка к тому же отличалась здоровой полнотой и отменным аппетитом. Зоя Степановна даже позавидовала, видя, как эта курносая девчушка быстро и с удовольствием укладывает за свои румяные щёчки содержимое тарелок. Старики же ели не спеша, степенно, ножом и вилкой. Бабушка делала, время от времени, едва слышимые замечания внучке:

– Юля, не торопись, лучше пережёвывай... подавишься... ножом разрежь... привыкай пользоваться ножом...

Зоя Степановна недоумённо посмотрела на соседку: старики ни в малейшей степени не походили на евреев, они смотрелись типичными русскими интеллигентами, вышедшими на пенсию бывшими учителями. А внучка... хоть и тёмненькая, но уж очень она здоровенькая и курносенькая для еврейки, а если с неё снять очки и повязать платочком, то получалась настоящая краснощёкая матрёшка. Зоя Степановна опять промолчала, правда про себя язвительно подумала: "Ох, как тебе, наверное, хочется, чтобы все кто тебя воспитаннее и умеют есть ножом и вилкой были бы евреи?" Неприязнь к соседке возникла как-то вдруг, спонтанно. Она уже не сомневалась, что Олег не ослышался насчёт "бутеброта". Ножи лежали у всех на столах, но ими мало кто пользовался, как это положено согласно этикета. Зоя Степановна, конечно, умела... Но когда все вокруг чаще пользуются руками, чем ножом, ей стало как-то совестно выделятся. Пожалуй, только эти старики не подыгрывали общепринятым люмпен-правилам, а ели так, как когда-то их научили и тому же учили свою внучку, остальные (и это учителя) либо не умели, либо тоже стеснялись.

В конце того же завтрака выяснилось, что соседка по столу тоже кое-чего стесняется - она явно стеснялась своей фамилии. Когда её назвала по фамилии её же московская знакомая, она сделала всё - с невероятным проворством выскочила из-за стола, побежала навстречу той знакомой, делая красноречивые жесты - чтобы та во всеуслышание не повторила ещё раз её фамилии. Фамилия звучала так, Дзаблаева.

Зоя Степановна сразу прикинула: соседка хоть и безликая, но русская, во всяком случае славянского происхождения, а фамилия? Фамилия говорила и притом конкретно, что замужем она за кавказцем. Теперь Зоя Степановна внимательнее пригляделась и к её девчонкам. Бесспорно, и в них, особенно в старшей, в форме её носа и ряде других черт, проглядывались горские черты. Судя по возрасту старшей дочери, соседка выходила замуж чуть раньше Зои Степановны, где-то в середине семидесятых годов, когда браки с кавказцами у многих русских девушек считались большой удачей. Тогда это означало едва ли не то же, что в девяностых замужество за состоятельным западноевропейцем или американцем. Зоя Степановна отлично помнила, как в те годы выгодно отличались кавказские парни от русских и всех прочих советских. Как правило, они все были непьющими, практичными, самостоятельными, смолоду имели деньги, много богатых родственников... Со слов свекрови Зоя Степановна знала и о невероятной предприимчивости кавказцев в деле добывания московской прописки. В отличие от русских, украинских и прочих татаро-башкирских искателей-лимитчиков, зарабатывающих ту желанную прописку десятилетиями унижений, мытарств по общагам и вкалывая на самых вредных и опасных производствах... Кавказские парни решали эту проблему быстрей и эффективней, и не последнее место в перечне тех способов, были браки с москвичками, при этом они не брезговали никем. Московские дурнушки того поколения оказались куда счастливее своих периферийных "сестёр по несчастью". Они имели возможность устроить свою личную жизнь, прельщая пропиской не простых нацменов, или нищих русских провинциалов, а кавказцев, имевших тогда неофициальный статус "советских со знаком качества".

После недолгого раздумья Зоя Степановна пришла к соответствующему её умонастроению выводу. Без сомнения, изменившаяся историческая обстановка, развал Союза, резко понизившие "рейтинг" кавказцев заставляли сейчас эту Дзаблаеву всячески пытаться скрывать свою фамилию хотя бы от посторонних, случайных людей.

