У зла нет власти
Шрифт:
С трудом, левой рукой, я пристроила посох за поясом сзади.
– Гарольд, помоги мне с некромантом.
– Не буду! – Его глаза сверкнули. – Он предает тебя снова и снова, и снова и снова ты веришь, а теперь…
– Гарольд. Я прошу тебя именем Оберона.
– Именем…
Я не слышала его – скорее понимала по движениям губ. Взревели командные рога – первый ряд Саранчи, ощетинившийся копьями, был уже в нескольких десятках шагов.
Гарольд сжал зубы.
Мы вдвоем подхватили некроманта под мышки. Нам едва удалось оторвать его от земли.
Гарольд летает плохо. Моя правая рука не служила мне; мы тащили некроманта низко над
Глава 17
Именем Оберона
У двух высоких скал, подпиравших небо, Саранча угодила в ловушку. Прямо из земли выскальзывали копья, преграждая дорогу, а стрелки, расставленные Гарольдом, били навесом, пока хватало стрел. На дороге между горящими факелами в два ряда стояли мечники и копейщики – все отчаянно трусили, но стояли твердо. Гарольд был хорошим полководцем.
Мы положили некроманта прямо на дорогу. Я прижала навершие посоха к ране на его груди и поразилась, какой глубокой оказалась эта дыра. Ведь Швея метила в монету! Монета должна была защитить… Так обычно бывает, медальон или пряжка защищает от пули, от кинжала, так ведь должно быть!
Некромант не подавал признаков жизни. Он снова изменился – белая кожа все так же плотно обтягивала череп, но лицо сделалось человеческим, хоть и очень изможденным. Пальцы так и остались ненормально длинными, но очистилась кожа и пропали уродливые шишки на месте суставов. И главное – из него по капле вытекала нормальная человеческая кровь, а не жидкость, похожая на мазут. Швея проткнула некроманта, как скальпель…
Швея! Я вдруг вспомнила, что забыла меч на поле боя, там, где он выпал из моей руки, и у меня в глазах потемнело. С превеликим усилием я заставила себя не раскисать: и без того все было плохо. Правую руку дергало болью, будто ее на части резали. Разумно было бы залечить себе запястье, а потом уже врачевать некроманта, но очень уж скверно он выглядел: казалось, еще минута – и отправится следом за своим войском.
Неужели я не в состоянии затянуть такую свежую рану?!
В нишах у крыльца больше не было скелетов. Валялись обрывки цепей. С какой же силой надо было дернуть, чтобы разорвать стальные кольца? На треноге висел котелок с потеками каши на закопченных боках. Прогорел костер. Внутри у некроманта все было запутанно и сложно, почти как на изнанке. Кровоточили большие и малые сосуды, но жизненно важных органов Швея не задела – чудом.
– Не стрелять без команды! – кричал за моей спиной Гарольд. – Целься выше на два пальца… Пускай!
Лук – ужасное оружие, бесшумное и смертоносное, и, если бы нашим врагом была не Саранча, я вздохнула бы с облегчением. Но стрелы кончаются, а Саранча казалась бесконечной. Сколько их полегло сегодня? А новые прут и прут, и нет в них страха – только некромант во главе войска мертвых может напугать их…
Максимилиан открыл глаза. Я отшатнулась – взгляд у него был все еще стеклянный, полубезумный.
– Где они?!
– Разбрелись по могилам. Их больше нет.
Он помотал головой:
– Они близко. Тянутся. Зовут. Они хотят…
– Они уже ничего не хотят! Вставай, Саранча атакует твой замок. Или ты больше не король?
Он потянулся рукой к едва затянувшейся ране. Слишком длинные, нечеловеческие пальцы коснулись обломка монеты и отдернулись: Максимилиан в ужасе уставился на свою руку, потом на золотую цепочку у себя на груди.
– Это
не я… Я не трогал монету… Я бы не мог!– Знаю, что не ты. Это Швея.
– Зачем?!
Если бы я знала. С того момента, как Швея ткнула Максимилиана в грудь, я вообще не задумывалась о происходящем – только делала, делала, а земля тряслась под грохотом шагов, и Саранча вот-вот снесет ворота.
– Макс! Вставай! Через пару минут начнется рукопашный!
Быстро темнело: не то гроза собиралась, не то пыль обложила небо, не то наступал уже вечер. Залпы лучников с каждым разом были все реже: иссякали стрелы. Саранча шагала по телам упавших товарищей, и Гарольд уже кричал первому ряду копейщиков, чтобы готовились к бою…
– У нас нет надежды, – тихо сказал Максимилиан. – Теперь, когда я струсил и отступил на полдороги…
– Нет времени на болтовню! Можешь опрокинуть эти камни, чтобы завалить ворота? Полностью закрыть проход?
– Это ненадолго…
– Делай!
Он повернулся лицом к воротам, поднял руки. Шевельнул уродливыми пальцами. Два огромных камня, охранявших единственный проход от скал к замку, зашатались, как молочные зубы. Копейщики попятились. Саранча валила, ни на что не обращая внимания. Камни зашатались сильнее, к тучам серой и черной пыли примешались клубы красноватой; первым рухнул тот, что был пониже, рухнул и утонул в пылевом облаке. Мгновением позже до нас донесся грохот и хруст. Взревели рога Саранчи, запоздало командуя отступление – в это время рухнул второй камень, раскололся на три части, накрывая всех, до кого мог дотянуться.
– Браво, – прошептала я.
– Максимилиан опустил руки. Рана на его груди опять открылась.
– Я сам, – он оттолкнул навершие моего посоха.
Наступление Саранчи захлебнулось. Отсюда, с дороги под факелами, я не могла рассмотреть, что творится по ту сторону от рухнувших ворот. А взлетать у меня не было ни времени, ни сил.
Я села на землю, скрестив ноги, и принялась лечить свое несчастное, изуродованное Швеей запястье. Я ли предала меч, забыв его на поле боя? Меч ли предал меня, разбив нашу последнюю надежду? Рога Саранчи ревели, не переставая, обломки ворот начали подрагивать в такт новому ритму. Все-таки Саранча – не войско, не армия в обычном представлении: в ней нет людей. Это как дрожжевая масса, как поток воды во время наводнения или лавы во время извержения: если ее много – преград не существует.
– Почему ты не уходишь? – тихо спросил Максимилиан.
– Куда?
– В твой мир.
Я молчала.
Мое запястье онемело, и онемела левая ладонь, сжимающая посох. Зеленый свет навершия, как рентгеновский луч, высвечивал косточки, хрящики, сухожилия, я в который раз пожалела, что не занималась всерьез анатомией. Не маялась бы теперь, гадая, что с чем соединять.
Подбежал Гарольд. Пыль и копоть лежали на его белых волосах.
– Они все равно переберутся через завал. Стрел больше нет.
– У тебя есть меч. У меня есть посох. Макс неплохо колдует безо всякого оружия.
– Лена, это бесполезно…
– И еще, – я набрала в грудь побольше воздуха. – У нас есть имя Оберона.
Максимилиан коснулся осколка монеты у себя на груди. Ничего не сказал. И Гарольд промолчал тоже. Они оба стояли рядом и смотрели на меня, и мне вдруг сделалось жарко.
Мечников Гарольд поставил по флангам. Копейщиков – ближе к центру. А в самом центре строя оказались Максимилиан, Гарольд и я.