У смерти два лица

Мои мысли сейчас витают в другом месте — вокруг Кейдена и Зоуи. За едой я спотыкаюсь на каждом вопросе, который Том задает мне о первой неделе в Кловелли-коттедже. Жареная курица с чесноком по рецепту Мэри липнет к горлу. Губы стали совсем деревянными и непослушными, и я с трудом выдавливаю из себя слова, которые должны показать, что со мной все в порядке, все хорошо, все просто замечательно. К счастью, на выручку приходит Пейсли, радостно докладывающая о наших походах по городу со всеми мелкими и яркими подробностями. Она милосердно умалчивает о не-выключенной духовке и о том, как сегодня я бросила ее на попечение Мэри намного дольше, чем на пару минут.

Воздух вокруг меня гудит от открывшейся правды. Кейден принадлежит Зоуи. Кейден любит Зоуи. А теперь Зоуи исчезла, оставив Кейдена коротать лето в Херрон-Миллс в одиночестве. Затаиться, скрыться от наблюдательных глаз жителей деревни, ухаживать за матерью, болезнь которой привела Уиндермер к быстрому упадку. Избегать жалости соседей. Возможно, обвинений с их стороны.

Мои мысли упрямо продолжают крутиться вокруг Уиндермера весь субботний день, пока Эмилия нагружает каждого из нас целой кучей домашней работы и заданий, готовясь к «небольшой вечеринке в саду», которую Беллами устраивают в воскресенье по поводу тридцать восьмого дня рождения Тома. Днем я отвожу Пейсли к Куперам на вечеринку у бассейна, потом еду на машине Эмилии в цветочную лавку на Мейн-стрит, чтобы забрать букет, который забыли положить в заказ Беллами.

После возвращения в Кловелли-коттедж мне удается заглянуть в список гостей. Приглашение приняли 103 гостя. Имена Кейдена и Мередит Толбот значатся в небольшом списке тех, кто не ответил на приглашение. Я облегченно выдыхаю.

Перевозя садовую мебель на тележке из сарая во двор за бассейном, я не перестаю внутренне сжиматься от страха. Что должен был подумать обо мне Кейден? О моих блужданиях вокруг Уиндермера дважды за три дня. О моем жутком сходстве с его пропавшей девушкой. О моей провалившейся попытке соседского подарка, в которой он, наверное, увидел плохо замаскированную попытку проникнуть в Уиндермер. А разве это и было что-то другое? Мне нужен был предлог повидать его, получить приглашение войти, появиться в его жизни. Я сама не знала, что делаю, но все равно это делала. Неудивительно, что он всучил обратно мое печенье, едва разглядел как следует мое лицо.

С начала воскресной вечеринки еще не прошло и часа, а я уже в полной растерянности. Формально я как обычно должна исполнять обязанности няни, но Пейсли играет с Рэйчел и стайкой друзей, и особого надзора за ними не требуется. Лучше бы требовался — это дало бы мне повод держаться подальше от бара, установленного рядом с горячей купелью.

Площадка возле бассейна полна богатых гостей, потягивающих модные коктейли, названий которых я прежде и не слышала — вроде «Негрони» или «Паломы». Я отхожу в сторону, на траву. Мне совершенно не хочется впутываться в светскую беседу с друзьями Беллами. Я чувствую, как они скользят по мне взглядами, хотя я заколола волосы повыше и надела широкополую шляпу, стараясь как можно меньше походить на Зоуи.

Я не вполне уверена, что это работает. Чем больше я слушаю подкаст Мартины, чем больше узнаю о Зоуи и ее странном исчезновении, тем больше удивляюсь тому, что очутилась здесь. Это не может быть совпадением: эта работа, мой таинственно пропавший двойник… Но я ни малейшего понятия не имею, как это может быть связано.

На лужайке перед домом я укрываюсь в тени длинного белого навеса, установленного рядом с фонтаном и теннисным кортом, и накладываю на тарелку морковь и тарталетки с грибами. Большинство гостей собралось у бассейна. По эту сторону Кловелли-коттеджа почти никого нет, кроме детей, кувыркающихся на теннисном корте. Я устраиваюсь у высокого круглого коктейльного столика в тени, дающего возможность опереться локтями и приглядывать за Пейсли.

