У Персидской границы
Шрифт:
Рахиль оторвала глаза от писания и посмотрела в небо. В глазах Рахили блестели слёзы. Её поразила глубина и смысл святого писания. Рахили показалось, что эти слова были написаны для её души. Она вытерла платочком слёзы, которые бежали по её щекам, и долго смотрела на золотисто-розовые кудри зари, вплетающиеся в белоснежные облака.
Затем она взяла в руки Псалтирь, открыла первую страницу и прочитала:
«Книга хвалений или
Псалтирь
Российскомъ языке
Одиннадцатое издание.
Цена в переплёте 1 руб 50 коп.
Санктпетербургъ
Въ
Библейска общества.
1823».
Сердце Рахили замирало от радости: сбылась её давняя мечта. Она научилась складывать буквы в слова.
– А ведь как хорошо-то читать! Всего несколько строчек прочитала. А сколько узнала всего! Оказывается, Псалтирь напечатан в 1823 году. Меня тогда и на свете ещё не было, – подумала Рахиль.
Неожиданно Рахиль вздрогнула. Она встретила знакомое слово.
– Санктпетербургъ, – тихо произнесла Рахиль, и голова её закружилась от былых воспоминаний.
Это был тот самый город с большими красивыми домами, о котором ей рассказывал Иван.
– Нет! Прочь воспоминания. Прошлого для меня нет. Оно отрезано для меня вместе с именем. Теперь я – Рахиль. Я забуду всё, что, было, забуду и Ивана.
Но её сердце рвалось на клочья при мысли об Иване, и она ничего не могла с этим поделать.
– Ваня, Ванечка! Нет больше твоей Олеси, – чуть слышно произнесли её губы.
Слёзы невольно покатились из её глаз, и она не могла их остановить. Слишком глубоко запал в её сердце Иван и восьмилетняя разлука с ним ничуть не остудила её любовь к нему.
Буквы перед глазами Рахили стали прыгать и расплываться.
– Господи! Да что же это со мной? Ведь я – Рахиль! Прости, меня, Господи! – в глубоком раскаянии произнесла она.
Рахиль посмотрела на стайку летающих перед окном голубей и, слегка успокоившись, перевернула страницу. Чем дальше она читала, тем ровнее становились буквы и легче складывались в слова.
«Блажен муж, который не ходить на советъ нечестивыхъ, и не стоить на пути грешныхъ, и не сидить въ собрании развращённыхъ» – прочитала Рахиль.
И вновь её поразила глубина писания. Она была потрясена своим открытием. Её жаждущая душа, наконец, прикоснулась к извечно живому роднику познаний. Перед Рахилью открылся новый, доселе не познанный ею мир, в который она окунулась с головой.
«Надо же? Слова из святого писания сами рвутся в сердце и остаются там», – с удивлением подумала Рахиль, осмысливая прочитанное.
Она посмотрела на летающих перед окном голубей, затем перевела свой взгляд на отдалённые горы и неожиданно для себя произнесла вслух прочитанный псалом.
Слова сами полились из её сердца:
– Господи! Не во гневе Твоём обличай меня.И не в ярости Твоей наказывай меня.Помилуй меня, Господи, ибо я изнемогла.Исцели меня, Господи, ибо кости мои потряслись.И душа моя сильно потрясена.Ты же, Господи, доколь?Глава четвёртая
Рахиль стояла на крыльце
у стола с рубелём в руках и разглаживала им холщёвые рушники, когда её позвала хозяйка. Рахиль отложила свою работу и подошла к ней.– Рахиль, сходи на речку под Пашкино за родниковой водой. Что-то мне захотелось попить водицы из того родничка. Прямо нутро всё горит. Кажется, выпила бы той водицы – так сразу бы и легче стало.
– Конечно, схожу, тётя Сара. Прямо сейчас же и пойду, – ответила Рахиль.
– Ну, спасибо тебе, Рахиль. Только дальше родника одна никада не ходи, – сказала хозяйка.
– Почему? – с удивлением спросила Рахиль.
– Потому что в зарослях в обрыве над рекой живёт змей-баран.
– А разве змей-бараны существуют?
– Конечно, существуют. Именно такой змей и живет там.
– Это змей или баран?
– Это огромный змей, а кричит как баран.
– А нельзя ли поймать его? Вон сколько наших мужиков и казаков в селе!
– Не раз пытались мужики, только ничего у них не получалось. Уж больно хитрый он, днём спит, а ночью хозяйничает. И самое интересное это то, что он нападает на человека только в том случае, если он идёт один. А если вдвоём или втроём будут идти, то ни за что не нападёт. Хоть с ребёнком иди. Всё равно не нападёт.
– Странный змей. И много людей он погубил?
– Поначалу, как только мы пришли сюды, много людей он загубил. Люди тогда ещё не знали ничего об этом змее, и как только какой мужик задержится допоздна на своём поле и пойдёт домой через Пашкино, так и пропадёт.
– Они совсем пропадали?
– Были случаи, что совсем пропадали. А так находили людей умерших от укусов змея или удушенных его хвостом.
– А когда произошёл последний случай?
– Да уж несколько лет не трогает никого. А недавно сосед наш, Ананий Тушов, что напротив живет, слышал, как там баран кричал. Только он не один там проходил. С ним собака была, потому змей и не тронул его.
– Страшную вещь вы рассказали мне, тётя Сара. Теперь я буду более осмотрительной, – задумчиво произнесла Рахиль.
– Только ты, Рахиль, сильно не пужайся, днём ни разу никто не видал его. Днём бабы даже бельё ходят полоскать туды. Дюже вода чистая да прозрачная там, прямо все камешки на дне реки видны и все рыбки видны, что в реке плавают. А ежевика какая там растёт! Крупная да сочная, гроздья такие большие, будто кисти винограда над водой склонились, – с любовью произнесла Сара.
– Ну, хорошо, тетя Сара, я пошла, – сказала Рахиль и направилась к двери.
– Иди, Рахиль, – произнесла ей вслед Сара.
Рахиль зашла под навес, взяла там два пустых ведра и пошла под Пашкино за родниковой водой. Её путь лежал через сад попа и далее через крутой склон к реке. Спускаясь по склону к реке, Рахиль с большим интересом рассматривала противоположный обрывистый берег реки, где, по словам Сары, затаился лютый змей баран. Склон действительно имел диковатый вид и угрожающе нависал над рекой. Теперь Рахиль не сомневалась, что он был неприступным рассадником змей, так как к нему невозможно было подобраться ни с какой стороны. А непроходимая чаща, кусты и деревья говорили о том, что их никогда не касалась рука человека.