Сразу после завтрака, согласно заранее утверждённому плану пошли на рынок. До него было минут двадцать ходьбы. Эта часть Феодосии откровенно разочаровала Зою Степановну - она совсем не напоминала южный курортный город. Однообразные, неказистые, грубо сляпанные коробки пятиэтажек, тут же рядом брошенные новостройки, на улицах обычная советская неухоженность, сухая пыль, мусор, наверняка превращающиеся в сырую погоду в грязь. Примерно то же, что Зоя Степановна привыкла видеть в, большинстве своём, совершенно безликих, однообразных провинциальных городах России и Казахстана.

По дороге зашли в пару магазинчиков. В сравнении с московскими, уже под завязку загруженными импортным товаром, здесь смотрелось по-советски бедновато и пустовато, но цены в пересчёте с карбованцев действительно ниже, но не настолько, чтобы слишком уж соблазнять среднестатистических отдыхающих. Базар тоже не произвёл впечатления - обычный провинциальный базарчик, в котором не наблюдалось ни московского размаха, ни восточного колорита. К тому же стоял июнь, ещё не время фруктового изобилия. Чего на прилавках оказалось в избытке так это черешни, а вот клубника почти отошла. Зоя Степановна хотела расплатиться за черешню рублями, но торговали только на карбованцы. Они были очень дисциплинированны эти торговцы, бывшие советские, а теперь украинские граждане, всё равно какой национальности украинцы, русские или татары. Они также смиренно выполняли указания новой власти, как и прежней советской, они были наивно послушны, как и прежде. А кавказских торговцев, тех что не послушны никакой власти, но всегда готовых торговать где угодно и за любые деньги, наплевав на запреты, их на том рынке почему-то не оказалось. Конечно, тут же нашлись те, кого в советское время презрительно звали фарцовщиками, готовые обменять рубли на купоны, но Зоя Степановна, так же по старинке опасалась иметь дело с таковыми. Рядом с рынком имелся и официальный обменный пункт, где она и обменяла рубли на карбованцы в пропорции один к двадцати, после чего купила два кило черешни...

5

К полудню температура воздуха достигала двадцати семи - двадцати девяти градусов и больше не поднималась: как только над сушей воздух прогревался сильнее, чем над морем, более холодный морской продавливал, выталкивал его вглубь полуострова и восстанавливал температурный баланс. Зоя Степановна убедилась как это здорово, когда вот так тепло, но не слишком жарко, не то, что в глубине континента, в том же Казахстане или Средней Азии, где отсутствие такого замечательного кондиционера, как большое и глубокое море приводило к тому, что температура воздуха в летнее время иногда становилась просто нестерпимой.

Днём на турбазовском пляже большинство тоже составляли женщины, только уже не старые, а средних лет. Как-то пожаловали, видно после тренировки штангисты. Но красоваться этим могучим юношам было почти не перед кем, ведь тётеньки и их детишки совсем не та аудитория, на которую они собирались производить впечатление. Совершенно неожиданно объектом внимания одного из них стала Зоя Степановна. Её со спины увидел невысокий крепыш, и не видя лица обманулся: прямая, округлые бёдра, полные ножки, маленькие ступни - всё зримо-объёмное, мягкое, но не рыхлое. Мощь, сила чаще тянется к мягкости, к нежности... Тот атлет, видимо, принял Зою Степановну со спины за полную девушку, примерно свою ровесницу. Он тихо подошёл сзади, умудрившись не шуршать пляжным песком, бронзовый, ладный, мускулистый. Зоя Степановна повернула голову и в испуге отпрянула - она не ожидала так близко увидеть незнакомого человека. Впечатление, произведённое на штангиста тоже оказалось ошеломляющим - девушка, олицетворение объёмной нежности, с которой он собирался заговорить, а если посчастливится, то и познакомиться, оказалась женщиной, едва ли не годящейся ему в матери.