У смерти два лица

Я слушаю рассказ учителя Зоуи о ее блестящих научных перспективах. О том, как она превосходно знала математику и естественные науки, каким была лидером, как участвовала в разных клубах и мероприятиях. Как никто не удивился, когда Зоуи получила летнюю стажировку в Калифорнии после первого курса в Брауне, хотя эти места обычно зарезервированы для более старших студентов. Я слушаю, как ее друзья говорят о яркой и добродушной натуре, о том, как она любила животных, как любила печь, как тщательно продумывала подарки на дни рождения всех друзей и ни разу не ошиблась. Она не пила и на все вечеринки приходила с кувшинчиком сока собственного приготовления, что всем почему-то казалось милым чудачеством, а не глупой блажью. Она любила Кейдена. Она любила своих родных. В выпускном классе она больше всех времени посвятила волонтерской работе. Отличное исследование характера Зоуи. Становится ясно, что все ее любили. Весь эпизод, кажется, доказывает, что едва ли у Зоуи Спанос в Херрон-Миллс были враги. Мартина завершает эпизод, выражая надежду, что ей еще удастся поговорить с Кейденом, с Астер, с Джорджем и Джоан Спанос. Что она раскопает информацию, на которую полиция не обратила внимания или которую там сочли неважной, об осени, предшествовавшей той ночи, и о самой ночи. Но я на этой неделе видела, как Мартина смотрела на Астер на Мейн-стрит. Это был взгляд человека, потерпевшего неудачу. Очень хорошо знакомый мне взгляд.

К концу эпизода вода в ванне уже едва теплая, а мои пальцы стали морщинистыми, словно чернослив, но я не хочу вылезать.

— Прости, — шепчу я, сама не зная, за что именно.

Прости за то, что мы так похожи? Прости, что тебя нет, а я здесь, в Херрон-Миллс, где должна быть ты? Прости, что я, сама того не подозревая, вторглась в твою жизнь? Не знаю, не знаю, не знаю.

— Прости, — снова говорю я; от непреодолимого желания извиняться у меня словно кошки скребут когтями в горле. — Прости меня, Зоуи.

Я выбираюсь из ванны и вытираюсь. Завернувшись в халат и замотав волосы в тюрбан из полотенца, я сажусь посреди кровати и открываю «Гугл». Я набираю в строке поиска «Зоуи Спанос» и просматриваю первые несколько результатов. Большинство ссылок ведут на январские новости об исчезновении Зоуи, потом несколько более свежих статей с мелкими и пустыми подробностями. Есть несколько более старых ссылок на сайт школы Джефферсона и на онлайн-архив школьной газеты. Больше всего внимания привлекает открытый сетевой форум, созданный друзьями Зоуи по колледжу, где люди, знакомые с Зоуи по самым разным граням ее жизни — в колледже Брауна, в школе Джефферсона, в Херрон-Миллс и в других местах, — публиковали все, от версий до фотографий и открытых писем Зоуи.

Я читаю все. Потом я просматриваю ее профиль на «Линкд-Ин», ее биографию стажера летней практики на сайте исследовательского центра, даже длинную статью о кампании колледжа Брауна по сбору средств на строительство новой лаборатории, в которой Зоуи упоминается всего однажды, но я все равно дочитываю до конца. Когда телефон сообщает, что в батарее осталось всего 15 процентов заряда, уже близится полночь. В глазах резь, по коже бегут мурашки от того, что во всем, что я сейчас выяснила, есть что-то смутно знакомое. Я дотягиваюсь до зарядного устройства, потом заставляю себя выключить свет.

10. СЕЙЧАС. Сентябрь

Херрон-Миллс, Нью-Йорк

Мартина сидит на диване в общей комнате вместе с мамой и не знает, как дожить до конца рекламной паузы перед восьмичасовыми новостями. Памперсы. «Колридж Ауди». Новое лекарство от фибромиалгии. Ей не хватает рядом отца — тот умеет рассеять напряжение в комнате теплой улыбкой и беззаботным смехом, но он сейчас в кафе, закрывает его на ночь. У Мартины есть двое братьев, но они оба старше и уже живут отдельно, поэтому сегодня дома только Мартина и мама. Мама считает интерес дочери к делу Зоуи Спанос нездоровым. Патологическим. Но даже мама не может отвести взгляд от экрана, потому что вот-вот должны огласить результаты вскрытия тела Зоуи. К телевизорам прильнули все жители Херрон-Миллс.