— Какой очаровательный сарафан…

В комплименте чувствуется не то жалость, не то издевка. Я оборачиваюсь. Со мной говорит высокая немолодая женщина с фигурой, напоминающей кеглю. Она аккуратно прислонилась к краю фонтана; в гравий дорожки упирается самый настоящий зонтик от солнца. У нее тонкие руки, узкие покатые плечи. Стройная талия резко переходит в широкие бедра, скрытые трепещущей белой юбкой. Она с ног до головы в белом.

— Благодарю вас…

Не знаю, как она умудрилась подкрасться ко мне. Дорожка была хорошо видна с моего места, а если бы она уже была возле бассейна, то я бы наверняка заметила ее среди других, более молодых гостей в легких летних платьях и отглаженных льняных костюмах.

Она чуть наклоняется вперед, пользуясь шитиком как тростью, и делает гри шага в мою сторону Трудно скатать, сколько ей лет. Пятьдесят? Семьдесят пять?

— Снимите шляпу, — требует она, я мнусь, и она нетерпеливо машет руной: — Ну же!

Я медленно стаскиваю с головы шляпу и кладу ее на коктейльный столик. Дама выглядит сердитой, но властной, и я чувствую странную тягу повиноваться ей. Под шляпой некоторые заколки расстегнулись. Распустившиеся пряди падают на плечи и спину.

— Хм… — она уже стоит у столика, в неловкой близости от меня, и мне кажется, будто она оценивает меня, словно выставленную на аукцион антикварную вещицу с небольшим дефектом. — Не так поразительно, как мне говорили, но я все же вижу определенное тревожное сходство. В основном из-за скул и волос.

До меня тут же доходит, кто эта женщина. Она очень похожа на тот портрет, только намного старше.

— Миссис Толбот? — осторожно спрашиваю я.

Она отступает на шаг назад и протягивает бледную руку. В отличие от всех остальных, кого я видела в Херрон-Миллс, ее коже определенно недостает раннего летнего загара.

— Да, — отвечает она.

Я беру ее за руку, и по телу пробегает легкая дрожь. Рука очень холодная, но сжимает крепко.

— Я Анна, — выдавливаю из себя я. — Но, наверное, вы это и так знаете.

— Анна Чиккони, няня, — она выпускает мою руку; теперь я уже явно ощущаю оценивающие нотки в ее тоне.

И тут над теннисным кортом раздается пронзительный рев. Пухленькая девочка с кудрявыми каштановыми волосами лежит на земле, держась за коленку со свежей ссадиной. Это Клодия, некогда лучшая подруга Пейсли.

— Анна! — зовет Пейсли, размахивая руками, хотя я всего в нескольких шагах.

— Вам лучше идти, — в голосе миссис Толбот звучит тонкая насмешка, прекрасно показывающая, что она думает обо мне как о няне.

Я хочу возразить, что наблюдала за детьми, пока не появилась она, и что за Клодию я вообще не отвечаю, но под ее взглядом ощущаю себя неразумным ребенком и молчу.

Не проронив ни слова, я бросаюсь к девочкам на корте. Я знаю, где Беллами хранят аптечку. Это всего лишь разбитое колено — я приведу Клодию в порядок в один момент. У меня это хорошо получается, я умею.

— И, Анна… — говорит миссис Толбот в тот самый момент, когда Пейсли хватает меня за руку и начинает тянуть к Клодии, чтобы осмотреть ее рану.

Я оборачиваюсь к ней снова.

— …я надеюсь более никогда не видеть вас в Уиндермере. Нам не нужно лишнего… беспокойства.

Она не ждет моего ответа. Закинув зонтик на плечо, от чего мне кажется, что она использовала его вместо трости только для вида, она разворачивается на месте и идет через лужайку к линии деревьев, разделяющей Кловелли-коттедж и Уиндермер. Теперь мне понятно, как она смогла незаметно попасть сюда. Она не воспользовалась дорожкой, а просто прошла через деревья между участками.