В руках у Мартины телефон, она отправляет Астер короткое сообщение.

Оно вливается в цепочку из пяти других сообщений, отправленных Мартиной лучшей подруге за день. Все не прочитаны. В последний раз Мартина получила весточку от Астер рано утром; та ехала в машине с родителями на встречу с кем-то из судебно-медицинской экспертизы. Мартина думала, что сможет узнать новости прямо от Астер, но в школе та сегодня не появилась, и ничего не было слышно с тех пор, как утром пришло сообщение:

• Пришли результаты вскрытия. Придется ехать аж в Хопог. Мне дурно, а маму буквально вырвало перед тем, как мы сели в машину. Не знаю, выдержу ли.

Что бы там ни было написано в отчете, Зоуи все равно мертва. Вот такой вот недобрый день.

И все равно Мартина сидит, заткнув под бедра сжатые кулаки, и не отрываясь смотрит на экран, где местный диктор новостей — ярко накрашенная коротко стриженная седеющая блондинка — за столом в студии новостей читает подводку к сюжету.

— Главная новость дня пришла из округа Саффолк. Сегодня утром Джорджу и Джоан Спанос, родителям Зоуи Спанос, пропавшей в новогоднюю ночь по пути на вечеринку в деревне Херрон-Миллс на Лонг-Айленде, были переданы результаты вскрытия. Тело пропавшей девушки было обнаружено затопленным в небольшой лодке в озере Пэрриш всего чуть более чем в двух милях от ее дома. Четвертый канал передает последние новости.

На экране мелькают серебристые заглавные буквы: «НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ». Диктор передает слово репортеру — тонкогубому молодому мужчине в очках в проволочной оправе, стоящему в людном зале административного здания где-то в округе Саффолк. На диване рядом с Мартиной мама, сложив руки на коленях, то сцепляет, то расцепляет пальцы.

— Спасибо, Кейди. На данный момент нам известно, что сегодня утром результаты вскрытия были переданы семье погибшей, но пока не были оглашены. В ближайшее время ожидается заявление официального представителя службы судебно-медицинской экспертизы.

Камера показывает деревянную трибуну в комнате, не так плотно набитой репортерами, как надеялась Мартина. Спереди на уставленной микрофонами трибуне висит черно-золотая печать с изображением быка, окруженного словами: «ПЕЧАТЬ ОКРУГА САФФОЛК * НЬЮ-ЙОРК * СВОБОДА И НЕЗАВИСИМОСТЬ». Над печатью — картонная табличка: «Дэниэл Медина, руководитель, Служба судебно-медицинской экспертизы».

Женская часть семейства Дженкинсов, стиснув зубы, смотрит три сюжета местных новостей, пока, наконец, Дэниэл Медина не начинает выступление. Он выходит на трибуну с подготовленным текстом выступления в руках. Мартина наклоняется вперед, глядя, как он перебирает разложенные перед ним бумаги. Мама прикрывает рот ладонью.

Дэниэл объявляет собравшимся в помещении, что эксперты и патологоанатомы не смогли установить причину смерти ввиду сильного разложения обнаруженного тела Зоуи. К горлу Мартины подступает горячая желчь, а мама всхлипывает и снова сцепляет руки на коленях. Но то, что они могут подтвердить, повергает всех в шок: на момент смерти у Зоуи не было переломов костей. Это означает, что рассказ Анны о том, как Зоуи разбилась, упав с балкона третьего этажа Уиндермера…

Невозможно!

Мартина чувствует, как учащается пульс.

Мартина нервно ерзает на стуле у стола в дальней части химической лаборатории, которую мисс Фокс-Ригг любезно позволила использовать для интервью. Важнейшего интервью. Его нельзя было брать дома, где мама могла войти в комнату прямо во время записи. Хотя сейчас ей следовало бы быть на занятиях и готовиться к экзамену, она решила прогулять. К тому же в лаборатории акустика лучше. И на ближайший час она в полном распоряжении Мартины.